Леонид Могилев - Век Зверева
Но как выяснилось, таинственные стражи подземелий не только не ушли вовсе. Они умудрились обеспечить преемственность поколений. Время шло, менялась таинственная вязь облаков над городом, забывалось прошедшее, происходили разнообразные и важные события, и те жители, что поселились теперь в старых домах и в новых, продолжали хранить память о чем-то смутном и запретном. Ближе к семидесятым походы вниз возобновились на самодеятельном уровне. Наступало время «черных следопытов». В городах — паленые джинсы, в лесах — карабины и «шмайсеры». И тут выяснилось, что на путешествия под Кенигсберг — табу. Не один десяток любопытных голов пропали без вести или было найдено с видимыми следами насильственной смерти или без оных. И все. Походы прекратились.
Настойчивость в поисках янтарной комнаты так же не поощрялась, и, по всей видимости, идеолог и главный следопыт, прославленный мастер политического детектива, покинул мир иной не по своей воле.
Но сам образ и символ-то каков. Нет никакого Третьего рейха, есть, впрочем, ортодоксы от нацизма, но Калининград-то город советский. Там камня на камне не осталось ни от чего. Жители интернированы. Новое поколение — младое и дерзкое. А стражи есть. Мистика истории.
И наконец приходит время ответственных решений. Область продана, и новые хозяева готовы взять ее под контроль. Впрочем, на роль хозяев претендуют не только те, кто имеет некоторое право на эти дюны и это небо. Во время заварушки может всякое произойти. Батальоны развернуты, авиамоторы прогреваются, боезапас получен, деньги положены на счета, семьи готовы к вылету в безопасные места.
Бухтояров, в тщетной надежде помешать скольжению гранитных глыб на ледяном склоне, успевает вырвать в прямом смысле из рук господина Лемке схемы и планы того, что находится под городом. Аккуратные кальки, вычерченные уже не существующими лейтенантами и капитанами прямо на объектах. Там линии не совсем прямы, но нанесено все абсолютно точно. Именно за этими бумажками, что находились в герметичном сейфе на дне родового пруда, и пришли немцы на хутор. Именно им помогали не простые литовцы, а спецы из закрытого отдела Департамента охраны края, впрочем обреченные на зачистку сразу после акции. Бухтояров выполнил за других эту работу. А Пирогов закончил, утопив тела в болоте.
То, что так интересовало немецкую сторону, то, что мечтали взять в руки американцы, то, к чему стремился Бухтояров, последний солдат империи, — не могло быть добыто без «черного следопыта» Штока. За все годы путешествий по коллекторам, тоннелям и пещерам он наработал свою схему. Что-то было взорвано, что-то осело и обрушилось. Куда-то соваться нельзя было вовсе. Шток освоил ближнее пространство идеально, это подтверждали в свое время его подельники. То есть выйти на «объект» по старым схемам было настолько затруднительно, что легче назвать это словом «невозможно».
Головоломка должна была вот-вот сложиться. Шток находился под колпаком. Бухтояров должен был выйти на Штока. Люди уже не Господина Ши, а немецкой разведки должны были захлопнуть мышеловку и получить обе половинки схемы — старые материалы и те, что были у Штока. Американцы собирались выхватить вытащенные из огня каштаны. Мы, естественно, должны были поддержать отечественных искателей истины. Это знали все заинтересованные стороны, и потому под колпак нас допустить не должны были никоим образом.
Наджибулла находит Штока
Шток растерялся. Его прогулки по трубам, коллекторам и бункерам, видимо, закончились. Все проходит. Прошло и это. Первые восторги юности, романтика подземных горизонтов, легкие деньги, трудовые деньги, тяжелые деньги.
Он еще застал времена кладов. Уехавшие в Германию немцы прятали ценности в самых разнообразных местах. Кто-то из них рассчитывал вернуться, кто-то ушел на луга счастливейшей охоты, кто-то передал свои секреты, кто-то не успел. Последнюю «заначку на бедность» он вынимал шесть лет назад. Вначале долго «прокачивал» ситуацию, проверял, не подставка ли, готовил варианты отхода. Многие из его коллег попались на «подсадках». Свертки, запаянные банки, а то и сундучки доставали, а потом пропадали без вести или в дорожно-транспортных путешествиях.
Механика дела была такова. Хозяин «заначки» находил исполнителя, через третьих лиц. После войны оставались немцы на бумажной фабрике в области, еще в нескольких местах, где без них обойтись было затруднительно. Нужно было принять хозяйство каким-то образом у старых хозяев, и хозяйство немалое. Были и прямые «ходоки» из-за границы. Это — тема для отдельной эпопеи.
Со временем отфильтровались авторитетные бригадиры, которые брали на себя заказ, искали подельников. Старались обходиться без крови, что не всегда получалось. Потом бригадир исчезал, часто с ним исчезала доля помощников. Такие бригадиры больших шансов на успех не имели. Кенигсбергская земля — тесная. А вот те, кто работал честно, ходили в «командировки» не раз и сделали себе состояния. Небольшие, но твердые. А кто-то и очень твердые. Но в большинстве случаев все происходило примерно по такому сценарию. Поездка в какой-нибудь городок, рекогносцировка, разведка, отвлекающий маневр, поиск, изъятие.
Последняя акция шесть лет назад, в Зеленоградске (Кранце), позволила Штоку заработать.
То, что их интересовало, находилось под полом медпункта в санатории. Работали они втроем. Хотели было ночью просто выдавить окно, но медсестрица завела дружка, и они именно в этом медпункте встречались. Немолодая медсестрица, лет тридцати. И дружок аналогичный. Уходили они под утро, и оставалось еще часа два-три для выполнения работы, но санаторское хозяйство сложное, день начинается рано.
Работали днем. Шток перерезал телефонный провод так, что сразу и не понять где. Потом они с сумкой, в которой отвертка и вольтметр, вошли в медпункт, сказали, что ищут обрыв кабеля. Женщину вызвали в подсобку и попросили переставить какие-то коробки. Пока суд да дело, Шток в известном ему месте (двадцать сантиметров вправо от камина) вынул паркетины, мастерком штукатурным разрыл подсыпку, вынул тяжелый дубовый ящичек.
На глазах изумленной хозяйки из медпункта вышел с ним наружу, пробежал метров сто и сел в автомобиль.
Шток вел себя честно с заказчиками. Но когда ящичек раскрыли, он готов был завыть. Наверное, лет за пятьсот в нем были уложены семейные драгоценности. Золото, бриллианты, подвески, колье. И золотые монеты всех стран и народов.
Он получил свою долю в долларах, расплатился с командой. Тогда-то и прикупил себе эту квартиру на Тихорецкой, возле ЦПКиО имени Гагарина. Визен штрассе. Купил ее на подставное лицо. Никто не знал про это «дупло». Прописан он был в другом месте. Даже семья не знала про это местечко. Шток работал на станции техобслуживания на Московском проспекте. Деньги и там были хорошие. Желающих устроиться на такую работу хватало. Уходя под землю, он брал отпуска за свой счет, якобы халтурил. Про ремесло второе на работе если не знали определенно, то догадывались. Механиком он был классным и после отпусков «выставлялся». Претензий от начальства не было. Квартплату платил раз в год, сразу за двенадцать месяцев. Появлялся здесь только один. Отдыхал. Отлеживался. Лишь самые близкие люди могли попробовать отыскать его здесь, и именно близких людей Штока «поставил на конвейер» Наджибулла. Понацеплял «жучков», сел на телефоны, не брезговал прямой слежкой. Когда уже потерял надежду, вывез одну из женщин Штока за город, запугал, довел до истерики и узнал-таки адрес.
Потом отловил другого знакомого поисковика, лично бил его по почкам и заставил поехать с собой на Тихорецкую, позвонить, назваться. Когда Шток открыл дверь, они со Зверевым ворвались в квартиру, уложили хозяина лицом на ковер, произвели обыск, оружия не обнаружили, разрешили подняться и сесть!
— Хорошо живешь. Чисто, — завел разговор Зверев.
— Как привык, так и живу.
— А людей бросать на обочине тоже тебя папа с мамой научили?
— А ты не тот человек, за которого себя выдавал.
— Ладно, ладно. Вставай. Садись вот на табуреточку. Один живешь тут?
— Один.
— Покой любишь?
— Люблю.
— Здоровье бережешь?
— Берегу.
— К труду и обороне готов?
— Всегда готов. За чем пришли-то?
— За тобой.
— Совершенно напрасно.
— Ты думаешь, напрасно? — спросил Зверев Наджиба.
— Я думаю, что очень своевременно мы пришли. И оюбоюдополезно — ответил Наджиб.
— Я так не думаю. Где этот? — сказал Шток.
— Какой?
— В дверь который звонил.
— В надежном месте. Посидит пока.
— Вы теперь его получше спрячьте.
— Я думаю, он сам не захочет с тобой встречаться.
— Что спросить-то хотите?
— А семья где?
— В эвакуации.
— Разумно.
— Ну что, поговорим все-таки?
