Николай Шпанов - Лед и фраки
«Долго, очень долго жил на небе великий светлый дух добра Нум. Он внушал всему живому добрые намерения и мысли. Но лик его был так светел, что Нум никогда не наклонялся, чтобы взглянуть вниз, как живут люди. Нум боялся затмить ясность своих божественных очей. Он ограничился тем, что слушал. И по звукам определял, как люди исполняют свои добрые мысли и как они повинуются своим добрым намерениям. Велико, очень велико было ухо Нума. Оно простиралось над всей землей от края и до края. И все-таки Нум не услышал всего, что думают люди. Не смог проследить их добрых дел. В ухо к Нуму приходили звуки, будто люди делают так же хорошо, как думают. Об этом кричали в ухо Нуму шаманы людей. Они били в молитвенные барабаны. Они пели и стонали, чтобы заглушить скверные дела тех, кто приносил им жертвы. Они обманывали Нума. Они думали, что обманывают Нума. Они полагали, что, ежели Нум будет слышать только молитвенные барабаны и священные песни, этих звуков и песен хватит, чтобы заполнить его большое божественное ухо. Но им не удалось обмануть Нума. Нум был светел и мудр. Более светел и мудр, чем думали шаманы. Нум сказал:
— Пусть всякое место, на котором совершается доброе дело, ярко освещается солнцем. Пусть слабые звери приходят смотреть на людей, совершающих доброе дело.
И правда: трава прорастала там, где делалось доброе, солнце светило и грело добрых людей. Звери приходили к таким людям и люди охотились на них, сколько хотели. Но Нум сказал и другое:
— Пусть там, где будет делаться худое, земля покрывается льдом. Пусть на дурных людей падает снег в таком количестве, чтобы засыпать их с головой. Пусть злые сильные звери приходят смотреть на злые поступки людей.
И действительно: земля обмерзла и покрылась льдом. Снег падал так, что люди ничего не видели и в нем вязли их ноги. Они не могли охотиться на приходивших зверей. Звери охотились на них и резали злых людей. Сидел Нум на небе и слушал, что делают люди. И вот слышит Нум, что его большое ухо делается все более и более пустым. Все меньше и меньше приходит звуков с земли. Как будто все люди спать легли. Долго слушал Нум. Долго думал Нум. Ничего не мог понять. И вот решился Нум тогда поглядеть на землю. И увидел Нум, что на земле не осталось уже почти места, не покрытого льдом. Засыпана вся земля глубоким снегом. Людей на ней даже и не видно, только злые звери рыскают в поисках добычи. И понял Нум, что шаманы его обманывали. За священными песнями и громом молитвенных барабанов делалось на земле худое. Потому и померзла вся земля. Потому и снегом ее занесло. Потому и людей на ней только малая горсточка осталась. Это те немногие, что не обманывали Нума. Жили они без шаманов. И доходили от них до божественного уха Нума те звуки хорошей жизни, которую они действительно вели. Но только из-за злых людей плохо пришлось теперь и этим немногим. Мало оставалось у них земли, не покрытой льдом. А зеленой травки и вовсе не стало видно. И солнце перестало греть землю. И лед все больше ее покрывает и грозит вовсе заполнить. А снег валит так густо, что хорошие люди вязнут и не могут даже ходить. А зверей стало так много и так они осмелели, что не стало мочи у немногих людей с ними справляться и стали звери побеждать людей. И понял Нум, что, если не спасти этих немногих людей, вовсе переведется род людской. Спустился Нум на землю. Ступил ногой на лед, лед растаял. Провел по земле рукой — и проросла земля серебряным мхом и пушистой травой. Обрадовались люди. Думали, пойдет Нум по всей земле. Где ступит, там лед растает. Где коснется рукой, там зелено станет. Но Нум поступил иначе. Он сказал людям:
— Если вам дать много земли, вы опять народите много детей. Дети вырастут и станут делать такие же худые дела, какие делали ваши погибшие братья. Я не хочу больше слышать плохих дел. Я не хочу тоже, чтобы шаманы обманывали меня, посылая молитвенные звуки вместо того, что делают люди. Поэтому я не дам вам больше земли, чем занимает одна моя ступня. На этой земле вы будете жить и делать добрые дела.
Нум сказал так и ушел к себе. На земле остался только такой клочок оттаявшей земли, какой занимала ступня Ну- ма. Это и есть та долина, в которой живет наш народ. На этой земле стало возможно жить. Хотя и много хуже, чем жилось раньше. Из-за плохих дел людей и лжи шаманов подо льдом погибли самые нужные животные. Такие животные, каких мы уже не видели и не знаем. Мы даже не знаем, как они называются. Наши деды еще видели их и говорили нам, будто на одних из них ездили как на собаках. Только животные эти были большие. На головах у них росли большие кусты. А мясо их было так нежно и вкусно, что люди не употребляли никакой другой пищи».
Рассказчик подумал немного и грустно допел:
«Но Нум не дал нам снова этих животных. Он заставил нас трудиться для добывания пищи так, как не трудились наши деды. Жизнь наша стала такой трудной, что мы не смогли бы даже и делать ничего плохого. У нас не хватило бы на это сил. Жилища наши стали холодными. Света в них почти не стало. Одежды наши стали плохи. Пища стала скудна. Пропали бы мы совсем, если бы снова не сжалился над нами Нум и не послал нам своего советчика. Он послал его к нам на большой лодке. Но Аа послал ему вдогонку своих злых духов. Злые духи убили всех добрых духов, везших нумова советчика. Сели сами в лодку и повезли его к нам. Они хотели проникнуть на землю под личиной добрых духов. Но советчик, по прозванию Великий, сказал нашему народу, что духи, привезшие его, пришли для того, чтобы внушать людям только злое. Люди взялись за оружие и убили всех духов, привезших Великого. Это было трудно. Люди были большие и сильные. У них были белые лица и светлые, как солнце, волосы. Они умели метать гром и молнию. Они убили много храбрых охотников из нашего народа. Но все-таки мы их всех перебили, благодаря мудрости Великого. Он привел наших охотников в лагерь духов, когда те, утомленные битвой, легли спать. Сонных мы их и умертвили. Я сам был тогда еще крепче и принимал участие в этой битве и в уничтожении злых духов. Мы им всем отрезали белые головы с солнечными волосами. Но прошло немного лет и к нам в стан снова пришли такие же белые духи с солнечными волосами. Великий сказал, что это те же духи вышли из моря, куда мы их побросали. Они хотели отомстить нам за свою смерть. Великий велел их снова убить. С тех пор они больше уже не приходили. Но Великий говорит, что эти злые духи очень хитры, могут снова прийти к нам в виде людей с белыми лицами и солнечными волосами. Вот как у тебя, — заметил рассказчик, внимательно вглядываясь в слушателя, — и Великий говорит, что для того, чтобы не пропустить злых духов, нужно убивать всех людей с белыми лицами и солнечными волосами, которые придут к нам на землю».
Немец записал сказку только до этого места. Под слишком внимательным взглядом рассказчика у профессора стали бегать по спине холодные иголки. Он счел за благо уйти, не дослушав рассказа. По пути он поделился содержанием записи со Шнейдером.
— Ну, вот я так и знал, — воскликнул молодой офицер. — Разве не ясно, что этот Великий — какой-то мазурик, занесенный сюда судьбой и желающий избавиться от всякой возможности попасться на глаза людям его расы? Нет сомнения, что это какой-нибудь преступник-европеец.
Шнейдер свысока оглядел всех окружающих его членов экспедиции:
— Я беру на свою ответственность проверку того, кто такой этот таинственный Великий. Кто хочет меня сопровождать?
Желающих не нашлось. Шнейдер, закинув за спину винтовку, один пошел к поселку. К нему по пути примкнул встреченный Йельсон.
Вдвоем они беспрепятственно прошли до конца опустевшей улицы поселка. Не возбуждая ничьего внимания, проникли к узкому проходу в лощинку, где расположен дом Великого.
Через десять минут они стояли перед тяжелой дубовой дверью и с любопытством заглядывали в круглое стекло иллюминатора.
— Вошли? — нерешительно спросил Шнейдер спутника.
Йельсон смело толкнул дверь. Из горницы пахнуло тяжелым угаром. Офицеры, как вкопанные, остановились у порога горницы, с удивлением оглядывая совершенно неожиданное убранство. Было тихо. Слышалось только приглушенное посапывание, точно в соседней комнате кто-то спал. Шнейдер подошел к закопченной двери и широко распахнул ее. Глаза его уперлись в темноту каморки. Из черноты ярко лучились раскаленные уголья жаровни.
— Мистер Йельсон, смотрите-ка, — обернулся он к Йель- сону.
Но того уже не было в комнате. Вместо него на пороге в светлом квадрате двери выросли сразу несколько фигур туземцев. Они с криком бросились на Шнейдера. Из-за их спин выскочил трясущийся всем телом Маньца. Он с ужасом распластался перед постелью Великого; трясущимся голосом в страхе загнусил:
— О, единый, о Великий! Светлый, мудрый! Злой дух оскорбил священный огонь твоего дома. Скажи, Великий, должен ли он тотчас умереть, или ты велишь умертвить его так же, как велел умертвить тех, кто проникли сюда до него?
