Стивен Хантер - Испанский гамбит
– Что?
– Я намерен на тебе жениться.
– Роберт, не будь смешным. Здесь? Сейчас? В разгар всех этих дел?
– Нет. Я хочу, чтобы ты была моей невестой.
– Ни в коем случае. По крайней мере пока я не обдумаю это как следует.
– Завтра мы отправляемся на задание. Оно довольно опасное, так нам сказали. Совершенно исключительное дело.
– Для кого вы его выполняете?
– Для наших старых друзей поумовцев. Больше я тебе ничего не могу сказать. Но я вправду хочу, чтоб ты стала моей женой. Мы могли бы пожениться, когда я вернусь. И ты будешь моей навсегда. Хорошо?
Она в удивлении покачала головой.
– Я люблю тебя, Сильвия. Понимаешь? Дай мне договорить. Я знаю, что я не такой обаятельный, как Джулиан, но я люблю тебя так, как он никогда не научится любить. Он умеет быть привлекательным, умеет привораживать людей, это его особый дар. У меня нет такого. Но если говорить о серьезных отношениях, то тебе будет со мной гораздо лучше. Сильвия, разве ты не понимаешь?
– Роберт, прошу тебя.
– Ты что, влюбилась в него?
– Да, влюбилась. Не так, как я люблю тебя, совсем по-другому. Его я очень уважаю. Для него все это так важно, эта война, эта революция. Он так неистово верит в это. Тем-то он и покоряет людей.
– Ты просто не знаешь его, Сильвия. Как только ты ему наскучишь, он в ту же минуту бросит тебя. Ему нет никакого дела до других.
– Роберт, я…
– Пожалуйста. Я должен знать. Скажи мне все сейчас. Если ты захочешь, я навсегда расстанусь с тобой. Только скажи. Но бросить это на полдороге я не могу.
Она пристально смотрела на него.
– Флорри, я не выйду за тебя. Из-за Джулиана. Но я приду к тебе сегодня. Джулиан думает, что он погибнет на этом задании. Так он мне сказал. Думаю, что я люблю его, но моя любовь ему совершенно безразлична. Я приду к тебе сегодня ночью, если ты пообещаешь мне беречь его и защищать в том деле, которое вы начинаете завтра. Я знаю, что тебе нужно не это, но это единственное, что я могу тебе дать.
Их любовь этой ночью была не просто пылкой, она была жестокой. Флорри от долгого томления по этой девушке, от отчаяния, боли и обиды казалось, что это не любовь, а битва. Ныли мускулы, пот заливал тела, любовная буря становилась тяжелой работой. Он хотел узнать, какова она там на вкус, и он сделал это. Сильвия пришла в неистовство, она стонала раненым зверем. Он захотел, чтобы она узнала, каков на вкус он. Она сопротивлялась, но он выиграл этот бой тоже. Заставил ее сделать это.
Потом, уставшие, они лежали рядом и курили в темноте. Не касаясь друг друга.
– Я люблю тебя, – сказал Флорри.
Подождал ответа. Тишина.
– Я потерял тебя?
– Не знаю. Сама ничего не знаю. Мне нужно разобраться во всем этом. Я дождусь твоего возвращения в Барселону. Буду думать, как мне поступить дальше.
– Может быть, меня убьют и тебе не придется ни над чем ломать голову.
– Не говори ерунды.
– Я поднимусь к себе, хорошо? Надо поразмыслить над завтрашним делом.
– Хорошо.
– Я расскажу Джулиану о нас. Думаю, он должен знать.
– Хорошо. Хочешь, чтоб я к тебе пришла?
– Нет, не надо. До свиданья, Сильвия. Увидимся утром.
Флорри чуть замедлил шаг у двери Джулиана. И тут неожиданно для самого себя услышал чьи-то голоса.
Подождал минуту. Нет, молчание.
Постучал.
– Боже праведный, какой дурак барабанит в мою дверь среди ночи? Уходи, гадкий гном Вилли Винкли, хорошие детки уже спят.
– Джулиан, это я, Роберт.
– Вонючка, у нас с тобой еще будет время перекинуться парой слов.
– Джулиан, это очень важно.
– Гос-с-споди.
В комнате послышались шаги. Спустя некоторое время дверь отворилась и Джулиан выглянул в коридор. Его лицо казалось очень уставшим. Дуновение средиземноморского бриза всколыхнуло оконные занавеси, распушило светлые волосы Джулиана.
– С удовольствием впустил бы тебя, старина, но боюсь, что о нас станут злословить. Что такое важное ты хотел мне сообщить?
– Джулиан, слушай, я обязан сказать тебе об этом. Прежде, чем мы завтра уедем.
– Вонючка, по твоему перепуганному виду можно подумать, что моя матушка и вправду вписала тебя в свое завещание.
– Я серьезно, Джулиан.
– Понятно. Ты поранил палец и решил, что завтра никуда не поедешь. Странно, я вывихнул лодыжку и тоже решил никуда не ехать. Все естественно, старина.
– Джулиан, не мели чепухи. Я только что от Сильвии. Мы были близки. Понимаешь, что я хочу сказать? Но мне кажется, что на самом деле она любит тебя. Мы даже поссорились. Я хотел, чтоб тебе это стало известно.
– Хорошо, Роберт. Я все понял. Но меня это интересует много меньше, чем ты, может быть, думаешь. А теперь иди спать, дурачина.
Флорри немного постоял и поплелся к себе наверх. Он думал о том, как всегда везет Джулиану и как всегда не везет ему. Джулиана любит Сильвия, но она ему решительно не нужна; он, Роберт, потерял ее, и с ней потерял все. Он ненавидел Джулиана больше всего за это вот высокомерное ко всему безразличие. И в эту минуту странная посторонняя мысль закралась к нему в голову. Какое-то воспоминание закопошилось в его мозгу, не давая выбросить из головы сцену у дверей. Что же необычное он тогда заметил?
Это «что-то» связано с порывом ветерка, который раздул занавеси на окне комнаты.
Запах. Он почувствовал запах. Как бы сильно этот запах ни был разбавлен, как бы сильно ни перемешался с другими, как бы отчаянно ни хотел узнавать его Флорри, он существовал, этот запах. В комнате Джулиана пахло перечной мятой.
Флорри застыл, словно пригвожденный к полу. Обвел взглядом коридор.
«Джулиан, какой же ты подлый мерзавец», – подумал он.
И тогда понял, что от него требуется.
Он должен подслушать.
Быстрыми шагами Флорри подошел к двери в номер, расположенный рядом с номером Джулиана. Отель был почти пуст, значит, скорее всего, пуста и эта комната. Он подергал дверь – заперто. Достал свой ключ, вставил его в скважину, попытался повернуть. Не сработало. Тогда он вынул из кармана перочинный нож, сунул в щель между дверью и косяком и мягко надавил. Дверь с легким щелчком открылась. Он сделал шаг внутрь, приготовив извинения на случай, если там кто-нибудь окажется, но по незастланным постелям понял, что в номере никто не живет. Осторожно прикрыл за собой дверь и вышел на балкон. Залитый ледяным блеском лунного света, перед ним сиял прозрачный, похожий на сновидение сад. За ним, неузнаваемой в этом сказочном свете, изменчивой, переливающейся равниной, расстилалось море. Дул мягкий, но ровный бриз.
До балкона Джулиана было футов шесть, но Флорри даже не пришло в голову усомниться в принятом решении. Стараясь только не смотреть вниз, он сбросил с ног туфли, забрался на перила, секунду помедлил, примериваясь и собираясь с духом, и прыгнул. В следующее мгновение он уже сжимал рукой перила соседнего балкона, утвердившись носком подошвы на выступе пола. Дверь была чуть приоткрыта.
– И тебе никогда не хотелось отступить?
Знакомый голос. Ни следа германизмов, ни тени больного возбуждения, но голос тот же самый. И вместе с тем другой. Спокойный какой-то; едва заметный акцент; сочувствующий, но уверенный тон, в котором звенят нотки незнакомой убежденности.
– Конечно хотелось. – Зато в голосе Джулиана сплошное смятение. – Я ненавидел себя. С отвращением смотрел на себя в зеркало. А как ты думаешь, я что, какой-нибудь идиотский святой?
– Ну что ты, какой там святой. Еще один слабый человек на земле. Такой же слабый, как и я.
– Я не такой, как ты. У тебя есть твоя проклятая вера. Я же – всего лишь мерзкая плоть.
– Ты должен быть сильным.
– Господи.
Джулиана будто рвали на части страдание и безверие. Флорри никогда прежде не слышал, чтоб он так не владел собой. Голос просто звенел волнением.
– Тебе не удалось справиться с собой, – говорил Левицкий.
– Да, не удалось. Я пытался. Но ты полностью подчинил меня себе. – Теперь в голосе Джулиана звенел гнев.
– Ничего. В конце концов ты примешь свое другое «я», оно-то и будет настоящим. И увидишь, что твоя миссия – это самая важная часть тебя. И как все эти обманы, хитрости, лукавства, как все это делало тебя сильнее и сильнее. Острее стала восприимчивость, все твои чувства обострились, стали более тонкими и гибкими. Все это сделает тебя совершенно особым человеком. Именно это и можно назвать силой.
Флорри не хотел больше слушать.
«Значит, так оно и есть. Совершенно точно и неопровержимо. Черт бы его побрал! Черт бы побрал их обоих!»
Он тихо отступил к краю балкона, перемахнул обратно и быстро обулся. Глянул на часы – уже почти час. Автомобиль придет утром в девять, к ночи они будут на месте.
Самое время почитать «Тристрама Шенди».
