Дэниел Сильва - Под конвоем лжи
Они еще некоторое время сидели в тишине, напряженность которой ощущалась прямо-таки на ощупь; такое часто бывает у англичан после того, как кто-нибудь из них поделится с другом своими самыми затаенными мыслями. Потом Гарри встал, шагнул к двери, но остановился и обернулся.
— А вы-то сами, Альфред? Почему в вашей жизни нет никого? Наверно, вам тоже стоит пойти на эту вечеринку, разыскать там хорошую женщину, с которой можно было бы приятно провести время.
Вайкери похлопал обеими ладонями по нагрудным карманам в поисках очков, достал их и нацепил на нос.
— Доброй ночи, Гарри, — произнес он несколько более резким тоном, чем следовало, и повернулся к лежавшей на столе стопке бумаг. — Идите на вечеринку, отдохните. Увидимся утром.
Когда Гарри ушел, Вайкери поднял трубку телефонного аппарата и набрал номер Бутби. Он был немало удивлен, тем что Бутби лично ответил на звонок. Когда Вайкери спросил, можно ли повидать его, сэр Бэзил раздраженно спросил, не может ли дело подождать до утра понедельника. Вайкери сказал, что у него важное и очень срочное дело. Сэр Бэзил соизволил дать ему аудиенцию через пять минут и велел Вайкери идти прямо в кабинет.
— Я считаю, что этот меморандум необходимо направить генералу Эйзенхауэру, генералу Беттсу и премьер-министру, — сказал Вайкери, закончив докладывать Бутби о тех открытиях, которые только что сделал Гарри. Он вручил лист бумаги Бутби, который так и стоял все это время, широко расставив ноги, как будто ему было трудно удерживать равновесие. Он намеревался уехать за город, и ему не терпелось покинуть кабинет. Его секретарша упаковала множество документов, которые следовало прочитать, в портфель для секретных материалов, а какие-то бумаги более приватного характера — в небольшую кожаную сумку. Начальник отделения даже успел набросить на плечи пальто, только еще не просунул руки в рукава. — Мне кажется, что и дальше молчать об этом будет серьезным пренебрежением нашими обязанностями, сэр Бэзил.
Бутби все еще продолжал читать бумагу; Вайкери знал об этом, потому что губы его начальника непрерывно шевелись. Он был вынужден так сильно прищуриться, что глаза исчезли под кустистыми бровями. Сэр Бэзил усиленно притворялся, что сохранил идеальное зрение, и потому избегал надевать очки для чтения в присутствии подчиненных.
— По-моему, мы уже обсудили этот вопрос, Альфред, — сказал Бутби, выразительно помахав листом. Проблема, по которой он однажды принял решение, никогда не должна всплывать вновь, таков был один из многих личных и профессиональных принципов сэра Бэзила. Он всегда был недоволен, даже негодовал, когда его подчиненные возвращались к ранее пройденным вопросам. Много раз отмеривать и лишь потом отрезать, это удел слабых и робких умов! Сэр Бэзил превыше всего ценил быстроту принятия решений. Вайкери окинул взглядом стол сэра Бэзила. Он был девственно чист, сверкал, будто его только что отполировали. На нем не было ни единого клочка бумаги, ни одной папки с делом — монумент управленческому стилю Бутби.
— Мы действительно уже обсуждали этот вопрос, сэр Бэзил, — терпеливо проговорил Вайкери, — но с тех пор ситуация успела измениться. Судя по всему, немцам удалось забросить агента в страну, и этот агент уже встретился с резидентом. Я делаю вывод, что их операция — независимо от того, какую цель она преследует, — идет полным ходом. Скрывать эту информацию, не передавать ее заинтересованным инстанциям значит накликать на себя большие неприятности.
— Ерунда! — рявкнул Бутби.
— Почему же?
— Потому что мое управление ни в коем случае не станет официально сообщать американцам и премьер-министру о том, что неспособно выполнять свои обязанности. Что оно не в состоянии справиться с угрозой, которую немецкие шпионы представляют для будущего вторжения.
— Это недостаточно веская причина для того, чтобы скрывать информацию.
— Альфред, если я говорю, что причина веская, значит, она действительно веская.
Споры с Бутби часто начинали походить на игру кошки с собственным хвостом: маловажные возражения, блеф, отвлекающие маневры и, наконец, точный удар, решающий исход всего дела. Вайкери задумчиво уткнулся подбородком в большие пальцы сложенных рук и сделал вид, что внимательнейшим образом рассматривает узор дорогого ковра, покрывавшего пол в кабинете Бутби. В комнате было совершенно тихо, если не считать слабого поскрипывания половиц под тяжестью массивного тела сэра Бэзила.
— И все же вы готовы отправить мой меморандум генеральному директору? — спросил Вайкери. Он произнес эту фразу совершенно нейтральным тоном, исключив даже малейший намек на угрозу.
— Ни в коем случае.
— В таком случае, я считаю своим долгом направить ГД рапорт от себя лично.
Бутби наклонился к Вайкери, утонувшему в глубокой кушетке; для этого ему пришлось согнуться чуть ли не пополам. Вайкери отчетливо обонял исходивший изо рта Бутби запах джина и табака.
— А я скажу вам, Альфред, что в таком случае мне придется вам здорово наподдать.
— Сэр Бэзил...
— Позвольте мне напомнить вам, как работает система. Вы рапортуете мне, а я, в свою очередь, рапортую генеральному директору. Так вот, вы доложили мне о состоянии дел, и я решил, что сейчас неподходящее время для доклада ГД. Понятно?
— Есть еще один вариант.
Бутби так резко откинул голову назад, как будто получил удар в челюсть. Впрочем, он сразу же восстановил самообладание и мрачно стиснул зубы. Он понял, что имеет в виду Вайкери.
— Я не подчинен премьер-министру и не стремлюсь заслужить его благосклонность. Но если вы осмелитесь нарушить установленный порядок и сами расскажете Черчиллю об этом деле, я заставлю вас предстать перед внутренним дисциплинарным комитетом. К тому времени, когда комитет закончит разбираться с вами, ваш труп придется идентифицировать по зубным коронкам.
— Это совершенно несправедливо.
— Неужели? Да ведь с тех пор, как вам поручили это дело, на нас сыплется одно бедствие за другим. Мой бог, Альфред, скоро по нашей стране будет бегать столько немецких шпионов, что они смогут организовать команду регби1.
Вайкери отказался от недвусмысленного предложения свести разговор к шутке.
— Раз вы не намерены представить мое донесение генеральному директору, я хочу получить вашу официальную письменную резолюцию, в которой будет указано, что я сегодня обратился к вам с такой просьбой, в которой вы мне отказали.
Бутби позволил себе пошевелить уголками рта, изобразив мимолетную улыбку. Оборона флангов была таким действием, которое он понимал и ценил.
— Думаете о том, чтобы занять подобающее место в истории, верно, Альфред?
— Вы законченный ублюдок, сэр Бэзил. И к тому же совершенно некомпетентный.
— Вы разговариваете со старшим офицером, майор Вайкери!
— Поверьте мне, я понимаю иронию ситуации.
Бутби поднял со столика портфель и кожаную сумку, посмотрел на Вайкери сверху вниз и произнес:
— В команде регби на поле выходят 15 человек.
— Вам еще многому нужно научиться.
— Я предполагаю, что могу поучиться у вас.
— И что, ради бога, вы хотите этим сказать?
Вайкери выкарабкался из объятий кушетки.
— Я хочу сказать, что вам следовало бы больше думать о безопасности своей страны и меньше о вашей личной карьере в Уайтхолле[28].
Бутби сверкнул победоносной улыбкой, словно разговаривал с молодой женщиной, которую намеревался завлечь.
— Но, мой дорогой Альфред, — сказал он, — я всегда рассматривал эти веши, как две стороны одного целого.
Глава 21
Восточный Лондон
Вечером на следующий день Кэтрин Блэйк торопливо приближалась по тротуару к складу Поупов. В сумке у нее был спрятан стилет. Она потребовала встречи с Верноном Поупом один на один и на подходах к складу действительно не заметила никаких признаков присутствия людей Поупа. Остановившись перед калиткой, она нажала на ручку. Замок оказался не заперт, как и обещал Поуп. Она открыла калитку и вошла внутрь.
В самом складе было полутемно; единственным источником света была висевшая в глубине лампа. Кэтрин прошла туда и нашла грузовой лифт. Войдя внутрь, она закрыла решетчатые сдвижные двери и нажала кнопку. Кабина застонала, затряслась и поползла вверх, к кабинету, вернее, личным апартаментам Поупа.
Остановился лифт на маленькой площадке, куда выходила черная двустворчатая дверь. Кэтрин постучала и услышала голос Поупа, предлагавшего ей войти. Он стоял перед столиком на колесах, уставленным бутылками, держа в одной руке бутылку шампанского, а в другой пару стаканов. Когда Кэтрин вошла, он протянул один из стаканов ей.
— Нет, благодарю вас, — отказалась она. — Я задержусь всего на одну-две минуты.
— Нет, я все же прошу вас, — сказал он. — С нашего прошлого разговора ситуация успела сделаться несколько более напряженной. Я хочу объяснить это вам.
