Джон Ле Карре - Портной из Панамы
– Цель – канал, – знай себе рассуждал Оснард. – Все крутится вокруг этого канала. И лишь в Лондоне, похоже, это понимают. И еще это их волнует. Кто получит его? Что те люди с ним сделают? Да весь Уайтхолл готов описать свои полосатые штанишки, лишь бы узнать, с кем Дельгадо ведет тайные переговоры. – Он закрыл глаза. – Замечательная женщина! Одна из лучших в мире. Крепка как скала, стальной хваткой держится за свое место, предана до могилы. Роскошный материал.
– Для чего?
Оснард отпил глоток виски.
– С твоей помощью с ней можно договориться. Весь вопрос в языке, в том, как это подать, все остальное не проблема, – задумчиво говорил он. – Никаких прямых действий не требуется. Никто не заставляет ее подкладывать бомбу во дворец Цапель, сожительствовать со студентами, выходить в море с рыбаками. Все, что от нее требуется, это слушать и наблюдать.
– Наблюдать что?
– И не упоминать всуе имя твоего дружка Энди. Особенно в присутствии Абраксаса, да и других тоже. С ней это не пройдет. Нет, надо сыграть на ее воинственном духе. На старомодных понятиях чести и долга. И Луиза сама все принесет тебе на блюдечке с голубой каемочкой. А уж потом ты притащишь мне. А я передам в Лондон. И дело сделано.
– Но она любит канал, Энди. И не станет предавать его. Она у меня не такая.
– Да ей не потребуется ничего предавать, дурачина ты эдакий! Наоборот, спасать! О господи, вот бестолковщина!… Она считает, что от задницы этого Дельгадо исходит солнечное сияние, верно?
– Она американка, Энди. Она уважает Дельгадо, но и Америку тоже любит.
– Так и предательством Америки тут тоже не пахнет, господи, боже ты мой! Речь идет о том, чтоб заставить дядюшку Сэма работать не покладая рук. Сохранить его войска in situ [22]. Сохранить его военные базы. О чем еще можно мечтать? Она только поможет Дельгадо, спасая свой драгоценный канал от разного рода мошенников! Поможет Америке, рассказав нам, что там замышляют панамцы. Чтоб у войск США имелись все основания оставаться там, где стоят. Ты что-то сказал? Я не расслышал.
Пендель действительно сказал, но сдавленным, еле слышным голосом. Но он, как и Оснард, был человеком настырным, а потому решил предпринять еще одну попытку.
– Наверное, я должен спросить тебя, Энди, какова же стоимость Луизы на этом открытом рынке? – произнес он уже громче.
Оснард всегда приветствовал в людях практичность.
– Да такая же, как у тебя, Гарри. Всем сестрам по серьгам, – радостно объяснил он. – Та же базовая зарплата, те же премиальные. Тут я всегда принципиален. И считаю, что девочки ничем не хуже нас, мальчиков. А часто даже лучше. Буквально вчера говорил об этом с Лондоном. Или равное вознаграждение, или сделка не состоится. Да, кстати, мы можем даже удвоить твою ставку. Одной ногой в молчаливой оппозиции, другой – в канале. Поздравляю!
Теперь по телевизору показывали новый фильм. Две девушки в ковбойских нарядах бойко раздевали бравого ковбоя на фоне каньона, а их лошади стыдливо отворачивали головы.
Пендель заговорил – как-то сонно, медленно и механически, точно разговаривал сам с собой.
– Она никогда не пойдет на это.
– Почему нет?
– У нее есть принципы.
– Так мы их купим.
– Они не продаются. Она пошла в мать. Чем больше на нее давят, тем она сильнее сопротивляется.
– Да кто будет на нее давить? Почему не заставить ее действовать по собственной доброй воле?
– Очень смешно.
Оснард принял декламаторскую позу. Вскинул одну руку, другую прижал к груди:
– «Я герой, Луиза! И ты можешь стать героиней! Стать на мою сторону! Присоединяйся к крестовому походу! Спасем канал! Спасем Дельгадо! Положим конец коррупции и разврату!» Хочешь, чтоб я выложил ей все это вместо тебя?
– Нет. Не советую даже пытаться.
– Почему это нет?
– Если честно, то она не очень-то любит англичан. Меня еще кое-как терпит, потому что я из низших слоев. Но стоит речи зайти о высшем британском классе, тут она придерживается мнения отца. А тот всегда считал британцев бандой двуличных ублюдков без стыда и совести.
– А со мной так была очень мила.
– К тому же она ни за что не станет доносить на босса. Никогда.
– Даже за весьма внушительное вознаграждение? Но Пендель произнес все тем же механическим голосом:
– Нет, спасибо, деньги для нее мало что значат. Она считает, что у нас их вполне достаточно. Плюс к тому же вообще считает деньги злом и мечтает о том времени, когда их отменят вовсе.
– Тогда мы будем платить зарплату ее возлюбленному муженьку. Наличными. Ты будешь заниматься всеми финансовыми вопросами, она – работать из чистого альтруизма. Да ей вообще не надо знать о деньгах.
Но Пендель никак не отреагировал на сей привлекательный портрет шпионской семейной пары. Лицо его словно окаменело, он отвернулся и уставился на стенку.
Ковбой на экране лежал навзничь на лошадиной попоне, а две девицы, на которых остались лишь шляпы и сапожки, стояли одна в изголовье, другая в изножье и, видно, раздумывали, как же лучше с ним разделаться. Но Оснард рылся в портфеле и был целиком поглощен этим занятием, а Пендель, по-прежнему хмурясь, смотрел в стенку, а потому оба они этого не замечали.
– Черт… чуть не забыл, – проворчал Оснард.
И извлек пачку долларов, затем другую, пока не выложил на покрывало между баллончиком, пачкой копирки и позолоченной зажигалкой все семь тысяч.
– Вот. Премиальные. Извини за задержку. Всему виной эти клоуны из банковского отдела.
Пендель с трудом оторвал взгляд от стены и перевел его на кровать.
– Я премиальных пока что не заработал. Во всяком случае, таких.
– Нет, заработал. Сабина активно готовит студентов.
Альфа выяснил о частных делишках Дельгадо с японцами. Марко побывал на поздних ночных встречах у президента. Так что прошу!
Пендель растерянно помотал головой.
– Три звездочки Сабине, три для Альфы, одна Марко, итого получается семь, – подытожил Оснард. – Пересчитай.
– Необязательно.
Оснард достал бланк и шариковую ручку. «Вот, распишись. За десять тысяч. Семь тебе, а три, как обычно, в твой фонд вдов и сирот».
Движимый неким невнятным внутренним побуждением, Пендель расписался. Но денег не взял, так и оставил на покрывале, не прикоснулся, только смотрел. Оснард, ослепленный алчностью, возобновил попытки завербовать Луизу. Пендель был целиком погружен в собственные мысли.
– Вроде бы дары моря ей нравятся, верно?
– Ну а это здесь при чем?
– Есть какой-то особенный ресторан, куда ты ее часто водишь?
– «Ла Каса дель Мариско». Коктейль из креветок и жареный палтус. Она всегда заказывает одно и то же.
– А столики стоят далеко друг от друга? Достаточно интимная обстановка?
– Да мы ходим туда только справлять годовщину свадьбы и дни рождения.
– Есть любимый столик?
– В углу, у окна.
Оснард принялся изображать любящего мужа. Брови приподняты, голова слегка склонена набок.
– «Должен что-то сказать тебе, дорогая. Настало время знать и тебе. Долг перед обществом. Докладывать всю правду людям, которые могут изменить положение дел». Ну как, сойдет?
– Возможно. Для Брайтон Пир сгодится.
– «Чтобы твой дражайший отец мог спокойно спать в своей могиле. И твоя мамочка – тоже. Ради воплощения твоих идеалов в жизнь. Идеалов Мики. Ну и моих, разумеется. Пусть даже пока я вынужден умалчивать о них из соображений безопасности».
– Ну а о детях надо что-то говорить?
– Конечно! Ради их счастливого будущего.
– Счастливое ждет их будущее, если мы оба окажемся за решеткой. Увидят лишь наши руки, торчащие из окон. Знаешь, я как-то раз пересчитал эти окна. От нечего делать. И ты бы так сделал, если б был на моем месте. Ровно двадцать четыре окна, не считая еще одного, в умывалке.
Оснард вздохнул, точно был удручен всем этим не меньше, чем Пендель.
– Знаешь, Гарри, ты вынуждаешь меня прибегнуть к более жесткой линии.
– Не вынуждаю. Никто тебя не вынуждает.
– А мне не хочется поступать так с тобой, Гарри.
– Так не поступай.
– Я стараюсь донести это до тебя как можно мягче, Гарри. Но поскольку не срабатывает, придется, видимо, показать, что ждет тебя в случае падения на самое дно.
– Этого не будет. Во всяком случае, при тебе.
– Оба ваших имени уже в списке. Твое и Луизы. Оба вы уже увязли по самое горло. Хотите пересмотреть условия сделки, снова заняться исключительно ателье и фермерством, что ж, пожалуйста, но Лондон ждет от вас весомого вклада. И ежели его не получит, то прощай любовь. Они тут же перекроют источник поступления денег, а потом просто раздавят вас. И тогда прости-прощай все – и ателье, и ферма, и гольф-клубы, и внедорожник, и ребятишки. Полная катастрофа!
Пендель немного приподнял голову, словно для того, чтоб лучше расслышать приговор.
– Это ведь шантаж. Да, Энди?
– Всего лишь правила игры на нашем рынке, старина.
Пендель медленно поднялся с кровати и какое-то время стоял совершенно неподвижно, сдвинув ноги вместе и опустив голову. И разглядывал банкноты на одеяле. Затем сложил их в конверт и убрал в сумку вместе со спреем и копировальной бумагой.
