Леонид Могилев - Клон
На десятом километре не было никого. Тогда я присел, опираясь спиной на столбик указателя. Шелест щебенки послышался не скоро. Когда стало светать.
— Кто ты? — спросил низкий мужской голос сзади.
— Журналюга. Бросовый человек.
— Тогда пойдем. Я Кахи.
Литва
Синяя ветровка, сумка в правой руке, кепка с помпончиком. Я ждал его весь день. А «лектора» этого как ветром сдуло. Впрочем, я уже знаю, кто это. Моя охрана. А пьяные рассуждения о природе времени, которые вел со мной на скамейке бомж, — это нормально, это естественно, если бы не прозвучало в них заветное слово Кхогуогсиеда. Сириус по-чеченски. По-вайнахски. Не все так просто с этим народом. Меня незаметно приняли и берегли. Погрузили в отстойник. В карантин. И только когда убедились, что я чист, что нет никого, приведенного по глупости или неосторожности, со мной вышли на контакт. А пока я должен был совершить тот ритуал, о котором говорил Старков. Даже если на сто процентов убежден, что человек наш именно тот и никто другой, делай как положено. Я ждал пароля.
— У вас загар нездешний. Где продаются путевки на этот курорт?
— Боюсь, что путевок туда уже нет. Все распроданы.
— Ну, здравствуйте, Андрей.
— Как вас называть?
— Янисом зовите. Пойдемте, перекусим.
Янис привел меня в пивной бар. Я никогда раньше не бывал в Клайпеде. В Паланге доводилось, а вот сюда, в город-порт, желанный и гордый Мемель, не довелось попасть.
— Давайте яичницу и цеппелины. Пиво темное?
— Я водки выпил только что. Боюсь, развезет.
— Ничего. Покушаете, и все будет нормально.
В баре почти нет посетителей, скатерти на столах, музыка спокойная какая-то. Я выпиваю полкружки пива, приносят яичницу с ветчиной.
— Я здесь давно живу. Когда-то было лихое заведение. Автопоилка.
— Это как?
— Бросаешь денежку в автомат, и тебе нацеживает машина. Никакого недолива.
— А вы в Чечне были, когда-нибудь?
— Был, конечно. Инкогнито.
— А тот, кто под бомжа косил?
— Этот никогда не был. Он просто контрольный текст травил, который был обязан запомнить и произносить. И импровизировал, конечно.
— И много вас тут?
— Достаточное количество.
— А ты ведь заливаешь, Янис? Или как там тебя? Не здесь ты живешь.
— Почему так решил?
— Ну, не станут глубоко законспирированного сотрудника выводить на контакт прилюдно. В командировку пришлют кого-нибудь. Из другого района.
— Детективов начитался. А вообще соображаешь. Ты ешь, закусывай. Я здесь часто бывал раньше. При Советах. Закуски разнообразные и простые, пиво из автопоилки и разговоры за Литву. Был тут такой легендарный Йонас. Ничего не боялся.
— Оперативник?
— Художник. Здесь паспорта не спрашивали. Русский ты, татарин или литвин. Говорили о строении Вселенной и скором конце времен. Сардельки были тут знаменитые.
— Вы про еду можете не говорить?
— А почему? Я поесть люблю. Так вот, Йонас жил неподалеку тут. Мы часто ходили в его квартиру огромную. Старый дом, почти без удобств. Картины жанровые. Но без стеба, без чернухи. То есть по-настоящему хорошие картины. Пейзажи и натюрморты. И в них какая-то вера в человека была. Когда начались саюдисы эти, подразумевалось, что он автоматом примкнет. А он смеялся и потом на каком-то митинге им в рожу плюнул. Националам.
— И что?
— Да ничего. Автопоилку переделали в бар. Еще не такой шикарный. Попроще. Но исчез простой народ. И денег это стоило немного, а сюда ходить перестали.
— А Йонас?
— Йонас умер. Жил он рядом с каналом. Поминали его чуть не всем городом.
— А картины?
— А картины он сжег. Каясь и юродствуя. Все сжег. Даже те, что в местной галерее были, забрал, как бы для косметики какой-то, и сжег. В камине своем. А потом сдох.
— Может, ему помогли?
— Да кому он нужен был? От тоски. И водка ему в горло не лезла.
— Ты к чему это все рассказываешь?
— Да так. К слову пришлось. Когда еще доведется тебе побывать в этом славном городе.
— Еще пива закажете?
— Ну вот. И по паре шпикачек.
— И по паре шпикачек.
Янис этот по-литовски произнес волшебные фразы, и девка в коротком платье принесла еще кувшин пива и сардельки. Я пропутешествовал в туалет.
Горы, луга и пустоши чеченские меня не отпускали. Грузия промелькнула случайным эпизодом. И все блага тихой этой цивилизации, сантехника испанская с горячей водой, сушилки и рулончки воспринимались все еще абсурдно. Я вернулся в зал.
— Ну, покушал?
— Покушал.
— Пойдем, пожалуй.
— Куда?
— В гости. Есть тут одно место, где нас ждут.
На обычном городском автобусе мы уехали куда-то к порту. Там на третьем этаже нового дома, на конспиративной квартире меня ждала Стела.
Нас оставили одних примерно на полчаса. И все полчаса мы так и простояли обнявшись, не говоря ни слова, у окна, которое выходило на море. У нас теперь будет сколько угодно времени, чтобы все вспомнить. И рассказать придется много. Ведь мы почти не знакомы.
— Ну, расстаньтесь покуда. Дело у меня к вам, господин Клопов.
— Кто простите? — переспросил я.
— Клопов, Александр Севостьянович. Привыкайте. Вам теперь ко многому придется привыкать.
— Я бы домой предпочел вернуться. В СПб.
— А туда вам путь заказан. И надолго.
— Очень надолго?
— Даже если допустить, что все переменилось, и власть другой стала в одночасье, вам еще некоторое время придется забыть о доме. Та информация, к которой вы прикоснулись невзначай, интересна слишком многим в этом мире. Вы про все это забудьте.
— А вы ликвидируйте меня, и дело с концом.
— Это слишком просто. И те услуги, которые вы нам оказали, требуют благодарности.
— А что потом?
— Потом вам все объяснят.
Меня усадили в кресло, и специалисты принялись за работу.
Перекрасить волосы в густой черный цвет не составило большого труда. Потом за дело взялся парикмахер. Прическа изменилась кардинально. Я зачесывал волосы направо, а теперь короткая стрижка с двумя аккуратными проборами, закрепленная лаком, почти сделала из меня другого человека. Зрение мое было не совсем в порядке. Правый глаз — минус один, левый — полтора. Именно такие очки в массивной дорогой оправе принесли через час. Наклеенные строгие усы довершили дело. Рост увеличился при смене обуви: платформа добавила сантиметров семь. С гардеробом работали две женщины. Я не узнал себя. В зеркале показался совершенно незнакомый господин, преуспевающий и уверенный в себе. Чуть-чуть уставший.
Фотографию на паспорт делали тут же, в соседней комнате. Мастер оказался недоволен и переснял меня, потом еще. Наконец я получил документ.
— Паспорт подлинный. Господин Клопов сейчас находится в надежном месте. Помешать не сможет. Вот виза. Вы прибыли в Литву четыре дня назад, улетаете сегодня.
— Куда я улетаю?
— Отдохнуть. Вначале из Паланги в Стокгольм, а потом в Белград.
— И что я буду делать в Белграде?
— Работать. На благо Родины. Вам там все объяснят. Там люди нужны.
— А Стела?
— Не Стела, а Варвара Игнатьевна Полежаева. Сейчас и ей придадим нужную внешность.
— А нужно это?
— Необходимо. На вас ориентировки по всему пространству бывшего Союза. Но не бойтесь. Бюрократическая машина сыска неповоротлива, а береженого бог бережет. Улетите легко и непринужденно. Мы на два хода опережаем противника.
Стелу превратили в какую-то стерву секретарскую, перекрасили и переделали шевелюру, благо над женской головкой можно потрудиться дольше и занятней.
Варя и Саша улетают в Стокгольм. Я исполнительный директор фирмочки, она моя подружка. Вот чеки, доллары, путеводители и минимально необходимое барахло.
В Палангу мы едем с Янисом. На его малиновом БМВ. Сосны и дюны, дождливая морось и черепица.
Полицейский контроль прошел гладко, таможенный — еще глаже. Мы не говорили со Стелой ни на одном иностранном языке, включая литовский. Обрывки английского. И те чеченские слова, которые останутся во мне навсегда.
Янис убедился, что мы прошли все препоны и идем к своему смешному самолетику. Як-40 все еще в эксплуатации. Он быстро взлетает и так же быстро садится. Только вот колени мне всегда мешали. Не изменилось ничего, кроме того, что мы пристегнули ремни, стюардесса проболтала свой текст по-английски и литовски, и самолет оторвался от взлетной полосы.
Межину. Срочно. Конфиденциально
Проведены оперативно-розыскные мероприятия по плану «Транзит». «Журналист» был пропущен через чечено-грузинскую границу и встречен связным из преступной группы Старкова. Сам Старков предположительно погиб во время боестолкновения в районе чечено-грузинской границы. Далее был прослежен транзитный коридор Тбилиси — Литва, где на одном из военных аэродромов под Шяуляем совершают посадку самолеты из Грузии, перевозящие членов НВФ и их грузы.
