Грэм Грин - Стамбульский экспресс

— Может быть, вы, мистер Калебджян? — произнесли они почти в один голос; их большие, полные любопытства наивные глаза следили за ним, пока он поворачивался, направляясь к телефону.

— Алло, алло. Международный персональный вызов? Хорошо. Нет, мистер Карлтон Майетт еще не приехал. Мы ждем его с минуты на минуту. Что-нибудь передать? Вы снова позвоните в шесть. Спасибо. Ах, если бы я мог, — сказал он американкам, — я бы с огромным удовольствием. Но мои обязанности держат меня здесь. Правда, у меня есть троюродный брат, мы договоримся, он встретится с вами тут завтра утром и свезет вас на базары. А сегодня после полудня советую вам взять такси до Голубой мечети и проехать через Ипподром, а потом посетить Римские колодцы. Затем, если вы выпьете чаю в русском ресторане в «Пера» и вернетесь сюда к ужину, я посоветовал бы вам вечером пойти в театр. А теперь, если это вас устраивает, я закажу вам такси из надежного гаража на вторую половину дня.

Обе одновременно открыли рот и сказали:

— Это будет шикарно, мистер Калебджян. — И, пока он звонил в гараж своему троюродному брату в Пера, они подошли через холл к грязному ларьку со сластями и стали раздумывать, не купить ли ему коробку конфет.

Большой ослепительный отель с кафельными полами, с интернациональным обслуживающим персоналом и с рестораном, отделанным в стиле Голубой мечети, был построен еще до войны; теперь, когда правительство уехало в Анкару, а Константинополь ощущал соперничество Пирей, репутация отеля во всем мире стала хуже. Персонал урезали, и можно было бродить по большому пустому холлу, не встретив ни одного рассыльного, да и звонки упорно не звонили. Но в бюро обслуживания, как всегда, элегантный Калебджян не поддавался общему упадку.

— Мистер Карлтон Майетт приехал, Калебджян?

— Нет, поезд опаздывает. Может быть, подождете?

— А у него номер с гостиной?

— О, конечно! Рассыльный, проводи господина в номер мистера Майетта.

— Передайте ему мою визитную карточку, когда он приедет.

Американки решили не дарить Калебджяну коробку с турецкими сластями, но он был такой любезный и милый, что им хотелось чем-нибудь отблагодарить его. Они стояли раздумывая, пока он неожиданно не появился возле них.

— Ваше такси прибыло, леди. Я дам шоферу все указания, вы увидите, он в высшей степени надежный.

Калебджян проводил их на улицу и проследил, чтобы они благополучно отбыли. Неторопливое уличное движение и суета, подобная оседающей всюду пыли, не утихали; Калебджян вернулся в безмолвный холл. На миг отель показался ему почти таким же, как в былые времена в разгар сезона.

В течение четверти часа никто не появлялся; ранняя муха, захваченная холодом, умирая, с шумом билась об оконное стекло. Калебджян позвонил наверх, в комнату экономки, проверить, включено ли в номерах отопление, потом сел, сжав руки между коленями, ни о чем не думая и ничего не делая.

Вращающиеся двери завертелись — вошла группа людей. Майетт появился первым. Джанет Пардоу и Сейвори следовали за ним; три носильщика несли багаж. Майетт блаженствовал. Он чувствовал себя в своей стихии, международный отель, хоть и сильно поблекший, был привычный для него оазис. Кошмар в Суботице потускнел и стал призрачным, когда он увидел, что Калебджян спешит к нему навстречу. Он был доволен, что Джанет Пардоу видит, как его принимают в лучших заморских отелях.

— Как поживаете, мистер Карлтон Майетт? Мы бесконечно счастливы.

Калебджян пожал Майетту руку, низко поклонился, его ослепительно белые зубы сверкали неподдельным удовольствием.

— Рад видеть вас, Калебджян. Управляющий, как всегда, отсутствует? Это мои друзья, мисс Пардоу и мистер Сейвори. Весь отель держится на Калебджяне, — объяснил он им. — Вы нас удобно устроите? Проследите, чтобы в комнате мисс Пардоу была коробка сластей.

— Меня встречает дядя… — неуверенно начала Джанет Пардоу, но Майетт отверг ее возражения:

— Может и подождать один день. Сегодня вечером вы будете здесь моей гостьей.

Он снова начал распускать павлиний хвост, черпая уверенность в пальмах, колоннах и в почтительности Калебджяна.

— Вам дважды звонили, мистер Карлтон Майетт, и какой-то джентльмен ожидает вас в вашем номере.

— Хорошо. Дайте мне его карточку. Позаботьтесь о моих друзьях. У меня мой обычный номер?

Он быстро прошел к лифту, растянув губы в веселую улыбку. Ведь за последние дни случилось слишком много такого, что вызывало сомнения и было трудно понять, а теперь он снова занялся своим делом. «Наверное, это Экман», — подумал он, не дав себе труда посмотреть на карточку, и вдруг твердо решил, что он ему скажет. Лифт тяжело поднялся на второй этаж, посыльный повел Майетта по пыльному коридору и отворил дверь. Солнце заливало комнату, в открытое окно до него доносились гудки автомобилей. С дивана поднялся приземистый блондин в твидовом костюме.

— Мистер Карлтон Майетт? — спросил он.

Майетт удивился. Он никогда не видел этого человека. Посмотрев на визитную карточку, он прочел: «Мистер Лео Стейн».

— А, мистер Стейн.

— Удивились, увидев меня? Надеюсь, вы не считаете меня совсем уж безрассудным?

Он казался очень добродушным и сердечным. «Совсем как истый англичанин», — подумал Майетт, но незнакомца выдавал нос, нос со шрамом, ставший прямым после операции.

Враждебность между евреем, не скрывающим своей национальности, и евреем, маскирующим ее, сразу же выразилась в обворожительных улыбках, сердечных рукопожатиях, в отведенных друг от друга глазах.

— Я ожидал увидеть нашего агента.

— Ах, бедный Экман, бедный Экман, — вздохнул Стейн, покачав белокурой головой.

— Что вы имеете в виду?

— То, зачем я пришел. Попросить вас пойти повидать миссис Экман. Я очень беспокоюсь за нее.

— Вы хотите сказать, он умер?

— Исчез. Не вернулся домой вчера вечером. Очень странно.

Было холодно. Майетт закрыл окно и, засунув руки в карманы шубы, зашагал взад и вперед по комнате: три шага в одну сторону, три в другую.

— Ничего удивительного. Думаю, он не смог бы держать ответ передо мной, — медленно произнес он.

— Несколько дней назад он признался мне, что чувствует ваше недоверие к нему. Он был обижен, очень обижен.

— Я никогда не доверяю еврею, ставшему христианином. — медленно, тщательно подбирая слова, сказал Майетт.

— Ну, послушайте, мистер Майетт, ведь это несколько категорично, — возразил Стейн, испытывая некоторую неловкость.

— Допускаю, что, может быть, он в своих переговорах пошел дальше, чем поставил меня в известность, — сказал Майетт, остановившись посреди комнаты спиной к Стейну, но так, что ему была видна вся фигура Стейна, до колен отраженная в зеркале с позолоченной рамой.

— О, переговоры, — отражение Стейна в зеркале было не столь невозмутимым, как его голос, — они ведь закончены.

— Он сообщил вам, что мы не будем покупать?

— Но он купил.

Майетт кивнул. Он не удивился. За исчезновением Экмана должно было скрываться многое.

— Я в самом деле беспокоюсь о бедном Экмане. Мысль, что он, возможно, покончил с собой, для меня невыносима, — медленно сказал Стейн.

— Думаю, вам не надо беспокоиться. Наверно, он просто ушел от дел. Немного слишком поспешно.

— Понимаете, он был встревожен.

— Встревожен?

— Ну, у него появилось такое чувство, что вы ему не доверяете. А потом, у него не было детей. Он очень хотел детей. Много поводов для тревог. Надо быть милосердным.

— Но я же не христианин, мистер Стейн. Я не верю, что милосердие — основная добродетель. Могу я взглянуть на документ, который он подписал?

— Конечно.

Мистер Стейн вытащил из кармана твидового пиджака длинный конверт, сложенный пополам. Майетт сел за стол, разложил на нем листы и стал внимательно читать. Он не делал никаких замечаний, лицо его ничего не выражало. Трудно было представить, как он был счастлив, вернувшись к цифрам, — в них он разбирался, и они не испытывали никаких чувств. Окончив чтение, он откинулся на спинку стула и стал разглядывать ногти; перед выездом из Лондона он сделал маникюр, но они уже снова требовали к себе внимания.

— Как прошло ваше путешествие? Надеюсь, беспорядки в Белграде вас не коснулись? — спокойно спросил Стейн.

— Нет, — рассеянно ответил Майетт.

Это была правда. Все то непонятное, что произошло в Суботице, казалось ему нереальным. Очень скоро он обо всем забудет, — ведь все это не связано с обычной жизнью, да и необъяснимо.

— Вы, конечно, понимаете, что мы можем найти лазейку и расторгнуть это соглашение?

— Не думаю. Бедняга Экман был вашим доверенным лицом. Вы дали ему право вести переговоры.

— Он не получал полномочий подписывать соглашение. Нет, мистер Стейн, боюсь, вам от этого не будет никакой пользы.