Эрик Ластбадер - Предательство Борна
– Как видите, эта площадь сохранила советский дух, очень мерзкий, древний, но в плохом смысле слова, – с иронией произнес Евгений Федорович. – И все же она служит нам добрую службу: не дает забыть прошлое, голод и репрессии. – Он остановился у подножия десятиметровой статуи. – Мое излюбленное место для совершения сделок – у ног Ленина. Раньше здесь толклись коммунисты. – Его мясистые плечи поднялись и опустились. – Разве можно найти местечко удобнее, а? Теперь Ленин присматривает за мной, подобно незаконнорожденному святому, которого, насколько я понимаю, низвергли в самый низший огненный круг ада.
Он снова прищурился. От него пахло, как от новорожденного – свернувшимся молоком и сахаром. Его сросшиеся брови топорщились во все стороны, подобно старой железной щетке.
– Значит, вам нужны коричневые яйца.
– В большом количестве, – подтвердил Борн. – И постоянными партиями.
– Вот как? – Устроив свой грузный зад на каменной плите в основании памятника Ленину, Евгений вытряхнул из пачки черную турецкую сигарету без фильтра. Неторопливо закурив ее, словно совершив торжественное священнодействие, он втянул в легкие дым и оставил сигарету в зубах, точно хиппи, наслаждающийся самокруткой с марихуаной. – Откуда мне знать, что вы не из Интерпола? – с тихим присвистом Евгений выпустил дым. – Или не тайный сотрудник СБУ? – Он имел в виду Службу безопасности Украины.
– Потому что я вам так говорю.
Евгений рассмеялся.
– Знаете, что самое смешное в нашем городе? Он стоит на самом берегу Черного моря, но в нем всегда не хватает питьевой воды. Само по себе это не так уж интересно, однако именно благодаря этому Одесса получила свое название. При дворе императрицы Екатерины Великой говорили по-французски, и какой-то шутник предложил ей назвать город Одессой, потому что, видите ли, так звучит французская фраза «assez d’eau», произнесенная задом наперед. «Достаточно воды», понимаете? Вот какую долбаную шутку сыграли с нами французы.
– Если вы завершили этот краткий исторический экскурс, – сказал Борн, – мне бы хотелось встретиться с Лермонтовым.
Прищурившись, Евгений посмотрел на него сквозь облачко едкого дыма.
– С кем?
– С Федором Владиславовичем Лермонтовым. Однофамильцем вашего великого поэта. Именно ему принадлежит здесь вся торговля.
Вздрогнув, Евгений поднялся с пьедестала, глядя мимо Борна. Затем он двинулся вокруг памятника.
Не оборачиваясь, Борн краем глаза увидел мужчину, который выгуливал крупного бульдога. Собака повела мордой, уставившись на Евгения желтыми глазами, словно почувствовав его страх.
Когда они оказались позади Ленина, Евгений сказал:
– Итак, на чем мы остановились?
– На Лермонтове, – сказал Борн. – На твоем боссе.
– Вы не просветите меня, кто это такой?
– Если ты работаешь на кого-то другого, так и скажи, – отрезал Борн. – Мне нужен Лермонтов.
Борн чувствовал, что к нему подкрадываются сзади, но продолжал стоять не шелохнувшись. И лишь когда ему под правое ухо вжалось жесткое дуло пистолета, он вздрогнул.
– Познакомьтесь с Богданом Ильичом. – Шагнув вперед, Евгений Федорович расстегнул пальто Борна. – Ну а теперь мы узнаем всю правду, tovarich. – С минимальным усилием его пальцы выдернули из внутреннего кармана бумажник и паспорт.
Отступив назад, Евгений сначала раскрыл паспорт.
– Значит, вы у нас молдаванин, так? Некий Ильяс Вода. – Он внимательно изучил фотографию. – Да, он самый, тут все чисто. – Он перелистнул страницу. – Приехали сюда прямиком из Бухареста.
– Я представляю интересы наших румынских коллег, – объяснил Борн.
Евгений Федорович, порывшись в бумажнике, вытащил три других удостоверения, в том числе водительские права и лицензию на совершение импортно-экспортных операций. Борн отметил, что это был очень тонкий шаг. Надо будет по возвращении поблагодарить Дерона.
Наконец Евгений вернул ему бумажник и паспорт. Не отрывая от Борна взгляда, он достал сотовый телефон и набрал местный номер.
– Новое дело, – лаконично произнес он. – Некий Ильяс Вода, по его словам, представляющий интересы румынских коллег. – Прикрыв рукой телефон, он обратился к Борну: – Сколько?
– Это Лермонтов?
Лицо Евгения потемнело.
– Сколько?
– Сто килограммов, прямо сейчас.
Евгений, будто зачарованный, смотрел на него.
– Вдвое больше в следующем месяце, если все пройдет нормально.
Отступив в сторону, Евгений повернулся к Борну спиной и снова заговорил по сотовому. Через какое-то время он обернулся. Телефон уже был убран в карман.
Едва уловимое движение головой – и Богдан Ильич отнял пистолет от головы Борна и спрятал его за пазухой длинного шерстяного пальто, хлеставшего по лодыжкам. Это был мужчина с бычьей шеей и иссиня-черными волосами, зализанными справа налево в прическе, отдаленно напоминающей ту, которую любил Гитлер. Его глаза были похожи на агаты, мрачно сверкающие на дне колодца.
– Завтра ночью.
Борн посмотрел на него в упор. Ему хотелось поскорее покончить с делом; времени было в обрез. Каждый день, каждый час приближают Фади и его группировку к обладанию ядерным оружием. Однако на лице Евгения Федоровича Борн увидел холодную невозмутимость опытного профессионала. Настаивать на том, чтобы встретиться с Лермонтовым раньше, бесполезно. Это испытание. Борн понимал, что Лермонтов хочет понаблюдать за ним какое-то время, прежде чем даровать аудиенцию. Упрямиться будет более чем глупо, этим он только продемонстрирует свою слабость.
– Назовите время и место, – сказал Борн.
– После ужина. Будь готов. Тебе позвонят в номер. Гостиница «Лондонская», так?
Борн понял, что тут не обошлось без официанта, который вывел его на Евгения.
– В таком случае, насколько я понимаю, можно не говорить, в каком номере я остановился.
– Ты совершенно прав.
Евгений Федорович протянул руку. Когда Борн ее пожимал, он сказал:
– Gaspadin Вода, желаю вам удачи в вашем нелегком деле. – Он не сразу выпустил руку Борна из своих крепких тисков. – Теперь ты вошел в нашу сферу. Ты или друг, или враг. Прошу тебя уяснить следующее: если ты попытаешься с кем-то связаться, любым способом, по какому бы то ни было поводу, ты враг. И второго шанса у тебя не будет. – Его губы растянулись в ухмылке, обнажающей желтые зубы. – После такого предательства живым ты Одессу не покинешь, это я тебе обещаю.
Глава 14
Мартин Линдрос с двумя папками в руках направлялся в кабинет Старика, отвечая на срочный вызов. Тут у него зазвонил сотовый телефон. Это была Анна Хельд.
– Добрый день, мистер Линдрос. Произошли изменения. Директор ЦРУ ждет вас в «тоннеле».
– Благодарю вас, Анна.
Окончив разговор, Линдрос сел в лифт и нажал кнопку вниз. «Тоннелем» назывался подземный гараж, где стояли служебные машины управления. Обслуживали их механики специального сервисного центра и обязательно под наблюдением вооруженных агентов в бронежилетах.
Спустившись в подвал, Линдрос предъявил свое удостоверение дежурному охраннику. «Тоннель» представлял собой огромный бункер из особо прочного железобетона, способного защитить от пожара и прямого попадания бомбы. На улицу вел лишь один пандус, который при необходимости мгновенно перекрывался с обеих сторон. Бронированный «Линкольн»-лимузин Старика глухо ворчал двигателем, задняя дверь была открыта. Пригнувшись, Линдрос забрался в салон и сел рядом с директором на сиденье, обтянутое мягкой замшей. Дверь закрылась автоматически, щелкнул электронный замок. Водитель и сидящий рядом с ним охранник поздоровались с Линдросом, после чего стеклянная перегородка поднялась, изолировав пассажиров в просторном заднем отсеке. Задние стекла были обработаны специальным покрытием, которое не позволяло заглянуть внутрь, но давало возможность пассажирам смотреть наружу.
– Ты принес оба досье?
– Да. – Кивнув, Линдрос протянул две папки.
– Отлично сработано, Мартин. – Старик сморщил лицо. – Меня вызывает ПРЕСША. – Аббревиатурой «ПРЕСША» в высшем руководстве правоохранительных органов называли президента Соединенных Штатов. – Судя по тому, что мы имеем дело как с внутренним, так и с внешним кризисом, разговор предстоит очень неприятный.
Как выяснилось, разговор действительно получился крайне неприятным. Во-первых, Старика провели не в Овальный кабинет, а в военный штаб, расположенный в трех уровнях под землей. Во-вторых, президент был не один. Вокруг овального стола, стоявшего посреди помещения с прочными бетонными стенами, сидели шесть человек. Единственным освещением было сияние огромных экранов, мерцавших на всех четырех стенах, на которых головокружительной чехардой сменялись изображения военных баз, разведывательных самолетов, выполняющих задание, и электронного моделирования войн.
Некоторых из присутствующих Старик знал, остальных ему представил президент. Если брать слева направо, первым сидел Лютер Лаваль, всемогущий повелитель военной разведки, крупный, коренастый мужчина с высоким покатым лбом, иссеченным морщинами, и редким ежиком серо-стальных волос. Сидящего слева от него президент представил как Джона Мюэллера, высокопоставленного сотрудника Управления внутренней безопасности, молчаливого угрюмого типа со сверлящим насквозь взглядом, в котором директор ЦРУ сразу же почувствовал для себя угрозу. Его сосед не нуждался в представлении: Бад Хэллидей, министр обороны. Затем сидел сам президент, невысокий, безукоризненно опрятный мужчина с серебристо-седыми волосами, открытым лицом и острым умом. Следующим был советник по вопросам национальной безопасности, темноволосый щуплый мужчина с беспокойными очень светлыми глазами, по мнению Старика похожий на большую крысу. Замыкал круг мужчина в очках, по фамилии Гундарссон, работающий в Международном агентстве по атомной энергетике.
