Джон Ле Карре - Шпион, выйди вон
Его монотонный голос в темноте за их спинами замолк, и они так и не узнали, последовал ли Фон совету Тарра.
– Где он сейчас?
– В постели, сэр.
– Постарайтесь не хлопать дверьми.
Эйлса Бримли ждала их у парадного крыльца; это была седовласая леди шестидесяти лет с умным решительным лицом. Смайли говорил, что она с давних пор в Цирке, работала шифровальщицей еще во время войны у самого лорда Лансбери; она уже вышла на пенсию, но вид у нее и сейчас был грозный. На ней был элегантный коричневый костюм. Она поприветствовала Гиллема, пожав ему руку, заперла за ними дверь на засов, и, когда он обернулся, ее уже и след простыл. Смайли стал первым подниматься по ступенькам. Фон остался на лестничной плошадке, чтобы по первому же сигналу прийти на помощь.
– Это Смайли, – сказал Смайли, постучавшись в дверь к Тарру. – Мне нужно кое о чем с тобой переговорить.
Tapp быстрым движением распахнул створку. Он, должно быть, слышал, что они идут, и уже ждал их за дверью. Открыл он ее левой рукой, держа в правой пистолет и вглядываясь в темноту коридора за спиной Смайли.
– Там только Гиллем, – произнес Смайли.
– Вот то-то и оно, – отозвался Tapp. – Пусть он знает, что кое у кого зубки уже прорезались.
Они вошли в комнату. На Рикки были широкие брюки, а на плечах что-то вроде простенькой малайской рубахи. По всему полу были разложены карточки для игры в «Лексикон»[13], а в воздухе стоял запах карри, которое он готовил себе на электроплитке.
– Мне очень жаль докучать тебе, – начал Смайли с выражением искреннего сочувствия на лице. – Но я снова вынужден спросить, что ты сделал с теми двумя бланками швейцарских паспортов, которые брал с собой в Гонконг на случай бегства?
– А в чем дело? – спросил Tapp после долгого молчания.
От его былой живости за эти дни не осталось и следа. Лицо стало бледным, как у заключенного, он похудел; и когда он сел на кровать, положив на подушку рядом свой пистолет, глаза затравленно бегали от одного к другому, явно выражая недоверие, Смайли продолжил:
– Послушай. Я готов поверить в твой рассказ. Ничего пока не случилось.
При условии, что ты все расскажешь, мы готовы уважать твое право на личную жизнь. Но мы должны знать все. Это чрезвычайно важно. Все твое будущее от этого зависит.
И много чего еще, подумал Гиллем, не переставая наблюдать за Тарром.
Насколько он знал Смайли, целая цепочка последовательных расчетов висела сейчас на волоске.
– Я же вам уже сказал, что сжег их. Мне не понравились их номера. Я посчитал, что они «засвечены». Воспользоваться этими паспортами было все равно что повесить себе на шею табличку «Разыскивается Рикки Tapp».
Смайли вел допрос ужасно медленно. Даже для Гиллема было невыносимо ждать, когда очередной вопрос нарушит глубокую тишину ночи.
– Как ты их сжигал?
– Какое, к дьяволу, это имеет значение?
Но Смайли, совершенно очевидно, не был склонен давать объяснения подобным расспросам; он предпочитал, чтобы молчание делало свое дело, и казалось, что так оно и будет. Гиллему приходилось наблюдать целые дознания, проведенные подобным образом: затянутый допрос, утопающий в целом ворохе формальностей, томительные паузы, пока каждая реплика дословно записывается в протокол, и мозг подозреваемого изматывает своего обладателя выбором из тысяч вариантов ответов на один-единственный вопрос следователя, и день ото дня убывают его силы на то, чтобы придерживаться первоначальной легенды.
– После того, как ты купил для себя английский паспорт на имя Пула, – спросил Смайли спустя целую вечность, – ты больше не покупал других паспортов в том же месте?
– С какой стати?
Но Джордж не собирался давать никаких объяснений.
– С какой стати? – повторил Tapp. – Черт подери, я не коллекционер какой-нибудь, все, что мне требовалось, это выкарабкаться из того дерьма.
– И защитить своего ребенка, – предположил Смайли с понимающей улыбкой.
– А также его мать, если это возможно. Я уверен, ты хорошо поломал над этим голову, – продолжал он вкрадчивым тоном. – В конце концов, ты вряд ли мог оставить их на милость этого назойливого француза, не так ли?
В ожидании ответа Смайли сделал вид, что изучает карточки, считывая с них слова по горизонтали и по вертикали. В них не было ничего особенного: случайные сочетания слов. Одно было написано с ошибкой. Гиллем заметил, что в слове «эпистола» две последние буквы стоят не на своих местах. «Чем он там занимается, – недоумевал Гиллем, – в этих своих вонючих третьеразрядных меблирашках? По каким неуловимым признакам ориентируется он в своих расчетах, отгородившись от всего мира легендой о торговле соусом и переговорах со своими коммивояжерами?»
– Ну, ладно, – угрюмо заговорил Tapp, – в общем, я взял паспорта для Дэнни и ее матери. Миссис Пул и мисс Дэнни Пул. Что вы теперь намерены делать, подпрыгивать до потолка от восторга?
И снова ответом ему было укоряющее молчание.
– Ну почему же ты не сказал нам этого раньше? – спросил наконец Смайли тоном отца, огорченного своим чадом. – Мы же не чудовища какие-нибудь. Мы вовсе не хотим им вреда. Почему ты не сказал нам? Мы бы, пожалуй, даже постарались помочь тебе. – Джордж снова стал изучать карточки. Tapp, видимо, использовал два или три комплекта, они лежали рядами на циновке из волокна кокосового ореха. – Почему ты не сказал нам? – повторил Смайли. – Нет никакого преступления в том, чтобы заботиться о тех, кого любишь.
Если только они позволяют тебе, подумал Гиллем, мысли которого снова были заняты Камиллой.
Чтобы облегчить Тарру ответ, Смайли начал выдвигать ему на помощь свои версии:
– Может быть, из-за того, что для покупки этих английских паспортов тебе пришлось раскошелиться за счет отпущенных командировочных? По этой причине ты нам не сказал? Бог ты мой, да кто здесь беспокоится из-за денег?
Ты добыл нам жизненно необходимую информацию. Неужели мы будем спорить из-за каких-то жалких пары тысяч долларов?
И снова время без всякой пользы отсчитывает уходящие секунды.
– Или из-за того, – предположил Смайли, – что тебе стало стыдно?
Гиллем замер, забыв о своих собственных проблемах.
– В известном смысле тебе, я думаю, было чего стыдиться. Не очень-то, в конце концов, любезно с твоей стороны оставлять Дэнни и ее мать с «засвеченными» паспортами на милость этого так называемого француза, который так настойчиво разыскивал мистера Пула, правда ведь? В то время как сам ты сбежал сюда, где с тобой обходятся, как с особо важной персоной. Хотя, если подумать, это, конечно, ужасно, – согласился Смайли, будто это Tapp, а не он сам расставил все по своим местам. – Ужасно наблюдать, как к тебе тянутся руки Карлы, чтобызаставить тебя замолчать. Или заставить работать на себя.
Тарра вдруг прошиб такой пот, что страшно было смотреть. Он чуть ли не ручьями струился по его щекам, так что казалось, будто это слезы. Карточки больше не интересовали Смайли, его внимание привлекла другая вещь. Это была игрушка, сделанная из двух стальных стержней, скрепленных шарниром наподобие клещей. Фокус состоял в том, чтобы прокатить вдоль этих стержней стальной шарик. Чем дальше он катился, тем больше очков можно было заработать, когда он упадет в одну из лунок внизу.
– Другой причиной, по которой ты не стал нам всего рассказывать, могло быть, я думаю, то, что ты сжег их. Сжег английские паспорта, разумеется, а не швейцарские.
«Будь начеку, Джордж, – подумал Гиллем и осторожно подвинулся на один шаг вперед, чтобы сократить расстояние между собой и Тарром. – Будь начеку».
– Ты знал, что фамилия Пул «засвечена» и поэтому ты сжег те паспорта, что купил для Дэнни и ее матери, но свой-то ты сохранил, потому что у тебя не было другого выхода. Затем ты заказал в турагентстве два билета на имя Пула, чтобы убедить всех в том, что ты ничего не подозреваешь о провале. Под «всеми» я, разумеется, подразумеваю шпиков Карлы. Потом ты заполнил швейцарские бланки, которые у тебя были – один для Дэнни, другой для ее матери, – понадеявшись, что на номера не обратят внимания, а после этого сделал новые приготовления, которые уже особо не афишировал. Приготовления, которые ты тщательно продумал еще до того, как заказывал билеты на фамилию Пул. Ну как тебе такой сценарий? Остановиться где-нибудь там же, на Востоке, но в другом месте, например в Джакарте: там, где у тебя есть друзья.
Даже с того места, где он стоял, Гиллем опоздал. Руки Тарра успели вцепиться в глотку Смайли, стул опрокинулся, и они упали. Из свалки Гиллем сумел выудить правую руку Тарра и заломить ее ему за спину, едва не сломав при этом. Откуда ни возьмись, появился Фон, вытащил из-под подушки пистолет и снова шагнул к Тарру, будто собираясь помочь ему встать. Затем Смайли отряхивал свой костюм, a Tapp снова сидел на кровати, прикладывая носовой платок к уголку рта.
