Джон Ле Карре - Звонок мертвецу. Убийство по-джентельменски
Это был мужчина столь же низкорослый, сколь и широкоплечий. Он вполне мог сойти за кельта, работавшего на цинковых карьерах Корнуолла, или за шахтера-угольщика Уэльса. Очень коротко постриженные черные волосы сходились в узкую челку к центру лба, чем-то напоминая парики актеров, играющих роль Мефистофеля. Руки его тоже были широкими и мощными. Телосложением и осанкой он напоминал борца, но говорил медленно и чуть картавил, как многие уроженцы Дорсета. Смайли вскоре подметил еще одну особенность его характера, которой редко отличаются малорослые мужчины: открытость. Несмотря на хитроватый разрез глаз и скованность движений, Ригби казался человеком честным и прямодушным.
— Сегодня утром мне позвонил Бен Спэрроу, сэр. Очень рад вашему приезду. Как мне было сказано, вы привезли некое письмо.
Ригби еще раз окинул взглядом Смайли и, видимо, решил, что первое приятное впечатление его не обмануло. Он сам воевал и был наслышан, пусть и не в деталях, о военной работе Смайли. Если бы Бен Спэрроу просто сказал, что Смайли — отличный малый, для Ригби этого было бы достаточно. Но Бен сказал гораздо больше: «Похож на жабу, одевается, как букмекер, но у него мозги… Я бы дорого дал, чтобы иметь такие же. А на войне ему пришлось хлебнуть сполна. Врагу не пожелаешь».
Что ж, действительно смахивает на жабу — приземистый и пухлый. Толстые круглые стекла очков делают глаза нелепо огромными и выпученными. А уж одет так и в самом деле странно. Дорого одет, сразу видно. Но пиджак все равно топорщится там, где ему не положено топорщиться. Однако более всего Ригби удивила в госте его внешняя застенчивость. Он ожидал увидеть больше развязности у столичной штучки, приехавшей в такое захолустье, как Карн, и тем не менее Смайли держался серьезного и уважительного тона, что не могло не импонировать инспектору, который отличался известным консерватизмом в подобных вопросах.
Смайли достал из бумажника письмо и положил на стол, а Ригби в это время вытащил из потертого металлического футляра очки в золотой оправе и аккуратно завел дужки за уши.
— Не знаю, что вам рассказал об этом письме Бен, — начал Смайли, — но оно пришло с почтой в один небольшой еженедельник неортодоксального религиозного направления, на который была подписана миссис Роуд.
— А мисс Феллоушип — это та леди, которая принесла письмо вам?
— Нет. На самом деле ее фамилия Бримли. Она — главный редактор издания. Феллоушип ее псевдоним. Она подписывается так, когда отвечает в газете на вопросы читателей.
Темно-карие глаза на мгновение задержались на нем.
— Когда именно она получила письмо?
— Вчера, семнадцатого. В четверг еженедельник сдается в печать, и у нее полно других дел. Вот почему почту она просмотрела только вечером. Это письмо она вскрыла, если не ошибаюсь, около шести часов.
— И она сразу показала его вам?
— Да.
— Почему?
— Во время войны она служила со мной в одном управлении. Ей не хотелось сразу обращаться в полицию, а я был единственным не полицейским, кого она сразу вспомнила. — Он понял, что сказанное прозвучало глуповато, и добавил: — Не полицейским, а просто человеком, способным ей помочь, вот что я имел в виду.
— Могу я поинтересоваться, сэр, кто вы сейчас по профессии? Чем зарабатываете на жизнь?
— Так, ерундой. Небольшим частным исследованием Германии семнадцатого столетия.
И снова собственная фраза показалась ему не слишком умной.
Но Ригби, казалось, не придал этому значения.
— А о чем было первое, более раннее письмо?
Смайли передал ему второй конверт, который почти исчез в огромной квадратной лапе инспектора.
— Она тогда выиграла конкурс, — объяснил Смайли.
И это то, с чем она победила. Как я понял, она из семьи, которая подписывалась на еженедельник со времени его основания. Вот почему мисс Бримли не сочла ее письмо не стоящим внимания. Хотя это ничего не значит.
— Что вы имеете в виду?
— Я хотел сказать, история семейной подписки на газету в течение пятидесяти лет не обязательно исключает вероятность, что миссис Роуд, если можно так выразиться, попросту утратила душевное равновесие.
Ригби понимающе кивнул, но у Смайли возникло сомнение, на самом ли деле его мысль была им правильно истолкована.
— М-да, — произнес Ригби с усталой улыбкой. — Ох уж эти дамочки!
Теперь уже Смайли не знал, верно ли он сам его понял, но на всякий случай поддакнул и тоже улыбнулся. А Ригби между тем смотрел на него с крайне серьезным и задумчивым видом.
— У вас, случайно, нет знакомых среди персонала школы, сэр?
— Только мистер Теренс Филдинг. Мы с ним как-то встречались за обедом в Оксфорде. Предполагаю созвониться и навестить его. Ведь я очень хорошо знал его брата.
При упоминании о Филдинге Ригби чуть заметно напрягся, но промолчал и дал Смайли продолжить.
— Именно Филдингу я позвонил, когда мисс Бримли принесла мне письмо. Он и поделился со мной печальной новостью. Это было прошлым вечером.
— Понятно.
Они молча посмотрели друг на друга. Смайли выглядел почти комично в своей растерянности, а Ригби продолжал оценивать собеседника, прикидывая, многое ли стоит ему рассказывать.
— И надолго вы к нам? — спросил он после затянувшейся паузы.
— Пока не знаю, — ответил Смайли. — Мисс Бримли очень хотела приехать сама, но ей надо сдавать очередной номер. Она, видите ли, считает крайне важным сделать для миссис Роуд все возможное, пусть той уже и нет в живых. Просто потому, что та была давней читательницей газеты. Я обещал доставить письмо оперативно и по назначению. Едва ли я смогу помочь в чем-то еще. Задержусь, вероятно, на день-другой, чтобы встретиться с Филдингом и, быть может… Быть может, схожу на похороны. У меня забронирован номер в «Гербе Солеев».
— Неплохой отель.
Ригби бережно уложил очки в футляр и бросил его в ящик письменного стола.
— Любопытное место наш Карн, доложу я вам. Между городом и школой возникла почти пропасть или, как мы здесь говорим, стена между Жителем и Учителем; ни те ни другие не любят и не знают друг друга. А все от недоверия; от взаимного недоверия и непонимания. Вот почему столько сложностей возникает, когда случается нечто подобное. Нет, я, конечно, могу навестить мистера Филдинга или мистера Д’Арси. Они скажут: «Рады вас видеть, сержант», — и даже нальют мне чашку чая где-нибудь в кухне, но я никогда не стану для них своим. Они живут в собственном мирке и никого извне в него не допускают. Нет сплетен, которые можно собрать в пабах, нет осведомителей, нет ничего… Только чашка чая, печенье с тмином и почетное звание сержанта, которое они присваивают всем полицейским подряд.
Ригби вдруг рассмеялся, и Смайли с облегчением тоже рассмеялся.
— А я бы о многом хотел их расспросить. У меня к ним куча вопросов. Например, кому семейство Роуд нравилось, а кто их недолюбливал? Был ли Роуд хорошим преподавателем и как воспринимали его жену остальные? Вписывалась ли она в их окружение? А так я располагаю множеством улик как костяком дела, но на эти кости никак не нарастить мяса.
Он выжидающе посмотрел на Смайли.
— Если вам нужна моя помощь, буду только рад оказать ее, — после продолжительной паузы произнес тот. — Но в таком случае мне нужно знать все факты.
— Стелла Роуд была убита в среду шестнадцатого числа примерно между десятью минутами двенадцатого и без четверти двенадцать. Ей нанесли пятнадцать или даже двадцать ударов тяжелой дубинкой, обрезком трубы или чем-то в этом роде. Это было жуткое убийство… Жутчайшее. Следы побоев по всему телу. Первое впечатление, что она вышла из гостиной на звонок или стук в дверь, открыла ее и тут же получила тяжелый удар. Затем Стеллу Роуд отволокли в оранжерею. Наружная дверь туда оказалась не заперта, понимаете?
— Да, странно… Откуда убийца мог знать об этом?
— Он мог прятаться там прежде; но в этом трудно разобраться только по имеющимся следам. На преступнике были сапоги — высокие резиновые сапоги сорок пятого размера. Замерив ширину шага по следам в саду, мы определили, что ростом он около шести футов. Затащив ее в оранжерею, он продолжал наносить удары — главным образом по голове. Именно в оранжерее найдены лужи артериальной крови. Больше такого количества крови не осталось нигде.
— А пятна крови на одежде мужа?
— Я расскажу об этом подробнее, но, если кратко, их почти не было.
После небольшой паузы он продолжил:
— Я упомянул о следах, и они действительно были. Убийца подошел к дому сзади, со стороны сада. Но как он попал туда и каким путем ушел, остается полнейшей загадкой. Понимаете, не осталось следов, ведущих от дома. По крайней мере следов резиновых сапог. И вообще никаких. Разумеется, можно допустить, что он ушел дорожкой от парадной двери к дороге, где мы сами много натоптали той ночью, но не думаю, что мы даже в таком случае упустили бы отпечатки его подошв.
