Просчет невидимки - Александр Александрович Тамоников
Машина явно угонялась без предварительной подготовки. Это было понятно. Просто, когда водитель останавливается возле универмага накануне Нового года, ясно, что не на пять минут. Ничего здесь не выжать, никаких ниточек машина не даст, оставалось надеяться, что Гриб все же снова выйдет на контакт.
Филонов пришел в себя почти сразу. Хотя голова и гудела от удара о металл, но холодный снег, в который он упал лицом, быстро привел его в чувство. Павел видел, как машина катилась вниз к воде, как проломила лед и стала погружаться. И все бы ничего, можно было бы полежать, отдышаться, но тут молодой лейтенант увидел главное, что заставило его заскрипеть зубами и быстро отползти под защиту кустов, где его не увидит Лыков. Сейчас Павел хорошо видел, как молодой инженер отъехал, остановился и стал наблюдать, как машина погружается под лед.
«А ведь он думает, что я погиб, что я с машиной под лед провалился, – подумал Павел и зло засмеялся. – Ну, вот теперь совсем нельзя никому ничего говорить. Теперь у меня все козыри на руках». Дождавшись, когда машина Лыкова тронется, Филонов перебежал дорогу и спрятался за крайними деревьями в лесочке. Сделал он это вовремя, потому что со стороны города с моста съехала машина и остановилась. Пришлось подождать, пока водитель побегает по берегу, похлопает себя раздосадованно руками по бедрам и уедет сообщать в милицию о трагедии. Болело плечо, но Павел быстрым шагом через лес двинулся к городу.
Женя Гриб принял для себя важное решение. На зону возвращаться он больше не хотел. Вернется, значит, уже не выйдет оттуда. Здоровье не то. Загонят его в самую дальнюю тундру, в ледяные бараки или в каменные мешки на Соловках. И месяца не протянет, как подхватит «тубик» или воспаление легких. Слабые они у Гриба, с детства слабые, а пожить еще хотелось. И бежал с зоны Гриб как раз для того, чтобы найти дело по плечу, чтобы один раз рискнуть, а потом всю оставшуюся жизнь как сыр в масле кататься. Купить себе новую ксиву, и на юг, в тепло. Там спрятаться, забиться, не шикуя и не привлекая к себе внимания. Бабеночку завести послаще, наколки свести, чтобы не выдавали. Придется потерпеть, заплатить хорошенько, но зато гарантия. Может, за фронтовика-танкиста сойдет, вроде как после ожогов.
Случай подвернулся в начале зимы, когда вся подготовка была закончена. А потом в кузове машины под объедками, гниющим мусором и всяким хламом, под железным щитом, сделанным конусом, он лежал и дрожал от холода, слышал, как длинные стальные щупы вертухаев скрежещут совсем рядом по железу. Если бы не этот хитрый щит, проткнули бы его, как пить дать проткнули.
А потом ледяная жижа под мусором. А машина все никак не уезжала. Что-то там принялся копаться под капотом водила. И Гриб уже совсем было собрался выбраться и пришить этого гада, забраться в машину и махнуть к тайнику, где ждала одежда, еда, деньги, однако усилием воли он остановил себя. Характер у Гриба сталь, чугун, скала. Да и понимал хорошо, что раз водила возится с машиной, то и Грибу ее, может быть, не завести. А если и заведет, то машины-то хватятся в лагере. Машина не иголка, ее в стогу сена не спрячешь. Такой хомут ни к чему, это такой след, что сразу приведет к беглецу вертухаев. Нет, никто не должен знать, даже догадываться не должен, каким образом Гриб утек с зоны. Через неделю поймут, но будет поздно. За неделю всю страну проехать можно вдоль и поперек. Через неделю ищи ветра в поле.
Тайна у Гриба была. И в эту тайну он никого не посвящал. Это тоже было его качество, умение держать язык за зубами. Зато после стольких опасностей, такого риска, он оказался чист, и никто не подозревал о его тайне. Но без разборок не обошлось, как ни пытался Гриб выкручиваться. Хорошо, что это был его родной город. Хотя в Горьком Евгений Грибов некоторое время жил, когда учился в интернате. Отсюда он ушел в первую ходку. Сюда возвращался между ходками, вспомнить молодость. Здесь он и решил провернуть свое главное в жизни дело, чтобы навсегда исчезнуть из поля зрения уголовки и старых дружков, уголовного общества.
Требование ему передал его телохранитель Вофан. Здоровенный, не очень умный, зато преданный как пес парень. Он своими ручищами гнул подковы, а если надо, то и шеи, спины и конечности тому, на кого указывал Гриб. Два раза Вофана пытались убить, но дважды не получалось. Только лицо немного подпортили парню да рубец на груди приметный оставили. Гриб тогда предупредил, что если еще кто-то поднимет руку на Вофана, то он его живьем скормит ночью волкам в зоопарке. О жестокости Гриба знали все. Рисковать никто не хотел. Если уж его убивать, то надежно вместе с его охраной, дружками взорвать к чертовой матери так, чтобы и останков не нашли. Хотя и это было страшно. Не видя останков Гриба, трудно жить и не бояться, а если хитроумный уголовник опять всех обошел, живым остался и мстить начнет?
Встречу Гриб назначил в старом заводском ангаре за городом. Ангар сохранился с тех пор, когда там еще стояли временные цеха. Расчищенное пространство в центре ангара, а вокруг много железного и прочего хлама, какие-то полуразрушенные стенки из кирпича и досок, какие-то остатки кладовок и двухэтажных ярусов. Когда приехали четверо депутатов от общества, то они увидели, что для встречи Гриб приготовил несколько почти новых удобных стульев с мягкой обивкой. Причем его стул был с черной обивкой, а стулья гостей с красной. Эта зловещая разница выглядела намеком, хотя в этом никто и никогда не признается. Наоборот, можно всегда сказать, что это для торжества встречи, праздничный цвет и совсем не то, что вы подумали. При чем тут цвет крови? Пришли же мирно поговорить, мирно и разойдемся.
– Прошу. – Гриб сделал широкий жест рукой, как будто предлагал яства с шикарного, накрытого в ресторане стола.
Четверо авторитетных воров в сопровождении шестерых плечистых охранников, торчавших за их спинами, угрюмо осматривались по сторонам. Место им не
