Юрий Дольд-Михайлик - Гроза на Шпрее
Мария укоризненно поглядела на Григория.
— Хорошего же ты обо мне мнения!
— Не обижайся, а лучше повтори фамилию.
— Ганс Рихтер. Настоящее имя Вернер Больман. Больница в Грюнхаузе. До твоего приезда его должны забрать. Если не заберут, значит, ты выкрадываешь его. В случае изменений выслать патруль. Вы довольны, товарищ Придира?
— Вполне. — Григорий на миг прижал Марию к себе. — Ну, счастливо тебе! Только торопись, времени в обрез. Быстрей избавляйся от своих кавалеров. Кстати, кто они?
— Один — мой постоянный клиент, что собой представляет, еще не разобралась. Надеюсь, его жена, вон та хорошенькая миссис, мне в этом поможет. Второй, с прической ежиком — король угольного рынка. Хочу воспользоваться этим, потому что мы с Себастьяном в нашей аптеке скоро превратимся в ледяные сосульки.
— Будь с ними осторожна!
— Конечно…
Оркестр сыграл заключительные такты и смолк. Григорий подвел Марию к столику и, отклонив приглашение вместе поужинать, ушел, сославшись на дела.
— Так не забудьте, герр Шульц! — крикнула Мария ему вдогонку и, когда тот оглянулся, приветливо помахала рукой. — Дела, дела, всюду нагоняют меня дела, — объяснила она присутствующим, явно кокетничая своим положением молодой независимой женщины. — Впрочем, я рада, что встретила этого Шульца именно тут, увидев меня в таком обществе, он стал уступчивее. Не знаю: чему обязана — погонам мужчин или очарованию миссис Мэри.
— Прежде всего, вашему очарованию, фрау! — Брукс сжал пальцы Марии и, поднеся ее руку к губам, впился в нее долгим поцелуем.
— Это не очень помогало мне до сих пор! Этот тип… Впрочем, довольно о делах! Мистер Брукс, давайте выпьем просто за наше знакомство. Не очень приятно, что оно началось со столь прозаической просьбы, но я обещаю — это первый и последний раз! Мистер Ройс может засвидетельствовать, что я не такая уж настырная особа и до сих пор никого из тех, кого хотела считать своими друзьями, ничем не обременяла.
— И напрасно, — оттопырила губу Мэри. — Надо возродить порядки рыцарства! А каждый рыцарь сам обязан отгадывать желание своей дамы. Робби, угадай, чего я жду от тебя?
— Чтобы я пригласил тебя танцевать.
— Наконец-то сообразил! — Бросив на Брукса заговорщический взгляд, Мэри поднялась и положила руку на плечо мужа.
— Фрау Мария, вы намекнули, что хотели бы видеть меня в числе ваших друзей. Я правильно понял вас? — Брукс впился в глаза Марии тяжелым, твердым взглядом. — Или это был дипломатический ход, чтобы связать меня по рукам? — Теперь в этом взгляде зажглись дерзкие, вызывающие искорки.
— Будь я дипломатом, я бы не говорила об этом так откровенно. Даже в дружбе мужчины любят чувствовать себя завоевателями.
— А если я скажу, что не верю в дружбу между мужчиной и красивой женщиной?
— Это будет повторением трафаретного утверждения. А вы человек более оригинальный.
— Вы в этом уверены?
— Я бы хотела этого. Не обижайтесь, но все ваши «бойз» скроены по одному образцу. Это скучно.
— А не кажется ли вам, что оригинальность — это котурны, на которые человек опирается, чтобы увеличить свой естественный рост?
— Слишком уж в грязное болото превратили люди жизнь, чтобы шагать по ней уверенно, не боясь замарать ног. У каждого из нас свои котурны.
— Какие же у вас?
— Желание не замарать ног в поисках твердой почвы.
— Вы избегаете прямого ответа!
— Я сама еще его не знаю. И поэтому бреду ощупью. Слишком уж много горя обрушилось на мои плечи. Своеобразная контузия, ошеломление.
Поддерживая разговор с Бруксом, Мария думала только о том, как ей встать и уйти.
«Фред предупредил, что не сможет надолго задержать операцию. Чтобы наши его опередили, я должна уже минут через десять уйти отсюда… Но как избавиться от Брукса? На что бы я ни согласилась, он непременно навяжется в провожатые и предложит свою машину. Может, пойти в туалет и просто сбежать? Послать из вестибюля записку, написать, что плохо себя почувствовала, решила не портить всем настроение, взять такси и уехать домой?.. А если они свяжут это с появлением Шульца? Безусловно, свяжут. Лучше уж просить Брукса довезти меня до аптеки… Противно, даст волю рукам, но иного выхода у меня нет…»
— Дайте стакан минеральной, побыстрее, — Мария схватилась за горло, прикусила губу. — Вдруг все закружилось перед глазами, — прошептала она. — Днем немного знобило, думала, что замерзла. Неужели приступ малярии? Боже, как неожиданно это на меня навалилось.
Зубы Марии так естественно стучали о край стакана, что полковник Брукс сочувственно спросил:
— Малярия? Надо немедленно принять большую дозу акрихина! Сейчас вернутся Ройсы, и я отвезу вас домой. А пока выпейте немного коньяку. Ну, хоть несколько капель, он вас согреет. Я только тем и спасался, когда схватил в Бразилии тропическую лихорадку.
— Напишите Ройсам записку и пойдем! Этот блюз никогда не кончится. Боже, такое чувство, будто весь оркестр засел у меня в голове и изнутри бьет по черепу!
Брукс выдернул из записной книжки листок, быстро набросал несколько слов и, обняв больную за плечи, помог ей подняться.
— Похищение прекрасной сабинянки, — прошептал он на ухо молодой женщине. — Признаться, я представлял его иначе… А впрочем… — Он не успел договорить, сильным, даже грубым, рывком толкнул Марию назад, загородив ее своим телом. Что случилось, Брукс и сам еще не понял.
Визг, а вслед за ним многоголосый рев ворвались в медленный ритм блюза, разорвали ткань мелодии, жадно поглощая россыпь звуков, которые катились теперь разрозненно, вразнобой, словно бусинки с разоравшейся нити. И так же в разные стороны кинулись пары, которые только что, сплетя руки, медленно кружились на маленькой площадке возле оркестра и в широком проходе посреди зала.
— Мы должны проскочить, быстрее! — Мария рванулась вперед, но Брукс успел схватить ее за плечи.
— Через это стадо взбесившихся быков? Нас искалечат или просто затопчут ногами. Наше счастье, что столик у стены.
Рев и вопли нарастали с силой, равной штормовому прибою. И словно волны перекатывались клубки тел, сбивая на своем пути столики, стулья, людей, которые, опешив от страха, не успели прижаться к стене. Оркестр словно водой смыло с эстрады. Какой-то человек в штатском, очевидно, директор ресторана, надсадно кричал в микрофон, умоляя публику успокоиться. Рядом с его головой пролетела бутылка, ударилась о прислоненный к стене барабан и беззвучно рассыпалась на тысячи осколков, обливая натянутую шкуру красным, как кровь, вином. Человек возле микрофона пригнулся и отскочил в сторону.
Первая брошенная на эстраду бутылка послужила сигналом к горячей баталии. Теперь бутылки летели со всех сторон и во всех направлениях. К реву прибавился звон разбитых стекол, зеркал, посуды. Какой-то военный, с искаженным от бешенства лицом вконец пьяного человека, навел пистолет на бутылки у стойки. Выстрелов не было слышно, звона — тоже. Просто бутылки на полках оседали одна за другой, будто их снимала чья-то невидимая рука.
Марию теперь трепала настоящая лихорадка. Она уже поняла — ей не проскочить. Нелепость происходящего в зале доводила ее до отчаяния.
— Сделайте что-нибудь! На вас же погоны полковника, — зло крикнула она Бруксу.
— Я не могу оставить вас одну, — бросил он, не оборачиваясь. Шагнув вперед, он схватил за руку какую-то женщину и толкнул ее к стене, около которой стояла Мария.
— Робби, Робби… Я потеряла Робби… они его, кажется, ранили, — всхлипнула женщина.
Только теперь Мария узнала жену полковника Ройса. Размазанная по щекам тушь и царапины сделали ее лицо неузнаваемым. Из глаз лились слезы. С плеча свисало разорванное вечернее платье, на молочно-белой коже отчетливо краснели отпечатки чьей-то грязной пятерни.
— О, фрау Мария, это было ужасно! Мы с Робби оказались в самом водовороте. Нам надо было убежать через служебный вход, через эстраду, а мы подались сюда и… и… — Мэри зашлась в плаче, захлебываясь все больше и больше, плач угрожал перейти в истерику.
— Замолчите, слышите! — Мария так сжала руку Мэри, что та вскрикнула от боли. — Не смейте плакать! Нам нужно отыскать вашего мужа и пробиться к выходу. Нас четверо, у мужчин пистолеты, если мы будем держаться вместе… Вы меня слышите?
— Робби, — Мэри приподнялась, попыталась встать на ноги и снова бессильно упала на стул, испуганными глазами глядя на Ройса. У полковника запух глаз, из носа сочилась кровь. Второй глаз сердито блестел.
— Все твои фантазии! Ей, видите ли, захотелось к черту в гости. Вот и оказались в аду!
— Что, собственно говоря, случилось? — спросил Брукс.
— Поставили на расквартирование какой-то новый полк, вот танкисты и сцепились с пехотинцами. Унтер-офицеры полицейского батальона праздновали чей-то юбилей или именины, они попробовали вмешаться, тогда пехотинцы и танкисты вместе бросились бить полицаев. Ну, а дальше уже не разберешь, кто с кем сцепился. Сплошное сумасшествие, массовый психоз!
