Чингиз Абдуллаев - Мрак под солнцем

— Нет, мне передали это сообщение в самолете, — нехотя ответил Бернардо.

— Так вот почему мы все там быстро заснули, — засмеялась Инес, — а я обычно не могу спать в самолетах. Этот милый старичок оказался вашим агентом.

— Возможно, — улыбнулся Бернардо. Ему нравилось с ней разговаривать.

Она потушила сигарету об коробку и не стала бросать окурок на землю, а положила его в полупустую коробку.

— Самое интересное — мне тоже позвонил мой связной и сказал то же самое.

— Я думал, что Мануэль — это не псевдоним, — признался Бернардо.

— Так вы с ним встречались. Теперь все ясно. Мануэль — личность легендарная. На Кубе говорят, что у них есть два великих Мануэля. Мануэль Вальес, дядя моего Рауля, разведчик, известный во всем мире. В свое время он возглавлял казнь диктатора Сомосы, которого убили в Парагвае. Вы об этом наверняка слышали.

— Да, конечно. Убийц до сих пор не нашли.

— И не найдут, — улыбнулась Инес. — Тогда операцию в Асуньоне проводили под личным руководством Мануэля Вальеса.

— А второй Мануэль? — спросил Бернардо. — О нем я никогда не слышал.

— Не может быть. Это еще более легендарная личность, его называют «Рыжебородым». В настоящее время он один из руководителей кубинской разведки.[15]

— Я давно не бывал в Латинской Америке, — смущенно пробормотал Бернардо.

— А мне показалось, что вы мексиканец или кубинец. Вы тогда еще так изящно выразились. Или я ошибаюсь?

— Нет, — признался Бернардо, — я действительно латиноамериканец. Мои родители из окрестностей Бокая, из Никарагуа.

— Как ваше настоящее имя? — спросила Инес. Он не произносил этого имени шестнадцать лет.

— Бернардо Рохас, — ответил он, глядя в глаза женщине. Она первой отвела взгляд.

— Я так и думала, — сказала Инес, — вы были совсем не похожи на них. Значит, вы вернулись почти на родину. А когда вы уехали из Никарагуа?

— Примерно тогда, когда вы поженились, — ответил Бернардо.

— И с тех пор ни разу не были у себя на родине? — изумилась она. — Неужели ни разу не были?

— У меня там погибли все — мать, отец, младший брат, всех убили ворвавшиеся сомосовцы. Я тогда был совсем молодым парнем, и меня тяжело ранили. Потом меня отправили в Москву. С тех пор я и не возвращался сюда.

— У вас была сложная жизнь, Бернардо, — задумчиво сказала Инес, — мне казалось, что вы нахальный «Джеймс Бонд», а вы, оказывается, почти мой земляк. Нужно вернуться назад, кажется, будет дождь.

Обратно они возвращались в полном молчании. Она шла медленно, и он умело управлял своим креслом, стараясь держаться рядом.

Дождь хлынул неожиданно, как это бывает в этих местах.

Словно кто-то вдруг сорвал занавес, скрывающий эту массы воды.

— Давайте сюда, — предложила Инес, показав на соседнюю беседку.

Она деликатно не стала бежать, пока он не развернулся и не направил кресло к беседке. Оба почти сразу стали мокрые, словно каждого из них долго поливали водой. Инес счастливо смеялась.

— С детства люблю дождь, — сказала она.

— А у нас говорили, что такой дождь может уничтожить весь урожай, — вспомнил Бернардо.

— У вас есть жена или дети в России? — спросила вдруг Инес.

— Вы уже спрашивали меня об этом два раза. У меня действительно в России никого нет. А почему вы все время спрашиваете?

— Просто я попросила, чтобы это был и неженатый человек. Не хотела чувствовать себя какой-то воровкой. Пусть эта женитьба и дурачество, пусть она объявлена для вашего алиби и дальнейшей легализации, пусть она ни к чему не обязывает и лишь пустая формальность — все равно, не хотела иметь рядом женатого мужчину. Мне казалось, он всегда будет меня сравнивать со своей собственной женой. Для меня это ужасно.

Дождь, казалось, решил пробить крышу беседки — с такой интенсивностью он застучал длинными очередями.

— Нам нужно ехать на Кубу, — напомнил Бернардо.

— Если это нужно в интересах дела, — кивнула Инес, — конечно, поедем. Жаль, что мы не останемся в нашей асиенде. Я так люблю свой дом. По существу, это единственное родное место для меня.

— По-моему, этот дождь будет лить до утра, — посмотрел на пригибающиеся под напором воды листья Бернардо, — может, мы постараемся все-таки добежать до дома?

— Земля размокла, — спокойно заметила Инес, — мне всегда не нравился асфальт в саду. Будто нечто чужое среди первозданной природы. Вам будет трудно передвигаться в вашем кресле.

— Да, — горько сказал Бернардо, — я и так был похож на альфонса, согласившегося жить за ваши деньги, а теперь я совсем никчемный инвалид, который просто сидит у вас на шее.

— Не нужно так говорить. Никто не виноват в вашем ранении.

— Конечно. Никто, кроме меня. Я ведь обязан был понять, что происходит, когда пуля пробила стекло. У меня было полсекунды. А я вместо этого просто стоял, как готовая мишень. Вот мне и продырявили ногу.

— Кто это мог быть, по-вашему? — спросила Инес.

— Понятия не имею. Кроме Мануэля, я вообще ни с кем не встречался. Раньше я подозревал его, но после ваших слов понял, что ошибался. Тогда кому и зачем понадобилось стрелять мне в ногу? Судя по расстоянию, этот снайпер стрелял минимум с расстояния в семьсот — восемьсот метров. Значит, был очень хороший стрелок. Почему он стрелял мне в ногу, а не в голову или, в крайнем случае, — в сердце? Вот этого я понять никак не могу. Впечатление такое, что этот неизвестный снайпер специально метил мне прямо в ногу. Но тогда получается глупо. Зачем лишать меня ноги? А может, это был кто-то из ваших поклонников?

— Надеюсь, что среди моих поклонников нет таких идиотов, — улыбнулась Инес, — но я думаю, что здесь действительно скрыта какая-то тайна, хотя после того, как ты сказал мне, в какой стране ты родился, все несколько изменилось. Мне кажется, что ты немного ошибаешься. Снайпер даже стрелял не в тебя, а в меня. А может, и в нас обоих. Это мог быть бывший сомосовец, каким-то образом узнавший о моем участии в той операции, в Парагвае.

— Ты участвовала в убийстве Сомосы? — изумился Бернардо.

— А кто еще мог провезти гранатомет в Парагвай, кроме меня, — засмеялась женщина, — тогда Мануэль дал нам задание провезти в страну оружие для уничтожения диктатора. И участвовала я не в убийстве, а в справедливой казни диктатора. Можешь считать, что я немного отомстила и за твою погибшую семью.

— Может, это действительно был сомосовец, — подумав, ответил Бернардо, — но только странный сомосовец, садист какой-то.

— Кажется, дождь кончается, — высунула из беседки руку Инес.

— Кажется, да, — согласился Бернардо, — когда мы едем в Гавану?

— Через два дня, — подумав, ответила Инес, — у меня здесь небольшое дело. Кроме того, нужно нормально все подготовить. У меня в Гаване много прекрасных друзей.

Они и не думали, что во время этого дождя среди деревьев находился еще один человек, внимательно следивший за ними. Он не мог слышать их разговора, для этого он стоял слишком далеко. Но он видел их жесты, из взгляды, их прогулку. Это был Альфредо Баррос. И в его взгляде не было ревности или почти не было ревности. В его взгляде было любопытство.

Как только дождь несколько стих и оба «супруга» покинули беседку, направляясь к дому, Альфредо, выждав еще немного, поспешил к запасному выходу из сада, ключи от которого были только у него и у сеньоры Инес Контрерас.

Выйдя наружу, он поспешил к небольшому двухэтажному дому, стоявшему недалеко от большого дома. На первом этаже в одной из комнат его нетерпеливо ждал водитель машины, обычно перевозивший необходимые продукты из города на асиенду.

— Передай в Гавану, — сообщил Альфредо, — пока ничего выяснить не удалось. Буду информировать и дальше.

Водитель, кивнув головой, быстро выбежал из дома. Альфредо прошел в свою комнату и начал быстро раздеваться, чтобы переодеться в чистое белье. В этот момент из-за двери высунулась чья-то рука.

— В чем дело? — повернулся Альфредо. Он был в одних брюках. И тогда прозвучал выстрел. Альфредо успел заметить стрелявшего и удивился. И это было последнее удивление в его жизни. Стрелявший подошел ближе и сделал еще один выстрел, прямо в упор.

Глава 19

В последние дни были все время перебои с электричеством. Когда в очередной раз погас свет, он, негромко выругавшись, включил стоявшую на столе лампу автономного питания и принялся изучать очередное донесение.

«Наверно, опять авария, — подсознательно подумал он, — линии просто не выдерживают подобного напряжения». Вошла девушка-секретарь.

— Вам принести еще одну лампу? — спросила она.

— Нет, спасибо, ты не звонила, не спрашивала, что там случилось?

— Они говорят, что авария, но обещали скоро дать свет. Будут включать резервную линию.