Лен Дейтон - В Париже дорого умирать
Из нее вышла Мария.
— Что происходит? — вопросил я.
— Я — майор Чен, — сообщила Мария.
— Вы? — Кван явно ей не поверил.
— Ты — майор Чен, куратор Квана здесь? — изумился я.
— Ради того, в чем все мы заинтересованы, да, я.
— Это еще что за ответ? — сказал я.
— Ну, каким бы он ни был, придется довольствоваться им, — сказала Мария.
— Прекрасно, — сказал я. — Он весь твой.
— Я с ней не пойду, — заявил Кван. — Она пыталась меня задавить. Вы же сами видели.
— Я достаточно хорошо ее знаю и могу сказать, что она не очень-то старалась.
— Что-то ты не демонстрировал такой уверенности пару минут назад, когда сиганул в сторону, думая, что я задавлю тебя, — сказала Мария.
— Уверенность из серии улыбаться, сорвавшись в пропасть, чтобы показать, что сам прыгнул?
— Вроде того. — Мария наклонилась и легонько чмокнула меня в щеку, но я отказывался успокаиваться.
— Где твой связной?
— Дело вот в чем…
Мария пыталась потянуть время, но я схватил ее за руку и сжал.
— Не тяни время! — рявкнул я. — Ты сказала, что куратор — это ты. Так бери Квана и займись делом.
Она бесстрастно взглянула на меня. Я встряхнул ее.
— Они должны быть там, — сказала она. — На катере.
Мария указала куда-то вдоль мола. Мы уставились в темноту. Небольшой катер вошел в круг света, образованного огнями торгового судна, и развернулся к нам.
— Они захотят перегрузить ящики из «скорой».
— Не спеши, — сказал я. — Забери сперва свою плату.
— Откуда ты знаешь?
— Это же очевидно, — пожал я плечами. — Ты приволокла сюда досье Датта, пользуясь своей изворотливостью, своим знанием обходных путей и методов работы полиции, а если бы дело стало совсем дрянь, то воспользовалась бы своим влиянием на бывшего мужа. Ради чего? А взамен Датт отдаст твое досье, фильм и все прочее. Я прав?
— Да, — сказала она.
— Ну так пусть сами и перегружают.
Моторка подошла ближе. Это был быстроходный катер, на корме которого стояли четверо мужчин в спасательных жилетах. Они смотрели на нас, но не потрудились ни помахать, ни окликнуть. Когда катер причалил, один из них спрыгнул на пирс и быстро намотал причальный конец на кнехт.
— Ящики! — крикнул им я. — Ваши бумаги здесь!
— Сперва груз, — сказал первым спрыгнувший на пирс моряк.
— Отдайте мне ящики, — сказал я. Моряки посмотрели на меня и на Квана. Один из людей на борту сделал жест рукой, и остальные взяли с палубы две жестяные коробки, запечатанные красными печатями, и передали им моряку на суше. Тот принес их нам, поднявшись по ступенькам.
— Помогите мне с ящиками, — сказала Мария китайскому моряку.
Я по-прежнему крепко держал ее за руку.
— Иди в «скорую» и запрись в ней изнутри, — велел я.
— Но ты сказал, чтобы я…
Я грубо подтолкнул ее к «скорой».
Я следил за Марией взглядом, но краем глаза заметил справа движение. Какой-то человек шел ко мне вдоль «скорой». Одной рукой он держался за машину, похлопывая ладонью по красному кресту, словно пробовал, просохла ли краска. Я дал ему приблизиться на расстояние вытянутой руки и, не поворачиваясь, выбросил вперед ладонь, хлестнув его по лицу. Человек, моргнув, отступил. Я чуть подался к нему и несильно шлепнул по щеке.
— Прекратите! — вскричал он по-английски. — Какого черта вы делаете?!
— Вернитесь в машину, — велела ему Мария и пояснила: — Он безвреден. Дорожная авария. Потому мне и удалось так легко миновать блокпосты.
— Вы сказали, мы едем в госпиталь в Остенде, — сказал парень.
— Не лезь не в свое дело, сынок, — сказал я. — Ты в опасности, даже если будешь помалкивать. А откроешь рот — и ты покойник.
— Я куратор, — настойчиво повторила Мария.
— Кто ты? — Я одарил ее подбадривающей улыбкой, но задним числом понял, что Мария сочла ее издевательской. — Ты ребенок, Мария, и даже представления не имеешь, что тут происходит. Убирайся в машину. Твой бывший ждет в конце мола. Если при тебе будут все эти коробки, когда он тебя арестует, возможно, тебе же будет проще.
— Вы его слышали? — обратилась Мария к Квану и моряку. — Забирайте документы и меня. Он сдал нас полиции.
Она говорила спокойно, но от истерических ноток ее явно отделяло от силы полтона.
Моряк не шелохнулся, а Кван на нее даже не взглянул.
— Вы слышали его? — в отчаянии повторила она. Никто не ответил. Со стороны яхт-клуба шла весельная лодка. Весла ритмично поднимались и опускались, с всплеском входя в воду. Звук напоминал женский плач, перемежающийся со всхлипами.
— Ты не понимаешь, что происходит, — повторил я. — Задача этого моряка — доставить Квана на их корабль. И еще ему дан приказ забрать меня. Он может также попробовать забрать документы. Но он не станет менять план из-за твоих воплей, что Луазо поджидает тебя, чтобы арестовать. Вообще-то это отличный повод отчалить немедленно, потому что нельзя навлекать неприятности на их высшее руководство. В нашей работе так дела не делают.
Я жестом велел Квану спускаться на катер, и моряк придержал ему металлический трап. Я легонько ущипнул Марию за руку.
— Я ведь могу тебя ударить так, чтобы лишить сознания, Мария, если ты так настаиваешь, — улыбнулся я, но не шутил никоим образом.
— Не могу я встречаться с Луазо. Не с этими досье на руках.
Она распахнула водительскую дверь и плюхнулась на сиденье. Уж лучше она встретится с Даттом, чем с Луазо. Ее трясло. Паренек произнес:
— У меня такое чувство, что я создал вам ворох проблем. Мне очень жаль.
— Да перестаньте вы все время извиняться! — услышал я слова Марии.
— Идите в катер, — сказал я моряку. — Полиция будет здесь с минуты на минуту. Некогда грузить коробки.
Он стоял в футе от трапа, а я уже встал на ступеньку. Моряк пожал плечами и запрыгнул на борт. Я отвязал конец, и кто-то запустил мотор. Вода забурлила, и катер, подчиняясь рулю, галсами понесся по воде.
По мосту мелькнул луч фонаря. Я не знал, раздавался ли при этом свист. За шумом мотора ничего не было слышно. Неожиданно луч фонаря осветил водительскую дверь «скорой». Катер сильно накренился, когда мы вышли из гавани в открытое море. Я глянул на китайского рулевого. Он не выглядел испуганным, впрочем, даже если бы и выглядел, я бы все равно этого не понял. Я отвернулся. Фигуры на набережной стали маленькими и плохо различимыми. Я посмотрел на часы. Два десять ночи. Удивительный граф Сзелл только что убил очередную канарейку, они ведь стоят всего три франка, от силы четыре.
Глава 39
В трех милях от Остенде море было спокойным, и над поверхностью висел туман. Казалось, на прохладном утреннем воздухе остывал бездонный котел с похлебкой. Из тумана выплыло судно Датта. Это была обшарпанная посудина водоизмещением примерно в десять тысяч тонн. Старая грузовая калоша со сломанной грузовой стрелой на корме. Одно крыло мостика повреждено во время какого-то давно забытого происшествия, а на сером корпусе, обшарпанном и облупленном, виднелись длинные ржавые потеки от якорной трубы до ватерлинии. Судно долго стояло на якоре в Па-де-Кале. Самой странной частью была радиомачта, раза в три выше обычной, и свежая надпись «Радио Джанин» десятифутовыми белыми буквами на борту.
Двигатели молчали, посудина не двигалась, но течение разбивалось о нарисованные цифры на форштевне, и якорная цепь стонала, когда судно дергалось, как ребенок, уставший сидеть у матери на руках. На палубе никого не было видно, но, когда мы подошли ближе, я заметил блик в рулевой рубке. К борту крепился уродливый металлический трап, более похожий на пожарную лестницу. На уровне воды ступеньки заканчивались широкой площадкой, к которой мы и причалили. Датт жестом пригласил нас подняться на борт.
Пока мы поднимались по металлическому трапу, Датт крикнул сверху:
— Где они?
Никто ему не ответил, даже головы никто не поднял.
— Где пакеты с документами, моя работа? Где это все?
— Есть только я, — ответил я.
— Я же сказал вам… — заорал Датт на одного из моряков.
— Это было невозможно, — сказал ему Кван. — Полиция висела у нас на хвосте. Нам повезло, что мы успели выбраться.
— Досье очень важны, — сказал Датт. — Вы хоть девочку-то дождались? — Никто не ответил. — Так дождались или нет?
— Ее почти наверняка схватила полиция, — ответил Кван. — Они были совсем рядом.
— А мои документы? — спросил Датт.
— Такое случается, — равнодушно ответил Кван.
— Бедная Мария, — сказал Датт. — Бедная моя дочь.
— Вас волнуют только ваши досье, — спокойно произнес Кван. — До девушки вам дела нет.
— Мне до всех есть дело, — возразил Датт. — Даже до англичанина. Я беспокоюсь обо всех вас!
— Вы дурак, — сказал Кван.
