Александр Шувалов - Чистодел
Я не пожелал. Терпеть не могу, когда меня поят с руки.
Вне зоны видимости справа кто-то закашлялся, придвинул стул поближе ко мне и принялся громко хлюпать губами.
Наверное, это тот добрый человек, который так заботливо поил меня. Сейчас он сам решил утолить жажду.
— Значит, скоро выезжаем, — радостно сообщил мне барин, то ли враг, то ли союзник. — На остров к Лысой горе. Будем там плавать, нырять как русалки.
Надеюсь, моя физиономия не слишком перекосилась, когда я это услышал.
— Шучу, — сказал толстячок и от души расхохотался. — Все эти ваши ужимки и прыжки вокруг киевского водохранилища меня приятно позабавили. — Он несколько снисходительно улыбнулся. — Кстати, местные жители почему-то называют его морем. Странно, не так ли? Впрочем, я отвлекся, извините. — Барин встал и принялся гулять по комнате. — Закупка снаряжения, аренда катера, выезд на остров, погружение, установка ориентиров. Просто какой-то граф Монте-Кристо на Украине! Или в таковой? Ладно, это не важно. — Он улыбнулся и спросил: — Вы серьезно поверили, что кто-то на это купится, отправится следом за вами и угодит прямиком под стволы ваших людей? — Толстячок укоризненно погрозил мне пальчиком. — Нельзя, юноша, держать противников за полных и клинических идиотов. Водички?
Я моргнул и даже посильно поучаствовал в процессе, то есть самостоятельно открыл рот.
— Постоянно включенный телефон — совсем неплохо для любителя. Кстати, перед тем как отправить аппарат в урну, мой человек сказал пару слов вашим друзьям и даже назвал контактный номер для связи. За шесть часов не было ни одного звонка. Значит, оставьте надежды. Ваши друзья сделали правильные выводы. Теперь ваша очередь.
Умеет человек работать, ничего не скажешь. Это вам не Ванька-полковник, тут явно лига повыше. Я только сейчас начинал понимать, почему это он совсем не опасался свысока, через губу общаться с моим крутым однокашником, а тот вроде его даже и побаивался.
— Значит, едем в леса Черниговщины.
Я по мере сил изобразил, что мне это совсем неинтересно, но все-таки почувствовал, как вытягивается в изумлении моя физиономия.
— А что вы хотели? — поинтересовался барин. — Это средство кого хочешь разговорит. Зато теперь я верю в вашу искренность. — Он мотнул головой и распорядился: — Коллега, приступайте!
Кто-то подошел ко мне сбоку и умело кольнул в руку. Совсем даже не больно.
— Отдыхайте, — сказал барин, поднялся, подошел к двери и остановился. — Набирайтесь сил. Когда проснетесь, двигательные функции обязательно восстановятся. Приятных вам снов. — Он пропустил вперед низкорослого лысоватого мужичонку с руками до колен, как у обезьяны, вышел вслед за ним и аккуратно прикрыл дверь.
Но буквально через минуту толстячок опять возник на пороге.
— Старею, — пояснил он, хотя никто и не спрашивал. — Любимую фуражку забыл.
Ага, так я ему и поверил.
Барин бросил на меня острый взгляд и заговорил громко и внятно, так, чтобы даже из коридора было слышно:
— Вы достаточно о многом поведали мне, но там, на месте, обязательно потребуется кое-что уточнить. Советую не глупить, на все мои вопросы отвечать честно и откровенно. В противном случае возникнет необходимость повторно ввести препарат, что с гарантией превратит вас в овощ. Подумайте. — Он аккуратно даже не надел, а водрузил фуражку поверх прически.
Проходя мимо меня, толстячок произнес еще несколько слов, на сей раз тихо, почти шепотом, чтобы их расслышал только один я. Прямо как в плохом кино про войну и немцев.
Глава 42 Пат в два хода
— Сигаретку хотите? — любезно осведомился Николай Павлович, устроившийся рядом со мной на заднем сиденье «Нивы».
Именно так перед самым отъездом предложил обращаться к нему тот джентльмен, барин в фуражке, сосед по этажу, развлекающий меня разными умственными играми.
— Спасибо, — промычал я, с третьей попытки кое-как сцапал курево и снайперски метко направил себе в рот фильтром вперед.
— Молодца! — Толстячок придвинулся поближе, щелкнул зажигалкой, дружески потрепал меня по плечу и обнадежил: — Скоро вы будете в полном порядке.
— Хорошо бы, — вложил я свои две копейки в беседу.
Очень приятно было снова начать говорить и двигаться, пусть и через силу. Главное…
— Главное, помните, что до второй инъекции данного препарата доводить дело не стоит. Вы меня поняли? — осведомился Николай Павлович.
— Вполне, — отозвался я, медленно повернулся к окну и принялся любоваться пейзажами, как-то печально проплывающими мимо.
Почему, спросите, именно проплывающими, а не пролетающими? Потому что часа два назад закончилось шоссе, а совсем недавно сошла на нет и грунтовая дорога.
— Надеюсь… — тут машину тряхнуло, и барин, видимо, прикусил язык или испугался, что это случится.
В общем, я так и не узнал, на что надеялся мой попутчик.
Так мы и ехали в скорбном молчании, пока и бездорожье не закончилось. Наша «Нива» далеко не первой молодости остановилась возле рощицы.
Мой спутник по случаю перехода на походно-полевое положение был облачен в застиранный камуфляж. Он поправил капитанскую фуражку с крабом, на сей раз темно-синюю, и смело шагнул из машины в утренний туман. Тот, что всем нам по пояс будет.
А я не успел этого сделать. Мужик, сидевший за рулем, развернулся и цепко ухватил меня здоровенной пятерней за горло, начисто перекрыв кислород.
— Ты этого поганого интеллигента не бойся, — тихо, с непонятно откуда взявшейся ненавистью проговорил он. — Меня страшись. Если что, прямо здесь зажарю и сожру. Вкурил, убогий? — Мужик усилил хватку и так встряхнул меня, что моя несчастная голова сначала чуть-чуть не врезалась затылком в мою же собственную задницу, а потом едва не оказалась в желудке.
Я представил себя, зажаренного до аппетитной хрустящей корочки, закусил губу и тихонько застонал. Дескать, понял, дяденька, не извольте беспокоиться.
— На выход! — скомандовал тот человек, которого мне отныне следовало бояться, и распустил стальной захват на моем горле.
Небо в тучах, мелкий противный дождь из тех, которые с короткими остановками идут целыми сутками, да нулевая видимость на десерт. Красота, короче.
Из шедевра Ульяновского автозавода с патриотическим названием, подошедшего к нам, наружу выбралась команда покойного Ваньки. Трое достаточно взрослых здоровенных мужиков и еще один, помладше их, пониже ростом и совсем не напоминающий шкаф со створками. Зато подтянутый, ладный и ловкий в движениях, весь как на пружинках.
Все семеро витязей прекрасных, если считать со мной, наскоро перекурили и двинулись в рощу. Мужик, которого я должен был бояться, заботливо подхватил меня под локоток и зашагал рядом.
— Назад! — вполголоса скомандовал интеллигент Николай Павлович, и наш водила безропотно перешел в арьергард.
Мы миновали рощицу, пересекли овражек и углубились в лес. Он был такой густой, что меня аж страх пробил. Может, мы забрели в Чернобыльскую зону? Бывалые люди рассказывают, что там благодаря мирному атому и сосны в три обхвата, и грибы по колено, и живность прямо как из фантастических романов. Трехголовые кабаны, зайцы с быка размером, русалки с крыльями, правильные менты, умные политики. Жуть, короче.
Но все обошлось. Сначала послышался комариный писк, леденящий душу, потом лес начал редеть, и впереди показалась небольшая поляна.
— Надеюсь, мы правильно идем? — негромко спросил Николай Павлович.
Я молча кивнул, потом остановился, переводя дыхание, вытер рукавом взмокшую физиономию. После всего того, что эти злые и любопытные люди в меня закачали, пешие прогулки перестали приносить мне удовольствие. Передвигаться на своих двоих я не особенно хотел и не очень-то мог.
Я шагнул вперед. Нога запуталась в корнях. Я наверняка смачно приложился бы мордой об природу, ежели бы не все тот же водила, на все руки мастер. Успел, шустрик этакий, подскочить и поддержать меня. Душевное ему за это спасибо.
Мы вышли на поляну, кишащую комарами и прочей крылатой нечистью. Мой сосед по этажу на правах старшого объявил десятиминутный привал. Все снова задымили, собравшись двумя группами, одна рядом с другой. Мордовороты и парень с ними время от времени бросали в нашу сторону быстрые и настороженные взгляды. Стволы они не доставали, но явно держали наготове.
— Ну и комарья же здесь, — задумчиво проговорил наш предводитель, несколько растерявший привычный лоск, и принялся брезгливо счищать с козырька фуражки паутину, прилипшую к нему. — Прошу прощения, — сказал он, вдруг влепил мне молниеносную оплеуху и стряхнул с ладони здоровенного слепня.
— Благодарю вас. — Впервые за долгое время у меня получилось хоть что-нибудь выговорить, не заикаясь.
