Роберт Уилсон - Компания чужаков
— Да, у меня есть для вас кое-что еще, — вздохнул Фосс, до смерти уставший от бессмысленных, ни к чему не ведущих пререканий. В любом случае данным разведки верят лишь тогда, когда хотят поверить, когда руководство в своих целях соизволит поверить.
Сазерленд подался вперед, с трудом скрывая любопытство. Роуз обхватил ладонью коленку, выжидательно склонил голову набок.
— Мы осуществили некую сделку и получили большое количество алмазов непромышленного качества. Это ювелирные камни стоимостью более миллиона долларов. Алмазы, которые я только что отвез в немецкое посольство в Лапа, будут переданы Бичему Лазарду, и тот завтра вылетит в Нью-Йорк через Дакар и Рио. Насколько я понимаю, он должен продать алмазы и приобрести нечто необходимое для германской программы создания секретного оружия. Что именно и у кого он должен купить, мне неизвестно. Я не знаю даже, где он это купит — в Нью-Йорке или другом городе.
— Но вы упомянули «секретное оружие». В этом вы уверены?
— Я передаю вам то, что мне сообщили из Германии. В Берлине говорят о секретном оружии, этот слух достиг фюрера. Я могу лишь подтвердить, что наших фондов в Швейцарии на данный момент было недостаточно для покупки бриллиантов и недостающую сумму нам предоставил в кредит банк Осеану-и-Роша. Такой заем нельзя было бы осуществить без поручительства берлинских властей. Вот почему я бы советовал вам проследить за Бичемом Лазардом.
— Мы приставим к нему «хвост» в Лиссабоне.
— Не стоит сажать «хвост» в один самолет с ним, — предупредил Фосс. — Лазард очень осторожный человек. Даже наши агенты не станут вступать с ним в контакт, пока он не прибудет в Рио.
— Мы проследим, как он садится в самолет, и встретим его там, — кивнул Сазерленд. — Ричард, на пару слов.
Англичане вышли через стеклянную дверь в портик, а оттуда спустились по ступенькам на лужайку, подальше от немца, однако Фосс еще успел услышать первые реплики их диалога.
— Нельзя сейчас говорить с ним об этом, — сказал Сазерленд.
— Напротив, — настаивал Роуз. — Сейчас самое время.
Краем ладони Фосс стряхнул капли пота со лба. Прошло пять минут, и англичане возвратились. Сазерленд был мрачен, как всегда, и даже Роуз пригасил свою навязчивую веселость. Ушли англичанами, вернулись корректными, как немцы. Фосс ощутил привычное жжение в кишках.
— Мы собираемся вступить в контакт с Волтерсом по нашим обычным каналам, — заговорил Сазерленд.
— По обычным каналам? — переспросил Фосс. — Не вполне понимаю, что вы имеете в виду.
— У нас есть возможность передавать Волтерсу информацию, к которой он прислушается.
— Подлинную информацию?
— Да.
— То есть угрозы?
— В том числе.
— И вы хотите сперва попробовать на мне, посмотреть, как я это приму?
— Не совсем так, — покачал головой Роуз. — Как вы отреагируете, это понятно. Однако вы имеете право знать: ваши сведения подтвердились, и теперь вы стали членом нашего клуба.
— Не люблю клубы, — резко бросил Фосс, даже не замечая, что выбалтывает сугубо личное. — Ни в каком клубе никогда не состоял.
— И еще нам важно, чтобы вы знали: информация, которую получит Волтерс, никак не связана с теми сведениями, которые мы получили от вас.
— Завтра Волтерс получит коммюнике следующего содержания. — Голос Сазерленда упал до шепота, оба собеседника склонились к нему поближе, чтобы разобрать слова. — Если до пятнадцатого августа немцы не заявят о безоговорочной капитуляции, в конце того же месяца на Дрезден будет сброшена атомная бомба.
У Фосса перехватило дыхание. Не только разум, но и тело отказывалось воспринимать смертельную угрозу. Капли пота, медленно собиравшиеся в бровях и волосах в эти долгие жаркие часы, теперь потекли неудержимо, оросили впалые щеки Фосса, словно ручьи слез. Утирая лицо, он думал: там, в Дрездене, осталась мама.
— Возможны ли другие условия? Что, кроме безоговорочной капитуляции, может предотвратить это?
Англичане призадумались. И что такое «безоговорочная капитуляция»?
— Полагаю… Полагаю, смерть Гитлера могла бы решить вопрос… если, конечно, его место не займет Гиммлер или кто-нибудь в этом роде, — осторожно предположил Роуз.
— Если мы получим стопроцентное доказательство того, что атомной программы не существует, или если нам укажут местоположение всех лабораторий и всех ученых, ключевых лиц, занятых в этой программе: Гейзенберга, Хана, Вайцзеккера, — и если мы сможем их уничтожить, тогда, вероятно, акция может быть…. — неопределенно посулил Сазерленд.
— Акция может спасти много человеческих жизней. — Это уже Роуз.
— Но только не в Дрездене, — возразил Фосс.
Англичане поднялись. Фосс встать не мог: позвоночник словно переломился пополам, ноги отказывались служить. Перед уходом Роуз, обычно державшийся отчужденно, похлопал Фосса по спине. Фосс просидел в одиночестве еще с четверть часа, пока не восстановилась подвижность ног. Тогда он вышел из комнаты, прихватив с собой фонарь, и передал фонарь оставшемуся на страже агенту, который дожидался его на краю света и тени под мавританской аркой.
— Прекрасный вечер, сэр, — сказал агент, прикручивая фитиль фонаря.
И в дороге ноги слушались плохо. Фосс до смерти напугался, обнаружив, что на крутом повороте он забыл снять ногу с газа, в то время как другой давил на тормоз. Шины визжали, двигатель отчаянно выл, руль скользил в потных ладонях. Вот так Джуди Лаверн слетела на повороте того же шоссе — и не по той ли же причине? Ей сказали что-то ужасное, бездна разверзлась — и девочка сдалась, упала, потрясенная изуверской способностью человека творить зло.
Фосс решил прогуляться по пляжу в надежде, что ноги перестанут дрожать. Быть может, высокие атлантические волны успокоят, заполнят пустоту у него внутри? Но нет, лишь земля гудела и тряслась под ногами, и ее гул передавался его изношенному телу. Что там цитировал Роуз на прошлом свидании? Насчет полых людей? Целиком четверостишие Фосс припомнить не смог, зато всплыли в памяти стихи, которые Роуз цитировал в начале этого вечера: «Изгнанник духа, сам собой гонимый». Да, вот во что он превратился. Один-одинешенек, на краю земли и моря. Никто и ничто. Он стал никем. Модель. Полуфабрикат. Выложить в форму, отлить, выполнить по образцу. Возврата к былому Карлу Фоссу уже нет. К тому, который… который что? Верил во что-то? Кем-то восхищался? Кем? Фюрером? Ха! Пропало дело. Уж этот Роуз! Бросает в него загадочными стихами, а потом: «Пустое, Фосс, пустое, старина». Вот именно — пустое. Карл Фосс — пуст. Ничтожная величина, преследуемый, затравленный человек. Сам себя затравил.
Какая-то сила притянула его обратно к автомобилю, загнала за руль. Он скорчился, высунул голову из окна, упершись подбородком, закурил, глядя вниз, на землю. Провалы подсознания все глубже засасывали его, он уходил в них прочь от реальности, но пустынный ландшафт собственной души внушал не меньший ужас. Вздрогнув, Карл включил зажигание и поехал обратно в Эштурил.
Он припарковался между отелем и казино. Прикурил очередную сигарету от предыдущей и небрежной походкой направился к казино. Хватит думать, пора действовать. Отчаяние руководило им. Он миновал затаившегося в машине Джима Уоллиса и не заметил ни агента, ни его автомобиль. Прошел напрямую в сад возле дома Уилшира, даже не удосужившись проверить, нет ли за ним «хвоста». Уоллису пришлось бегом нагонять подопечного, но он только и успел увидеть, как Фосс входит в беседку возле летнего домика. Тогда Уоллис притормозил и прислонился к изгороди выжидая.
Глава 17
Вторник, 18 июля 1944 года, дом Уилшира, Эштурил
Два часа ночи. Анна лежит в постели, бетонная плита давит на грудь. Взгляд прикован к потолку, вся она — ожидание. Когда же время сдвинется с мертвой точки?! О предстоявшей задаче — обыскать кабинет — девушка не думала. Прибой носил ее безвольный разум между фантазией и реальностью, Джуди Лаверн и Уилширом, Карлом Фоссом и тем, что еще недавно было ее собственным «я».
Уилшир сказал, что скучает по Джуди Лаверн, что она пленила его. Фосс и все остальные считали их любовниками. Теперь Уилшир использует Анну, превращает ее в призрак, маскарадную копию Джуди. Зачем? Чтобы терзать жену? Себя самого терзать? Он ударил кобылу, ударил ее намеренно. Обозлился, себя не помнил, как увидел Анну в костюме Джуди. Он хотел изгнать ее прочь с лица земли, прочь из своих мыслей.
Знает ли Карл Фосс, что она — агент? Может быть, он проводит операцию или, живя в этом параноидальном городе, вообразил, что операцию — по отношению к нему — проводит Анна? Когда и как узнают они, где кончается ложь и начинается правда? Больше ей не следует встречаться с ним, решила Анна. Во всяком случае, подставляться нельзя. Не будет встречи в дальнем конце сада. Уравнение со слишком многими неизвестными, несводимое уравнение. Цифры и буквы размножаются у нее на глазах, математическая логика бессильна. Инструментов для решения подобной задачи, хотя бы частичного решения, нет. Ничего страшного, серебристая ниточка в конце концов ослабнет, провиснет.
