По волчьему следу - Прудковский Петр Николаевич
— Конник-то наш либо заснул, — сказал он, — вон, как петляет. Тут что-то неладно, товарищ майор. Боюсь, обдурил он нас…
— Что?
— Обдурил. Лошадь-то сама по себе шла… Точно!… Так и есть — обдурил. Глядите-ка!
И он указал рукой в сторону от дороги.
Шагах в двадцати, поддеревьями, устало поводя боками, мирно пощипывала поблекшую траву гнедая лошадь с подстриженной гривой. Обрывок веревочного повода болтался на уздечке.
— Надо поглядеть получше, — сказал Грачев, когда машина вернулась к злополучному перекрестку. — По-моему, отсюда он отправился пешком, а лошадь просто-напросто вывел на дорогу и хлестнул посильнее… вот она и поскакала. Но куда он мог пойти? Товарищ Томилин, дайте-ка вашу карту.
Морщась от боли (рана на руке ныла все сильнее), старший лейтенант достал из планшета свою километровку и развернул ее на сиденье автомобиля. Тем временем Цигуров, смущенный и раздосадованный неудачей, ходил вокруг, неотрывно глядя себе под ноги; ему посчастливилось найти несколько отпечатков знакомого сапога, но дальше, по-видимому, человек сошел с дороги, и под деревьями, где почва была тверже, никаких следов обнаружить не удавалось.
— Не по воздуху же он полетел, гад! — бормотал себе под нос боец, — должен же наследить за собой?…
И он продолжал шаг за шагом осматривать местность, все дальше уходя от перекрестка.
— Смотрите, — указал Грачев своему спутнику место на карте, — эта дорога привела нас почти на самую окраину города. Вот тут, за этим перелеском, — линия железной дороги… до станции всего полтора-два километра. Наш молодчик неплохо ориентируется на местности… Теперь весь вопрос вот в чем: намерен ли он скрываться пока что в городе или подался дальше с каким-нибудь проходящим эшелоном? Второе — более вероятно, ведь он раздобыл себе отпускной документ и с ним может заехать черт знает куда.
— Выходит, товарищ майор, это все равно, что искать иголку в стогу сена…
— Да, иголку. Иголку, которая, если не извлечь ее поскорей, может пребольно уколоть… Давайте не терять времени. И гак мы потеряли уже больше десяти часов. Прежде всего, поедем на станцию и узнаем, проходили ли за это время поезда и в каком направлении. А там решим, что предпринять.
— Погодите, товарищ майор. Кажется, Цигуров нашел что-то. Пойдемте к нему.
На поляне, окруженной редким кустарником, они увидели Цигурова. Присев на корточки, боец внимательно разглядывал следы на примятой и утоптанной траве.
Увидя подошедших офицеров, он поднялся и молча протянул на ладони стреляную револьверную гильзу.
— Гильза от маузера, немецкого… Где вы ее нашли? — спросил Грачев.
— Вот здесь, товарищ майор… А стреляли отсюда… Вот тут он стоял, это его след. И стоял довольно долго — трава притоптана в нескольких местах.
— Да, я вижу.
Он взял гильзу, понюхал.
— Стреляли совсем недавно… Чувствуется запах пороховой гари. Интересно, в кого это он?… Больше вы ничего не обнаружили?
— Никак нет, товарищ майор.
— А ну, поглядим еще. Здесь он стоял… так! Потом ступил вот сюда… Так! Э, черт! А это что такое?
Он нагнулся, поднял несколько опавших листьев, мокрых от недавнего дождя, и долго разглядывал их. Томилин с любопытством следил за всеми действиями майора.
— Ну, что ж, товарищ Томилин, поехали дальше. Время дорого. А тут мы больше вряд ли найдем что-нибудь… Могу сказать одно: волк вырвался из капкана, но, кажется, капкан все же здорово перешиб ему лапу!
4
Было около полудня, когда майор Грачев со своими спутниками прибыл на станцию. Крупный железнодорожный узел, где сходились две магистральные и одна рокадная дороги, жил обычной, шумной, прифронтовой жизнью. На запасных путях стояло несколько воинских эшелонов. Деловито сновал взад и вперед, подавая отрывистые сигналы-гудки, маневровщик; из теплушек, по опущенным деревянным лесенкам, выбегали с котелками в руках бойцы, направляясь к развалинам взорванного станционного здания, где с раннего утра шла бойкая торговля. Крестьянки расставили на обломках кирпичных стен решета с черникой, кувшины с молоком и опрятно укрытые холстиной ведра, от которых шел аппетитный запах горячих картофельных пирожков, начиненных жареным луком.
Дежурный по станции сообщил Грачеву, что за ночь прошло в сторону фронта несколько составов, но ни один из них не останавливался.
— Следует посмотреть по эшелонам, — сказал Томилин. — Возможно, что он пристроился где-нибудь…
— Не думаю. Молодчик не так прост… к тому же ему теперь волей-неволей придется задержаться в городе. Но на всякий случай оставим на станции Цигурова. Погодите, я дам ему необходимые указания.
Подозвав к себе разведчика, майор что-то сказал ему вполголоса.
— А теперь поедем в город, — повернулся Грачев к старшему лейтенанту. — Но прежде вам надо переменить повязку… Тут недалеко, помнится, должна быть железнодорожная амбулатория. Проедем туда.
…Пока врач-хирург осматривал раненую руку Томилина, майор Грачев сидел в углу кабинета, сосредоточенно глядя на обшарпанные, давно не крашеные, но вымытые и выскобленные до белизны половицы. Вдруг он поднял голову.
— Скажите, доктор, не был ли у вас сегодня утром на приеме раненый боец? — спросил он врача, заканчивавшего перевязку.
— Раненый боец?
— Да… боец или сержант, или вообще — человек, раненный в левую руку.
Врач отрицательно покачал головой.
— Нет, раненых сегодня не было. Товарищ старший лейтенант — первый пациент у меня.
— А где здесь еще могли бы оказать первую помощь раненому?
— В городе есть больница. Но это — далеко, с час ходьбы.
— Так… До свиданья, доктор. Спасибо за помощь. Поехали, товарищ Томилин.
За городом, в поле, возле больницы, Грачев велел шоферу остановиться и зашел в приемную хирургического отделения. Однако пробыл он там недолго.
— Ничего нового, — сказал он в ответ на вопросительный взгляд Томилина. — Сюда он тоже не заходил. Где же в таком случае ему сделали перевязку?… Не мог же он сам…
— Но почему вы думаете, что этот человек ранен? Ведь, судя по всему, он улизнул еще до того, как началась перестрелка.
— А как вы полагаете, для чего понадобилось ему выстрелить из маузера там, в лесу, одному?
— Право, не знаю.
— Он сам прострелил себе руку, прежде чем идти в город. Откуда я знаю об этом? Сейчас объясню. Когда я осматривал землю на том месте, где Цигуров нашел гильзу, то заметил следы крови на опавших листьях… дождь не успел смыть их. Кровь капнула как раз там, где стоял стрелявший из маузера. Это — во-первых. А во-вторых, не из одного же любопытства он сорвал повязку с руки убитого им бойца?
— Так неужели же…
— Вот именно, товарищ старший лейтенант! Мы имеем дело с отчаянным человеком, готовым на все. Раз он намерен всерьез замаскироваться, то нет ничего удивительного, что решил слегка покалечить себя. Прошлым летом мне довелось иметь дело с одним диверсантом, которому в гестапо специально ампутировали ступню, чтобы потом забросить его в наш тыл под видом инвалида-фронтовика. Повторяю, это опасный человек, и счастье наше, что нам удалось все же напасть на его следы!
Грачев замолчал и задумчиво огляделся вокруг. Впервые за весь день солнце выбралось из гущи грязно-серых облаков, и его лучи заискрились в капельках дождя, еще дрожавших на стеблях придорожных трав. Какая-то пичужка выпорхнула с веселым щебетом из-под самых колес машины, взмыла круто вверх и, словно радуясь морю света, закружилась, подымаясь все выше и выше, пока не исчезла совсем в бездонной глубине неба. Томилин снял фуражку, откинулся на сиденье, с наслаждением подставляя лицо под ласковые солнечные лучи…
— Куда мы теперь, товарищ майор?
— Обратно, в город. Надо навести кое-какие справки. А вам советую ехать в часть и отдохнуть. Гриша отвезет вас. Цигурова же оставьте, он еще понадобится. Хотите курить?
Грачев протянул раскрытый портсигар.
