Ян Флеминг - На тайной службе Ее Величества
Джеймс Бонд не спеша ехал через живописный пригород Руайаля, мимо молодых буков и пахучих сосен, предвкушая приятный вечер и предаваясь воспоминаниям о других своих визитах сюда, особенно ему запомнились сражения за зеленым сукном с Ле Шифром — как давно это было. Он много пережил с тех пор, не раз смотрел смерти в глаза, любил разных женщин, но именно поездки в это местечко были всегда полны драматизма и остроты, именно сюда, в Руайаль, влекло его каждый год, сюда — в казино и к крошечному церковному дворику с небольшим гранитным крестом, на котором было начертано — просто и без затей — «Уэспер Линд. Спи спокойно».
Ну а что теперь припасено для него в этом местечке в такой прекрасный сентябрьский вечер? Большой выигрыш? Крупный проигрыш? Какая-нибудь красотка? Может быть — та самая симпатичная девчушка?
Но сперва — игра. Был последний уик-энд перед закрытием сезона. Именно сегодня, в эту субботу, в казино «Руайаль» состоится прощальный вечер. Это всегда событие, туристы приедут даже из Бельгии и Голландии, не говоря о состоятельных постоянных клиентах из Парижа и Лилля. Кроме того. Объединение по обслуживанию туристов морского курорта Руайаль по традиции приглашает всех своих подрядчиков и поставщиков — бесплатное шампанское рекой и разнообразный обильный буфет: необходимо вознаградить жителей города за напряженный труд во время туристского сезона. Это грандиозная попойка, которая никогда не заканчивается раньше утра следующего дня. Столы будут ломиться от яств, а игра пойдет по-крупному.
У Бонда были кое-какие наличные деньги — 1 миллион франков, старых франков конечно, то есть что-то около 700 фунтов стерлингов. Он всегда считал свои деньги в старых франках. Так он лучше ощущал весомость имеющегося капитала. С другой стороны, все расходы по службе он подсчитывал в новых франках, потому что тогда они не казались такими большими, хотя вряд ли это его мнение разделял главный бухгалтер в штаб-квартире. Миллион франков! Сегодня вечером он — миллионер. Остаться бы им до завтрашнего утра!
Вот он уже въезжает на Променад-дез-Англе, а вот и внушительный фасад отеля «Сплендид», выдержанный в имперском стиле. И здесь — какая удача — на дорожке, изгибающейся дугой, прямо у лестницы стояла маленькая белая «Ланция», и как раз в этот момент носильщик в полосатом жилете и зеленом фартуке нес ко входу в гостиницу два чемодана фирмы «Виттон».
Вот так так!
Джеймс Бонд втиснул свой автомобиль среди других роскошных — на миллион фунтов с лишним — машин на стоянке, сказал тому же носильщику, который теперь вытаскивал из «Ланции» мелкую, но шикарную кладь, чтобы захватил наверх и его вещи, а сам направился к столу регистрации. Увидев Бонда, администратор поспешно оттеснил клерка и приветствовал постоянного клиента широкой улыбкой, обнаружившей все его золотые коронки; администратор уже сообразил, что, оперативно доложив о прибытии Бонда, можно удостоиться похвалы начальника полиции, служебное рвение которого, в свою очередь, отметят, как только он сделает соответствующее сообщение по телетайпу в Париж, во Второе управление и Службу безопасности.
— Кстати, мсье Морис — спросил Бонд, — а кто эта дама, которая только что приехала вон в той белой «Ланции»? Она у вас остановилась?
— Да, конечно, коммандер. — Бонд увидел еще одну приветливую улыбку, добавившую два новых золотых зуба ко всем прочим. — Эту даму здесь хорошо знают. Ее отец — крупный промышленник с юга. Это графиня Тереза ди Вичензо. Мсье, должно быть, читал о ней в газетах. Графиня — настоящая светская дама, она, как бы это выразиться, — улыбка его стала выражать тайну, понятную только мужчинам, — леди, скажем так, вкушающая все радости жизни.
— Ах так! Благодарю вас. Как прошел сезон?
Малозначительный вежливый разговор продолжался все время, пока администратор лично провожал Бонда до лифта, он поднялся вместе с ним, довел до отведенного номера, выдержанного в серо-белых тонах эпохи Директории, с кроватью под покрывалом темно-розового цвета, которую Бонд так хорошо помнил. Напоследок они еще раз обменялись любезностями, и администратор оставил Бонда одного.
Бонд был слегка раздосадован. Пожалуй, ее титул слишком высок для него, и вообще ему не нравились женщины из разряда, скажем, кинозвезд, потому что они, как ни крути, были все-таки достоянием массовой публики. Ему же по душе женщины, ничем не выдающиеся, женщины, которых он находил сам и которые принадлежали только ему. Возможно, в этом был такой-то внутренний снобизм. А может быть, что того хуже, он считал так потому, что знаменитости всегда менее доступны.
Внесли два его потрепанных чемодана, и он не спеша распаковал их, затем заказал в номер бутылку белого вина «Тейттингер», которое обычно пил, когда бывал в Руайале. Когда принесли бутылку в серебряном ведерке со льдом, он сразу выпил четверть ее содержимого, а потом отправился в ванную и принял холодный душ, вымыв голову «Эликсиром Пино», наилучшим из всех шампуней, — долой дорожную пыль. Затем он надел летние темно-синие брюки из тонкой шерсти, белую легкую рубашку из хлопчатобумажной ткани, носки и черные повседневные туфли без шнурков (к шнуркам он питал отвращение), сел у окна, посмотрел на аллею, ведущую к морю, и задумался, где бы ему сегодня поужинать.
Джеймс Бонд не был гурманом. В Англии он питался жареной камбалой, вареными яйцами и холодным ростбифом с картофельным салатом. Но когда оказывался за рубежом, как правило в одиночестве, каждая трапеза становилась приятным событием, которого он с нетерпением ждал, которое призвано было снять напряжение после гонки на автомобиле, когда приходилось то самому идти на риск, то избегать опасности, проскакивая иногда на волосок от гибели, и при этом еще постоянно занимать свои мысли тем, а выдержит ли такие перегрузки его машиненка. На этот раз, однако, совершив длительный вояж от итальянской границы, которую он пересек в местечке Вентимилья, и потратив на дорогу три дня, не ущемляя собственного комфорта (с какой, в самом деле, стати нестись ему сломя голову в штаб-квартиру!), он был уже пресыщен всеми этими приманками для новичков-туристов, любящих поесть. Роскошные рестораны, старые трактиры, живописные забегаловки — с него достаточно. Он знает цену их кухне и винным погребкам. Он отведал все, на что способны шеф-повара, откушал их фирменные блюда, как правило, подаваемые под чересчур густым соусом из сливок и вина, плюс несколько грибков, дабы скрыть отнюдь не отменное качество мяса или рыбы. У Бонда был особый ритуал смакования — вкушения вина и еды, — хотя при этом ему и приходилось поглощать в огромном количестве бизодол, способствующий надлежащей работе пищеварительного тракта.
Местное французское чревоугодие отразилось на нем самым неблагоприятным образом прошитым вечером. Желая избежать остановки в Орлане, он выбрал тихое местечко к югу от этого негостеприимного города, где нашел небольшую гостиницу, стилизованную под бретонский постоялый двор и располагавшуюся на южном берегу Лауры. Несмотря на то что гостиница утопала в цветах, выставленных на подоконниках, и вся была выложена бутафорскими бревнами, не обращая внимания на фарфорового котика, охотившегося за фарфоровой птичкой на остроконечной крыше, Бонд остановился здесь просто потому, что трактир находился прямо на берегу Лауры, возможно, самой любимой им реки в мире Он стоически старался не замечать висящих по стенам кованых медных сковородок, разных латунных кухонных принадлежностей и другой древней атрибутики, заполнявшей весь вестибюль; он оставил вещи в номере и с удовольствием отправился на прогулку вдоль берега плавно текущей реки, над которой носились ласточки. Вид столовой, где он оказался вместе с горсткой туристов, вызывал тревогу. Над электрическими поленьями и с блеском начищенным каминным прибором висел щит с гербом из пластика, на котором было начертано нечто ужасное: «Ледяная сладкая Франция». На всех тарелках кошмарного местного производства красовалась рифмованная фраза, смысл которой было нелегко уловить: «Не где-то там и вообще, а именно здесь и в вине». Угрюмый (так как подошел уже конец сезона) официант подал ему крошечный кусочек домашнего паштета (и тут же был отослан за другим кусочком) и пулярку под кремом, которая, должно быть, была древней всего другого антиквариата в этом месте. Бонд проглотил эту безвкусную еду без всякого аппетита, запил ее бутылкой все растворяющего «Пуйи-Фьюиссе» и на следующее утро долго возмущался, увидев счет за ужин, который обошелся ему больше пяти фунтов стерлингов.
Дабы избавиться от неприятных воспоминаний, связанных с расстройством желудка. Бонд и сидел теперь у окна, потягивая свой «Тейттингер» и взвешивая все за и против относительно местных ресторанов, размышляя над тем, какие блюда стоит рискнуть попробовать. Наконец он остановил свой выбор на ресторане, лучше которого, по его мнению, не было во всей Франции, — это скромное заведение располагалось в неказистом месте, прямо напротив железнодорожного вокзала в Этапле. Бонд позвонил своему старому знакомому мсье Беко и заказал столик. Через два часа он уже возвращался назад в казино, переваривая вареную рыбу тюрбо под соусом со взбитыми сливками и половинную порцию прекрасно зажаренной куропатки — лучше этого он ничего не едал.
