Чингиз Абдуллаев - Рай обреченных
Шаболдаев посмотрел еще раз и, вздохнув, поднялся. Настроение у него резко испортилось. Перед ним лежал мертвый человек с размозженной головой. Не нужно было даже его переворачивать, чтобы понять, как именно погиб неизвестный. И рядом не было ничего такого, откуда он мог свалиться. Не с фруктового же дерева упал этот тип.
Майор еще раз посмотрел на лежавший перед ним труп. Нижняя часть тела все еще была прикрыта брезентом. Сравнительно молодой мужчина с признаками явной насильственной смерти, не заметить которую было просто невозможно.
— Может, мы все-таки вызовем экспертов? — нерешительно спросил лейтенант Касымов, тоже понявший, что произошло.
Одно дело протокол трупа неизвестного бомжа, умершего от болезней или голода своей смертью. Совсем другое — насильственное убийство. Оно будет потом висеть на райотделе, и если они не вызовут экспертов, все неудачи по расследованию этого убийства припишут им. Шаболдаев сознавал, что лейтенант прав.
— Позвони в райотдел, — негромко разрешил он, — пусть пришлют всю группу целиком. Как полагается. Экспертов, фотографа… И сообщи прокурору. Это наверняка убийство, значит, расследование должны вести следователи прокуратуры.
«А подполковник оторвет мне голову», — с ужасом подумал он, снова наклоняясь над убитым…
ГЛАВА 3
Ингу привезли сюда три месяца назад. О своей болезни она знала вот уже два года. Два года бестолковых поисков чуда, хождений по знахаркам и ворожеям, мучительные уколы, поездки в Москву и в Киев, различные процедуры, иногда довольно болезненные, посещение всех возможных святых мест, и как итог — направление в лепрозорий. Болезнь начала прогрессировать, и стало ясно, что с этим уже ничего нельзя сделать.
Собственно, она с самого начала понимала, что все напрасно. Непонятная рана, образовавшаяся на левой руке, с самого начала поразила резким, специфически неприятным запахом. Поначалу многие врачи полагали, что это обычный ожог, и ее лечили по проверенным методам от ожога, накладывая на рану различные мази и повязки. Но вскоре стало ясно, что ожог не поддается традиционному излечению. Тогда решили, что это нарушение обмена веществ.
Она глотала какие-то пилюли, мужественно переносила все уколы. А рана на руке продолжала расширяться, и уже даже мать, отказывающаяся до последнего момента верить в самое страшное, поняла, что с дочерью происходит неладное. Но только тогда, когда болезнь захватила всю руку и пальцы превратились в бесполезные, непослушные, гниющие отростки, не повинующиеся командам мозга, ей наконец поставили диагноз — проказа.
Родители долго отказывались поверить в этот страшный приговор. Отец курил на балконе, почти не появляясь в комнате, где билась в истерике мать. Испуганная младшая сестренка замерла в углу. А Инга, внешне безучастная ко всему происходившему, сидела за столом и шепотом, для себя, повторяла вынесенный ей приговор. Она никогда даже не слышала о такой болезни. Никогда не подозревала, что подобная зараза существует в конце двадцатого века.
Потом были долгие, мучительные анализы. К этому времени пальцы разбухли, превратившись в единую лопатообразную ладонь, с характерными поражениями сосудов. Врачи долго пытались определить — откуда могла появиться болезнь у молодой девушки, каким образом сработал тот самый фактор «одного из десяти тысяч». Подозревали даже половые контакты, но Инга была девушкой, и все домыслы на этот счет были сразу отвергнуты. Лишь позже, уже получив направление в лепрозорий, Инга узнала, что даже таким путем невозможно заразиться и у нее сработал какой-то неведомый генетический механизм, заложенный задолго до ее рождения.
Два долгих года мучительной веры в Чудо ни к чему не привели. К этому времени она уже давно носила черную перчатку и длинные мужские рубашки, позволявшие скрывать столь очевидную степень поражения ее тела. Еще зимой, когда на правой руке тоже появлялась темная перчатка, на нее засматривались молодые мужчины, и она слышала за спиной комплименты. Но левая перчатка постоянно напоминала о болезни, словно наложенное проклятье, из-за которого она не смела даже обернуться на взгляды или реплики молодых людей. Из института, в котором она училась, пришлось уйти, когда уже стали обращать внимание на ее руку.
Только три месяца тому назад, когда левая рука была полностью парализована и приросшая перчатка уже заменяла полусгнившую кожу, Инга впервые сказала родителям о лепрозории. Она стала случайным свидетелем разговора родителей. Мать жаловалась, что новые лекарства опять не помогают, нужно покупать шведские ампулы. А отец, постаревший и сильно сдавший за эти два года, тихим голосом предложил продать свой автомобиль, чтобы получить нужные деньги. Именно тогда, впервые в жизни, Инга ясно осознала, как трудно было ее родителям. Она вспоминала их поездки, дорогие лекарства, потраченные на разного рода шарлатанов большие суммы денег и ужаснулась. Родители с трудом выдерживали такой ритм жизни, забыв обо всем, лишь бы спасти дочь.
Только тогда она вспомнила о случившейся в Киеве пропаже золотого кольца у матери. Только теперь она осознала, что кольцо не пропало, а было продано. Мать тогда спокойно сообщила о пропаже, а Инга даже не могла представить, куда могло деться кольцо. Ей казалось, что мать сознательно не ищет кольцо, чтобы не обидеть свою сестру, у которой они оставались в Киеве. На самом деле мать продала кольцо, чтобы они с дочерью могли остаться еще на две недели и пройти дополнительный курс лечения. И только теперь она осознала, как тяжко было ее родителям, на плечи которых обрушилась такая беда. И тогда она впервые сама заговорила о лепрозории.
Мать, услышав об этом впервые, проплакала всю ночь. На следующий день она уже более спокойно отнеслась к предложению. Может, сработало и то обстоятельство, что младшая сестра, поступившая в институт, начала встречаться с молодым человеком, которого собиралась познакомить со своей семьей. Рассказывать будущему жениху о случившемся в семье было невозможно.
Через неделю отец попал в больницу с тяжелым сердечным приступом. Сказалось напряжение последних лет. Матери пришлось разрываться между мужем и дочерью. Отцу было плохо, от него скрывали, куда должна переехать его старшая дочь, его любимица, которую он почти боготворил, а после случившейся с ней трагедии, казалось, жил только ради нее.
Всякие разговоры о лепрозории в его присутствии были не просто невозможны, а кощунственны.
Очевидно, есть нечто магическое в любой любви, как символическая связь земли и солнца, воды и огня, родителей и детей. Существует любовь двух молодых сердец, любовь телесная, обретающая через физическое единение высшее духовное наслаждение. Существует любовь Женщины к Мужчине, и Мужчины к Женщине, воспетая поэтами и художниками. Подняться до настоящей любви может чаще Женщина, ибо ей дана способность чувствовать куда сильнее, чем мужчинам. А многие ли мужчины решились бы на муки родов, чтобы сотворить любимого по образу и подобию своему. Лишь единицам среди Мужчин удается испытать в жизни настоящую любовь, когда чувство к Женщине становится всепоглощающим и мучительно сладостным.
Но даже эта любовь, даже самая возвышенная и самая прекрасная любовь на свете — это встреча двух людей, обретающих в единении свое счастье и наслаждающихся друг другом. В ней есть величие, но одновременно присутствуют и сугубо земные, физические радости. Когда чем больше отдаешь, тем больше получаешь. А чем больше получаешь, тем больше способен отдавать. Но даже в зачатии человека, даже в этом прекрасном акте продолжения рода человеческого есть одновременно и другая сторона — плотская, физическая, греховная. Иначе почему Бог выгнал Адама и Еву из Рая, не дав им отпущения грехов. И познавший грех уже не мог оставаться в обители Рая.
Однако существует и другая форма любви — самой совершенной и абсолютной. Достойной Рая и Ада одновременно. Когда ты ничего не просишь взамен, ничего не рассчитываешь получить и, как правило, не получаешь. Когда ты имеешь своего Бога на земле. Которому ты поклоняешься как Богу и любишь как Бога. И если Авраам мог отвести сына своего на заклание, подтвердив свою любовь к Богу, то Сара, жена его, никогда бы не смогла сделать ничего подобного. Ибо сын для нее был выше Бога. И ради него она способна была отказаться от своего Бога.
Любовь отца к дочери и матери к сыну — это нечто невероятное, невообразимо страшное и одновременно величественно-прекрасное. Только отец способен испытать подлинные чувства к своей дочери, для которого она становится символом Женщины, сочетая в себе лучшие качества всех его женщин — матери, жены, сестры. Только мать способна испытать чудовищную по своей эгоцентричности любовь к сыну, словно испытывая потрясение девы Марии, впервые осознавшей, что ее сын и есть Бог. И это потрясение испытывает почти каждая мать, обнаруживая внезапно в этом маленьком теле мужскую плоть, словно обретая вдруг своего Бога.
