Треваньян - Санкция Айгер
Рэнди на мгновение замолчала.
– Я очень надеюсь, что это вы меня просто поддразниваете.
– Разумеется, Рэнди. А вас обычно разве не поддразнивают мужчины?
– Только не мужчины. Тем, как правило, больше хочется переспать со мной.
– И получается? Как правило?
– Ну, в последнее время очень даже неплохо получается. У меня в Швейцарии нечто вроде отпуска, а потом я вернусь домой и начну добродетельную и размеренную супружескую жизнь.
– И пока есть время, даете вкусить от щедрот своего тела?
– Примерно так. Но не подумайте, что я не люблю Роднея. Это самый очаровательный человек, честное слово. Но он – Родней.
– И он богат.
– Да, кажется. – Она на мгновение нахмурила лобик. – То есть, конечно, я надеюсь, что он богат. Да, конечно, богат! Господи, как вы меня напугали! Но самое замечательное в нем – его фамилия.
– То есть?
– Смит. Родней Смит.
– И это самое замечательное, что в нем есть?
– Нет, сама по себе фамилия “Смит” не так уж грандиозна. Полагаю, что это даже довольно заурядная фамилия. Но это значит, что наконец-то я избавлюсь от своей фамилии. Сколько я из-за нее натерпелась!
– По-моему, “Рэнди Никкерс” – это совсем неплохо.
– Вы так говорите потому, что вы – американец. Это я по вашему акценту могу определить. Но “никкерс” на британском сленге означает “трусики”. И можете себе представить, как по этому поводу резвились девчонки в школе?
– Ясно.
Он забрал у нее стакан и налил себе вина. Ему стало любопытно: что же в нем есть такого, что притягивает к нему дамочек с приветом?
– Вы меня понимаете? – спросила Рэнди, забыв, что она о чем-то лишь подумала, но не произнесла вслух.
– Не совсем.
– Ну, у меня есть теория, что незнакомые люди в беседе моментально обращаются к темам, представляющим наибольший взаимный интерес. Вот и мы сейчас разговариваем о трусиках. Это нас в чем-то выдает, да?
– Вы занимаетесь конным спортом, – сказал он, принимая тот принцип наибольшей нелогичности переходов, которому следовала мысль Рэнди.
– Да, еще бы! Демонстрирую дядюшкиных лошадок. Как это вы только узнали?
– Не то чтобы узнал – скорее, высказал такую надежду. У вас нет ли теории насчет женщин, которые любят, чтобы у них между ног был сильный зверь?
Она призадумалась.
– Знаете, я как-то об этом не думала. Но вы, наверное, правы. Это нечто вроде вашего альпинизма, да? Всегда так приятно, когда находится что-то общее. – Она пристально на него посмотрела. – Откуда-то я вас знаю. Имя знакомое. – Она еще раз призадумалась. – Джонатан Хэмлок... Вы не писатель?
– Не совсем. Но книги пишу.
– Все! Вспомнила! Вы пишете книги об искусстве и всяком таком. В Слейде от вас без ума.
– Да, там неплохая школа. Как нам, по-вашему, лучше поступить, Рэнди? Прогуляться по деревне? Или сразу в постель?
– Прогулка по деревне – это грандиозно! Даже романтично. Я очень рада, что мы будем заниматься любовью. У меня есть теория насчет любовных занятий. Я считаю это первоклассным способом сближения. Стоит только переспать с мужчиной – и оглянуться не успеешь, как вы уже ходите под ручку и зовете друг друга по имени. Я предпочитаю звать людей по имени. Скорее всего, это из-за собственной моей фамилии. Я вам говорила, что означает “никкерс” в Британии?
– Да.
– Ну, тогда вы поймете, почему я больше люблю обращаться по имени. У меня есть теория насчет позиций...
Узнав, что завтра утром Рэнди возвращается в Лондон, Джонатан не был безутешен.
КЛЯЙНЕ ШАЙДЕГГ, 6 – 7 ИЮЛЯ
Утром потребовалось одеваться дважды, и они чуть не опоздали на поезд. Когда поезд уже отъезжал от платформы, мисс Никкерс опустила окошко в своем купе и крикнула на прощанье:
– Знаешь, Джонатан, у тебя правда потрясающие глаза!
Потом она уселась на свое место, рядом с возвращающимся домой лыжником, и тут же принялась излагать ему одну из своих теорий.
Джонатан улыбнулся, вспомнив ту тактику, к которой она прибегала для самовозбуждения – называть все органы, местечки и позы самыми земными именами.
Он пошел вверх по крутой мощеной дороге, соединявшей деревню с отелем. Он уже договорился с местным проводником о тренировочном подъеме на западный склон Айгера. Хотя тому было далеко до северной стены, западный склон тоже попил кровушки и требовал к себе самого уважительного отношения.
Помимо тренировки и акклиматизации была еще одна причина, по которой он старался как можно меньше времени проводить в отеле. Как всегда, несмотря на величайшие предосторожности, хозяева отеля каким-то образом пронюхали, что грядет попытка штурма Айгера. Были разосланы конфиденциальные телеграммы, лучшие номера-люксы бронировались для богатых Айгерских Пташек, которые вскорости начнут стаями слетаться в отель. Как и все альпинисты, Джонатан презирал и на дух не переносил этих падких на развлечения вечных курортников, жаждущих пощекотать свои загрубевшие нервные окончания сильными ощущениями за чужой счет. Он был рад, что Бен и другие члены команды еще не приехали, поскольку вместе с ними налетит и целая стая стервятников.
На полпути к отелю Джонатан свернул в придорожное уличное кафе выпить стаканчик водуазского. Нестойкое горное солнце ласкало щеку...
– Когда-нибудь покупаешь вино девушкам, с которыми знакомишься в барах?
Она подошла сзади, из темных глубин кафе. Ее голос ударил его как обухом. Не поворачиваясь и успев полностью совладать с собой, он потянулся и выдвинул для нее стул. Она села и некоторое время с грустью смотрела на него.
Подошел официант, принял заказ, вернулся с вином и отошел. Она сосредоточенно водила стаканом по небольшой лужице на столе, стараясь не замечать его холодный, неприветливый взгляд.
– У меня была готова целая речь, знаешь. Неплохая речь. Я могла бы сказать ее очень быстро – ты не успел бы ни прервать меня, ни уйти.
– И что за речь?
Она покачала головой и чуть заметно улыбнулась.
– Я забыла.
– Нет, давай речь. Послушаем. Как тебе уже известно, меня ведь очень легко надуть.
Она вновь покачала головой и слабо улыбнулась.
– Сдаюсь. На таком уровне мне не выдержать. Не могу сидеть здесь и обмениваться с тобой холодными, взрослыми словами. Я... – Она подняла глаза, отчаявшись подобрать слова. – Мне, честное слово, очень жаль.
– Зачем ты так поступила? – Размякать он не собирался.
– Будь хоть немного справедлив, Джонатан. Я сделала так потому, что была убеждена – и сейчас убеждена, – что тебе непременно надо согласиться на это задание.
– Я согласился, Джемайма. Так что все вышло просто великолепно.
– Прекрати! Ты что, не понимаешь, что бы было, если бы у них это мощное оружие появилось раньше, чем у нас?
– О, разумеется. Мы обязаны любой ценой помешать им заполучить его! Это ведь они такие бессердечные скоты, которые могут сбросить его на какой-нибудь ничего не подозревающий японский город!
Она опустила глаза.
– Я знаю, для тебя это не имеет значения. Мы говорили об этом в ту ночь. Помнишь?
– “Помнишь?” Слушай, а ты неплохо работаешь в ближнем бою.
Она прихлебнула вина. Пауза давалась ей тяжело.
– Они, по крайней мере, обещали мне, что ты не потеряешь картину.
– Они выполнили обещание. Совесть твоя чиста.
– Да. – Она вздохнула. – Но у меня есть проблема.
Что же за проблема? Она сказала очень сухо:
– Я люблю тебя.
Помолчав, он улыбнулся про себя и покачал головой.
– Я тебя недооценил. Ты в ближнем бою просто чемпион.
Молчание стало совсем гнетущим, и она поняла, что серьезный разговор надо оставить, иначе он просто уйдет.
– Эй, я вчера видела, как ты прогуливался с на редкость неджемаймистой барышней – такая блондинка и вся из себя англичанка. Она оказалась ничего себе?
– Вполне.
– Но не лучше...
– Нет.
– Очень рада!
При виде такой откровенности Джонатан не мог сдержать улыбку.
– Как ты узнала, что я здесь?
– Помнишь, я же изучала твое досье в конторе мистера Дракона. Это задание было там расписано во всех подробностях.
– Вот как? – Значит, Дракон был настолько в нем уверен, что заранее вписал в дело эту санкцию. Джонатан обозлился на самого себя – он терпеть не мог быть предсказуемым.
– Я тебя вечером увижу, Джонатан? – смело спросила она. Видно, ей сильно хотелось, чтобы он ее обидел.
– Сегодня договорился идти в горку. Там и заночуем.
– А завтра?
– Уходи, пожалуйста. Я не намерен наказывать тебя. Не хочу тебя ненавидеть, не хочу любить, ничего не хочу. Только, чтобы ты ушла.
Она сложила перчатки на коленях. У нее созрело решение.
– Я буду здесь, когда ты спустишься.
Он встал и бросил счет на стол.
– Не надо, прошу тебя.
– Зачем ты это делаешь, Джонатан? – В ее глазах внезапно проступили слезы. – Я же знаю, что это взаимно, знаю, что ты тоже меня любишь.
