Джон Карре - Абсолютные друзья
– Мы – кармелиты, – безо всякого смущения признает Эмори, когда после обеда он и Манди прогуливаются по территории. – Мы не можем говорить о том, чем занимаемся, не получаем повышения по службе, нормальная жизнь нам только снится. Нашим женам приходится притворяться, что они вышли замуж за неудачников, и некоторые в это даже верят. Но, когда карьеристы и болтуны отсеиваются, остаются мальчики и девочки, которые занимаются действительно важным делом. И похоже на то, что ты вот-вот станешь одним из нас.
Но кто же такой Манди Третий, остающийся после того, как Манди Первый и Второй отправляются бай-бай? Кто эта третья личность, отличная от первых двух, которая лежит без сна, когда они спят, и прислушивается к перезвону сельских колоколов, которых не слышит? Эта личность – молчаливый наблюдатель. Она – единственный из зрителей, кто не аплодирует выступлению двух его первых ипостасей. Она сложена из тех неприметных эпизодов его жизни, которые остались у Манди после того, как он отдал все остальное.
* * *Неужто рабочий день у молодого мужа может столь растягиваться?
Сидит ли Манди в своем кабинете в здании Британского совета на Трафальгарской площади, корпя над отчетом о триумфальных гастролях «Свит доул компани» или готовясь к Танцевальному фестивалю в Праге, до которого остается меньше четырех недель, спешит ли на занятие для будущих пап в родильном доме Саут-Энда, помогает ли в школьной театральной постановке «Пиратов Пензанса»,[79] он клянется, что никогда в жизни так не уставал и (посмеет ли он утверждать такое?) не приносил столько пользы.
А если выдается свободный момент, он уединяется с Десом в сарае, поработать над детской кроваткой, которую Дес и Тед хотят преподнести Кейт в подарок, для которой мать Кейт, Бесс, шьет одеяльце. Дес где-то раздобыл отличный материал, выдержанную древесину яблони. Ничто не сравнится с ней по текстуре и цвету. Кроватка становится мистическим объектом в мироздании Манди, сочетанием талисмана и цели в жизни: будет кроватка – будет все хорошо у Кейт, у ребенка, у него самого. Дес, как всегда, любит поговорить о большой политике.
– Что бы ты сделал… ты, Тед… если б добрался до нее… кроме очевидного… с Маргарет Тэтчер? – спрашивает он по ходу работы.
Но Тед знает, что отвечать не должен: ответы – привилегия Деса.
– Знаешь, что сделал бы я? – спрашивает Дес.
– Скажи мне.
– Я бы высадил ее на необитаемом острове вместе с Артуром Скаргилом и оставил там. – Сама мысль о том, что Маргарет Тэтчер придется довольствоваться только компанией ненавистного ей лидера профсоюза шахтеров, представляется Манди настолько смешной, что работа над кроваткой прерывается на несколько минут.
Дес всегда нравился Манди, а после недавнего визита в Оксфорд в их отношениях добавилось пикантности. Как отреагировал бы старый экс-коммунист, гадает Манди, узнав, что его зять шпионит за самым верным вассалом матушки-России? Если Манди хоть чуточку разбирается в людях, Дес торжественно снимет кепку и молча пожмет ему руку.
И появление на свет ребенка – не единственное событие, ожидающее их в недалеком будущем. Несколько дней тому назад Лейбористская партия потерпела сокрушительное поражение на всеобщих выборах, и Кейт винит в этом исключительно возмутителей спокойствия и экстремистов, которые проникли в ее ряды. Чтобы спасти партию, которую любит, она намерена выставить свою кандидатуру, позиционируя себя как умеренного кандидата, на грядущих муниципальных выборах, вступив в борьбу с троцкистами, коммунистами и анархистами, которые заполонили Сент-Панкрас. Ей требуется три дня, чтобы решиться и поставить в известность Теда. Она так боится, что он будет возражать. Но она недооценивает доброту его сердца. И неделей позже Манди сидит на трибуне перед зданием муниципального совета Сент-Панкраса, слушая, как его жена объявляет о своем вступлении в предвыборную борьбу четкими, убедительными фразами, напомнившими ему Сашу.
* * *Добрая фея Манди из отдела кадров Британского совета просит на минутку заглянуть к ней. Аккурат в конце рабочего дня, когда люди уже потянулись к выходу. Она сидит, положив руки ладонями на стол, как человек, который дал себе слово сдерживаться. Тщательно выговаривает каждое слово. Сразу видно, что отрепетировала свою часть диалога.
– Как пишется?
– Нормально. Вы знаете. Потихоньку.
– По-прежнему работаете над романом?
– Да. Боюсь, что да.
Вступительная часть закончена. Она набирает полную грудь воздуха.
– Когда вышестоящее начальство уведомило меня о том, что вам необходимо задержаться в Берлине для разрешения некоторых вопросов безопасности, связанных с вашими гастролями, я не обеспокоилась, – опять вдох. – Аналогичные ситуации возникали в прошлом. Опыт научил нас не проявлять любопытства и просто ждать, пока все рассосется естественным путем. Однако…
Неготовый к подобной дискуссии, Манди ждет, что последует за однако.
– Когда-то же начальство сообщило мне, что вы направляетесь в Прагу, я пришла к заключению, как теперь выясняется, ошибочному, что вы используете свои связи. Поэтому отказалась подыгрывать вам… – вдох, – …в результате чего получила приказ еще более высокого начальства не только выполнить полученное распоряжение, но и без единого вопроса следовать всем указаниям относительно ваших будущих поездок, за исключением тех случаев, когда эти указания кардинально идут вразрез с политикой нашего отдела кадров, а потому могут привлечь постороннее внимание. – Долгая пауза. – За исключением подачи заявления об уходе, что представляется мне излишним, учитывая, что ваша работа, судя по всему, приносит обществу пользу, у меня нет альтернативы, и я вынуждена подчиниться тому, что я полагаю… непростительным, недопустимым вмешательством в дела Совета. – Вот так. Она высказалась. – Могу я задать вам один вопрос?
– Абсолютно, – отвечает Манди без привычной живости. – Выкладывайте.
«Играй под дурачка, – наставлял его Эмори. – Она течет, как сито. Ей не разрешено ничего знать».
– Конечно же, вы не обязаны отвечать. И мне, наверное, не стоит спрашивать. Вы – троянский конь?
– Кто?
– В тот момент, когда вы поступали на работу в нашу организацию, вы уже… даже не знаю, как и сказать… и я уверена, если бы знала, то не имела бы права говорить… ладно, скажем так, по мелочам вы что-то для них уже делали?
– Нет. Не делал. Ни для кого.
– А то, что произошло потом… что бы ни произошло, очевидно, я не могу узнать, что именно, да и не хочу… это произошло случайно или согласно чьей-то задумке, как по-вашему?
– Совершенно случайно, – бормочет Манди, опустив голову, дабы иметь возможность рассматривать свои руки. – Такого нарочно не придумать. Один шанс на миллион. Очень об этом сожалею.
– И вы бы хотели… пожалуйста, не отвечайте, если для вас это слишком болезненно… в душе вы бы хотели, чтобы этого не случилось вовсе?
– Полагаю, скорее да, чем нет.
– Тогда я тоже сожалею, Тед. Я думала, что помогала вам, закрыв глаза на отсутствие у вас диплома. А теперь получается, что я только навлекла на вас неприятности. Однако при всем этом мы все работаем на одну королеву. Хотя в вашем случае она не может этого знать, не так ли?
– Полагаю, что нет.
– Я очень ругаю себя, что предоставила вам крышу над головой. Похоже, что старалась зазря. Вы сможете… и я уверена, вы не имеете права мне это говорить… получать повышение по службе от кого-то еще?
Возвращаясь домой самой дальней дорогой, Манди размышляет о высокой цене двойной жизни в этой стране. Ему нравится добрая фея из отдела кадров, он привык рассчитывать на ее благожелательность. Теперь, похоже, ему придется обходиться без оной. Он начинает понимать смысл слов Эмори о том, что нормальная жизнь может только сниться. Но домой приезжает уже в приподнятом настроении.
Да кому, собственно, нужна нормальная жизнь?
* * *Служебная записка от начальника отдела кадров на имя Э.А. Манди, с пометкой «Лично и конфиденциально»:
«Нам сообщили, что вы должны принять участие в конгрессе организаторов культурных фестивалей, который пройдет во дворце Маккаллоу в Эдинбурге с 9 по 16 мая, в рамках подготовки к Пражскому фестивалю танца. Мы понимаем, что транспортные расходы, жилье и питание будут оплачены организаторами конгресса. Вопрос о вашем жалованье в этот период будет рассмотрен отдельно».
– Мы называем это заведение «Школа хороших манер», – объясняет Эмори, пока они, жуя сэндвичи с копченой семгой, кружат вокруг Гайд-парка в черном кебе, за рулем которого сидит Клифф, сержант. – Они расскажут, что нужно делать в Праге, если вдруг пойдет дождь, дадут несколько ценных советов, чтобы ты смог самостоятельно перейти улицу.
