Александр Щелоков - Предают только свои
Джен сама выдернула шпильки, и волосы, обретя свободу, упали на спину. Приподняв их, Андрей поцеловал ее в шею, прямо в нежную ложбинку чуть ниже затылка.
— Погоди!
Она вырвалась из его рук, встала с колен. Взмахнув поочередно ногами, сбросила с них туфли. Отлетая в стороны, они дважды стукнулись обо что-то твердое. Затем она повернулась к нему спиной.
— Помоги!
Он расстегнул застежку-молнию до самого низа, и Джен выскользнула из дорогой ткани, облегавшей тело.
Андрей пытался ее обнять, но она увернулась и скрылась в спальне.
Андрей шагнул в комнату и увидел Джен. Перед его кроватью на полу лежала большая тигровая шкура. Раскинув руки, на нее бросилась Джен. Нагая и доступная…
Понимая, что уже ничего не сможет сделать с собой, Андрей опустился на колени. Джен охватила его за шею руками, притянула к себе.
Алая волна прибоя, какую он видел только на картине Чертольского, гремя и рассыпая красные брызги, накрыла их обоих, смяла, повлекла за собой. Закрывая Джен телом, сжимая ее в объятиях, чтобы не дать бушующему валу разбросать их, отделить друг от друга, Андрей все искал и искал ее губы, мягкие и зовущие. И тут же могучий порыв смял их обоих, швырнул куда-то далеко в алую бездну, сверкавшую и взрывавшуюся, и полет этот был мучительно сладок, настолько, что Джен застонала, заплакала, не в силах сдержать своих чувств.
Волна разомкнулась, отхлынула, выбросив их на песок, обессиленных и смятых…
Ночь без сна. Всполохи зарниц, багровивших горизонт. Там, над океаном, бушевала гроза. Дурманящие объятия любви. Ошеломляющие взрывы страсти. Мир, опрокинутый в темень, сверкавшую алмазами. Необъяснимое и неописуемое бурление радости и необъяснимой горечи в душах.
Жизнь…
— Ты рад? — спросила Джен на рассвете и улыбнулась, открыв ровные красивые зубы.
— Рад? Это слишком слабо. — Он с трудом преодолел состояние радостного оцепенения. — Я едва не схожу с ума от счастья.
Джен засмеялась и протянула руки ему навстречу.
— Иди сюда, Художник! Ты мог бы сойти с ума и пораньше. Я ждала этого слишком долго.
Он присел на край кровати, нагнулся к ней и поцеловал.
— Милая, я не знал, возможно ли это.
Она расхохоталась радостно и заливисто.
— Для смелых возможно все.
— Я в самом деле нравлюсь тебе?
— Все началось еще в лодке. Мне тогда показалось, что в тебе есть что-то, чего нет в других. Потом, когда мы были в твоей мастерской, я уже влюбилась…
— Ты говоришь об этом так просто…
— Мне приятно говорить об этом. — Она запустила пальцы в его волосы, сжала, притянула к себе. — Теперь признавайся в любви ты. Мне приятно это слышать. Еще! Еще… еще…
24
— Вы меня помните?
Мужчина с тонкой ниточкой черных усов под орлиным носом, улыбаясь, посмотрел на Андрея.
Память мгновенно подсказала: «Месье Франсуа Дебре, коммерсант». Так то или нет, но месье явно желал, чтобы его принимали за преуспевающего дельца.
Их познакомила Розита в ночном клубе. Сказала тогда, что это знакомство будет для Андрея полезным. Но оно прервалось после первого же вечера, проведенного за одним столом. Они не уславливались о встречах, не обменивались телефонами. Прощаясь, Дебре не сделал этого, а Андрей решил, что проявлять инициативу ему ни к чему.
— Мистер Дебре! — воскликнул он так, будто встреча и в самом деле его обрадовала. — Давненько мы не виделись!
— Что поделаешь, мистер Стоун. Коммерция отнимает немало времени. Кстати, вы куда-то едете?
— В город. Хочу взглянуть на новые картины в салоне старого Баруха.
— Нам по пути. Вы не возьмете меня в свою машину?
— С удовольствием, — ответил Андрей и насторожился. Всякое новое знакомство приводило его в состояние повышенной тревоги: обострялись чувства, мозг начинал работать четко и холодно. — Садитесь. Итак, коммерция?
Они подошли к «Понтиаку». Андрей открыл дверцу и жестом показал Дебре место рядом с собой.
— Прошу.
— Я закурю? — спросил Дебре, доставая сигареты, — пусть вас не удивит мое предложение, мистер Стоун. Я понимаю, оно будет несколько неожиданным, но вполне логичным. Главное, не отказывайтесь сразу. Нами очень многое взвешено и продумано, прежде чем мы решили побеспокоить вас.
— Вы меня заинтриговали, — Андрей усмехнулся. Он вел машину и не отрывал глаз от дороги. — Можно подумать, что меня приглашают вступить в тайное общество.
— Вы на редкость проницательны. — Дебре не скрыл удивления. — Это лишний раз свидетельствует в вашу пользу. Все обстоит именно так. От имени «Легиона свободы» я собрался предложить вам вступить в нашу организацию. Как вы знаете, мы сами подбираем для себя будущих членов.
«Легион свободы»… Название этой организации Андрей слышал не раз в связи со всякого рода чрезвычайными инцидентами. «Легионеры» отличались высокой степенью конспирации и жестокостью. Винтовки с оптическими прицелами, пластиковые бомбы — это оружие было главным в тайной войне, которую вел Легион. Однажды во время облавы полиция обнаружила подпольный арсенал, в котором хранились минометы, гранатометы и даже бомбы с химическими зарядами. Было ясно: Легион — сила солидная, хотя в отчете полиции факты всячески преуменьшались, а тайный арсенал именовался «складом подпольных торговцев оружием».
Лозунгом Легиона и паролем его членов было сокращение «ССОП», образованное первыми буквами слов «Свергнуть сионистское оккупационное правительство». Члены Легиона считали, что все несчастья коренных жителей Побережья порождены тем, что самые большие деньги и самую большую власть в их стране сосредоточили в своих руках алчные и коварные евреи. Они сделали Побережье колонией Израиля.
Аббревиатура ССОП стала как бы клеймом дьявола, которое нельзя смыть водой, отмолить обращениями к богу. Легион, приняв кого-то в свои ряды, уже не выпускал человека в такой же мере, как и не оставлял его в беде. Андрей ни разу не слыхал, чтобы убийцы, помечавшие свою жертву буквами ССОП, были найдены. По многим признакам ощущалось, что за спиной Легиона стоят влиятельные силы и огромные деньги, а сама деятельность легионеров всего лишь проявление острой конкурентной борьбы за деньги, за власть…
Однажды Янгблад спросил:
— Вы знаете, откуда появилась медная проволока? — И сам тут же дал ответ: — Два еврея одновременно нашли медный цент и стали тянуть его в разные стороны.
Если смотреть на факты непредубежденно, то медная проволока тянулась постоянно. Вырвать из рук удачливого еврея цент старались не менее удачливые и богатые хозяева Легиона, жаждавшие еще большей власти и прибылей.
Конечно, Андрей мог сделать неприступный вид, отказаться от предложения месье Дебре или возмущенно оскорбиться, но тогда было бы трудно прогнозировать ход дальнейших событий. Предложение войти в Легион не родилось само по себе. Такие вещи не возникают стихийно. Значит, кто-то подумал и реши, что надо привлечь к делу художника Стоуна, безобидного мазилку, человека, далекого от бизнеса и политики. Но почему?
Значит, некто связывает со Стоуном какие-то планы, не зря же указующий перст Командора ордена ССОП направлен прямо на него. А какие это планы? Спокойнее жить, если знаешь, что ждет тебя за углом. Узнать это можно лишь зайдя за угол.
С другой стороны, Андрей понимал, сколь выгодным было бы проникновение в Легион. Удалось бы выяснить его реальные силы, узнать, кто в этой стране стоит за спиной легионеров, кто поддерживает их материально и морально, кто заблаговременно предупреждает их о готовящихся облавах и арестах.
— Я не спешу ответить отказом, — Андрей выдержал достаточную, по его мнению, паузу. — Но вы, я надеюсь, знаете, сколь я далек от политики и всяких таких дел…
— Да, мистер Стоун, о ваших обычаях, даже о привычках мы знаем достаточно много. И они нас устраивают.
«Боже правый, — подумал Андрей, внезапно вспомнив, кто их познакомил. Куда только не попал мед, собранный неутомимой пчелкой Розитой. Нарки. „Легион свободы“. Кто еще следующий, джентльмены? Подходите!»
— И все же я сомневаюсь, мистер Дебре. Даже не знаю, сумею ли отдавать Легиону то время, которое он может от меня потребовать. Я много работаю.
— Мы это учли. Чтобы вы поняли причину, побудившую нас обратиться к вам, я коротко скажу все, как есть. Не стану скрывать, Легион переживает определенные трудности. Правительство все время угождает евреям и доставляет нам неприятности. Но опять не стану скрывать: это ненадолго. У Легиона есть силы, чтобы заставить себя уважать. Просто сейчас еще не время в полный голос заявлять о наших возможностях. Мы выжидаем. В этих условиях главное — не скомпрометировать тех, кто нас поддерживает…
— В чем будет заключаться мое участие?
Открыв острые зубы, Дебре ухмыльнулся.
— Как я думаю, представительство в кругах творческих личностей.
— Я не вхож в эту элиту.
