Основная команда - Джек Марс

— Уоллес Спек, — сказал Келлер. "Странно встретить тебя здесь."

Мужчина приложил палец к губам. Тсссс.

— Привет, Лоуренс.

"Что происходит?" — сказал Келлер.

Мужчина пожал плечами. «Вы хотели вернуться к актуальности? Ты понял."

Келлер указал на внедорожник, которого больше не было.

— А как насчет Дэвида?

— О, с ним все будет в порядке, — сказал Спек. — Мы окажем ему необходимую помощь. Во всяком случае, вам не нужно беспокоиться об этом. Сосредоточьтесь на вас. Ты нужен своей стране. Ждите звонка, наверное не сегодня, а может завтра. Всегда найдется место наверху для гордого американца, который также является верным слугой».

— А кому я буду служить? — сказал Келлер.

Спек улыбнулся. "Кто еще? Президент Соединенных Штатов».

— Как начальник штаба?

Плечи Спека поникли. — Пойдем, Лоуренс. Вы знаете, что у Марка есть свои люди. Но для вас на столе будет что-то хорошее. Обещаю."

Внезапно по направлению к Белому дому раздался громкий взрыв. До них донесся гул, протяжный раскатистый БУМ, похожий на гром. Пол под их ногами чуть-чуть дрожал. Небо там озарилось.

«Ну, я вижу, самое интересное началось», — сказал Уоллес Спек. — Это мой сигнал уйти.

Он посмотрел на Келлера. — Лоуренс, на твоем месте я бы пошел домой, расслабился и был готов к этому звонку. Тебя ждут большие дела».

Спек повернулся, чтобы уйти, но остановился.

— А Лоуренс?

Келлер посмотрел на него. Глаза Спека были суровыми. Хуже того, они были пусты. Келлер часто слышал, как полицейские и специалисты ФБР говорят о таких глазах и таком лице. Это не было бессердечное лицо. Это не было жестоко. Было пусто.

Копы называли это отсутствием аффекта . Лицо человека, для которого убийство больше ничего не значило, если вообще имело значение. Келлер не хотел доставить этому лицу ни капли удовлетворения. Он также не хотел давать ей повода злиться.

Завыли сирены. Повсюду одновременно приближались сирены. Много их. Раздался выстрел. Затем еще один. Потом автоматная очередь.

Город Хью, подумал Лоуренс. Это место навсегда осталось в его памяти.

"Ага?" он сказал.

— Будь хорошим мальчиком и постарайся на этот раз не раскачивать лодку.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

5:01 утра по восточному летнему времени

Округ Королевы Анны, Мэриленд

Восточный берег Чесапикского залива

Люк был избит.

«Бит» даже толком не вникал в суть дела. Он очень устал. Если не считать дремоты в самолетах, последние два дня он почти не спал. Он приехал сюда уснувшим с открытыми глазами. К счастью, в это время на дорогах никого не было.

Он получил хорошие новости, когда въехал на усыпанную гравием подъездную дорожку к дому. В свете его фар стоял потрепанный универсал «Субару» Бекки. «Мерседеса» Одри нигде не было видно.

Может быть? Люк почти не смел надеяться.

Могла ли Одри уйти домой?

Он заглушил двигатель и фары и просто долго сидел в темноте. До восхода солнца оставался еще час, прекрасное время суток. На воде мерцали огоньки. На другой стороне залива бледным светом мерцали огни большого поселения. Он закрыл глаза и позволил своему телу расслабиться.

Где-то далеко раздался отдаленный раскат грома.

Обезболивающие больше не действовали, но это было нормально. Боль была чем-то, с чем он давно научился жить. Это было почти утешительно.

Он был отстранен от работы, но все еще получал зарплату. Он надеялся, что с него будут сняты все обвинения, но, по словам Дона, дело может растянуться на месяц или больше. Месяц! Или больше!

Волна восторга прокатилась по его измученному телу.

Месяц здесь, в салоне. На воде. В середине летнего времени. Только он, Бекка и ребенок. Закат во дворе. Он мог бы купить небольшую лодку с подвесным мотором. Черт, Суонн был отстранен, а Большой Эд должен был быть отстранен, когда бы он ни вернулся. Он мог бы пригласить их сюда для барбекю. Ледяное пиво.

Становилось все лучше.

Нет поездок на работу. Он сдал табельное оружие (у него были и другие). Более того, у него больше не было удостоверения личности агентства или ключ-карты. Он не мог попасть в офисы СТО, даже если бы захотел.

— Ну, я думаю, я просто застрял здесь, — сказал он себе под нос и улыбнулся.

Хорошо. Пришло время войти внутрь. Он оставил свои сумки в машине. Он разберется с ними завтра как-нибудь. Он молча прошел к двери. Где-то рядом ухала сова.

«Ху?» он сказал. «Ху, ху?»

Люк снова улыбнулся и вошел внутрь. Он был осторожен, чтобы не хлопнуть сетчатой дверью. Он снял туфли и ходил в темноте в одних носках. Он был осторожен, чтобы половицы не скрипели. Если Бекка и малыш Ганнер спали, он не хотел их беспокоить. Здесь было абсолютно тихо.

Он ориентировался по ночнику над печкой.

На кухонном столе лежал лист картонной бумаги, сложенный палаткой. На его лицевой стороне большими заглавными буквами детскими каракулями было написано: ЛЮК.

Он взял его и прочитал при тусклом свете.

Детка, мы решили пойти к маме и папе, чтобы быть поближе к врачам, и чтобы было больше места, и чтобы папа мог быть с ребенком. Мы все поехали в маминой машине. Я скучаю по тебе. Надеюсь, ты жив и в порядке. Дайте мне знать, когда войдете. Люблю вас.

Она нарисовала простое сердце со стрелой внизу.

Люк застонал, как будто его ударили.

Мать и отец Бекки жили в десяти минутах от офиса СТО. Не то чтобы Люк мог появиться там посреди ночи, и не то чтобы он хотел этого. Он не хотел проводить в их доме больше времени, чем это было абсолютно необходимо.

Хорошо, здесь никого не было дома. Он не знал об этом, потому что его миссия была засекречена, и он не мог быть на связи, пока его не было дома. Все было в порядке. Он был дома, он был в безопасности, они были в безопасности, и они были в доме Одри и Лэнса.

Люк подошел к холодильнику, теперь его меньше беспокоил шум. Он достал пиво, подошел к дивану и сел. Он открыл пиво и сделал глоток. Да, это было хорошо. Он просто сидел несколько мгновений, потягивая пиво и глядя в никуда.

Изнеможение начало снова нарастать. Каждый раз, когда он останавливался, оно, казалось, настигало его.

Здесь, в гостиной, стояли старые деревянные напольные часы. Эта штука была древней, и с возрастом появились причуды. Это тикало, никогда не в нужное время. Это имело тенденцию иногда гонг. В этом не было ни рифмы, ни смысла, просто всякий раз, когда это было в настроении.

Люк поставил пиво на пол. Он позволил себе лечь на диван. Это была отличная