Чингиз Абдуллаев - Выбери себе смерть
— Нет, но один из них в свое время активно сотрудничал с нами, будучи экспертом ООН. Ваш директор Евгений Максимович должен его знать, это достаточно легендарная личность. Кличка Дронго.
— Как он попал на эту «базу»?
— В том-то все и дело, — усмехнулся Фогельсон. — По нашим сведениям, Дронго был нанят известными главарями мафии Давидом и Арчилом Гогия для розыска их сына и племянника Реваза Гогия. Он согласился найти его и с тех пор занимается данным делом.
— Реваз Гогия — это не тот парень, который сидит у вас? — спросил Лукошин. Он обладал хорошей памятью.
— Точно, он. Мы иногда работаем с Арчилом Гогия, помогая ему выстоять против банкиров, причем особенно ему досаждает банк «М». Наши совместные усилия могут привести к розыску этого Дронго. По моим сведениям, он, отчаянно блефуя, сумел убедить руководство банка «М» в том, что документы у него. Вы понимаете, как это нам выгодно?
Лукошин промолчал. Он обдумывал варианты.
— Теперь, — продолжал Фогельсон, — мы подставляем Дронго вместо себя. Кого ищет этот Дронго? Реваза Гогия. Документы находятся у самого Дронго или у его покровителей — братьев Гогия. Московское правительство просто вынуждено будет начать войну против грузинской мафии, а это отвлечет их как раз на несколько дней.
— Как вы все это узнали?
— Президент банка «М» рассказывал обо всем в клубе вице-мэру города, а мои ребята записали их разговор. Про самого Дронго мы выяснили позже.
— Хорошо, — медленно сказал Лукошин. — Это очень хорошо.
— Теперь у нас две задачи: убрать Юркова и подставить Дронго так, чтобы в банке поверили в его блеф.
— Что-нибудь вам нужно?
— Несколько ваших людей. Недавно к вам перешла Екатерина Перевалова, одна из наших лучших снайперов. Я понимаю, в разведке она нужнее, но можно будет ее прикомандировать к моей группе.
— Сделаем, — кивнул Лукошин. — Что еще?
— Все, — вздохнул Фогельсон. — После исчезновения Скребнева ваши люди убрали Бахтамова, Иванченко, Крымова. Они все были моими товарищами. Мы работали в одной группе.
— А что нам нужно было делать? — спросил Лукошин. — Ждать, пока за нами приедут люди Юркова или, еще хуже, Коржакова? Вы знаете, что наше ГРУ Минобороны полностью работает на этот банк и московские власти? А там сидят далеко не дилетанты.
— Знаю, — тихо сказал Фогельсон и еще тише добавил: — Выбери себе смерть.
— Что вы сказали? — спросил Лукошин.
— Это был девиз нашей группы. Иногда мы давали право самим выбирать себе смерть.
— Интересный обычай. И не было проколов? — улыбнулся Лукошин.
— Ни одного, — встал Фогельсон. — Мы знали, как работать и для чего. Разрешите идти, товарищ генерал?
— Что у вас там за проблемы с каким-то следователем? — спросил на прощание Лукошин, протягивая руку.
— Он честный человек, — вздохнул Фогельсон. — В наше время это такая находка.
Лукошин неприятно усмехнулся.
Фогельсон вернулся к себе в кабинет в восьмом часу вечера. Телефон звонил, не умолкая. Он поднял трубку.
— Он вспомнил, вспомнил фамилию, — кричал белорусский генерал, — за нашим офицером уже поехали! Мы ничего не сможем сделать.
— Прекратите истерику, — почти приказал Фогельсон, — сейчас я позвоню генералу Миронову.
Заместитель директора ФСК взял трубку не сразу. Видно было, что он уже выходил из кабинета, но звонок селектора внутренней связи заставил его вернуться.
— Слушаю, — коротко сказал Миронов.
— Владимир Александрович, у нас ЧП, — с торжеством сообщил Фогельсон. — Кажется, в Минске назревает провал.
— Какой провал? — не понял Миронов. — Опять этот ваш следователь нам мешает?
— Он сидит дома у вдовы и сирот, — возразил Марк Абрамович, — успокаивает семью друга.
— Откуда вы знаете?
— За ним следят наши люди. Он тут ни при чем, это сами белорусы проводят расследование. Кажется, версия с Костюковским скоро лопнет.
Миронов долго молчал.
— Вы могли бы меня остановить, — наконец сказал он, — вы предвидели последствия этих убийств.
Фогельсон молчал. В данной ситуации возражать не имело смысла. Как молодой самолюбивый начальник, Владимир Александрович не любил подсказок. Он принимал решение самостоятельно, и не всегда это решение оказывалось наилучшим.
— Он ждет у телефона, — напомнил Фогельсон.
— Кто? — не понял Миронов.
— Наш друг из Белоруссии. Что ему сказать?
— Придумайте что-нибудь. Пусть как-нибудь продержится. Осталось всего несколько дней.
— Я передам.
Марк Абрамович взял другую трубку:
— Генерал советует продержаться. Этот сотрудник знал, что вы отдали приказ о ликвидации прокурора республики?
— Нет, но он знал начальника отдела.
— Посоветуйте ему на время исчезнуть из Минска, — предложил Фогельсон. — Больше я ничего сказать не могу.
Он положил трубку, когда раздался звонок селекторной связи.
— Полковник, — он узнал требовательный голос Миронова, — что вы ему посоветовали?
— Сотрудник не знал, что приказы отдает непосредственно наш друг. Но он получал их от начальника отдела. Я посоветовал нашему белорусскому коллеге отправить этого начальника отдела куда-нибудь на отдых или в отпуск.
— Еще лучше в Москву, — зловеще предложил Миронов.
«Идиот, — подумал Фогельсон, — какой идиот!»
— Товарищ генерал… — вдруг решился он, сам не ожидая, что осмелится задать такой вопрос.
— Да, — оживился Миронов.
— Отдавая приказ об устранении полковников Бахтамова, Иванченко и подполковника Крымова, вы и генерал Лукошин знали, что они были сотрудниками подразделения «Рай» и работали со мной много лет?
— Знали, — немного помолчав, ответил честно Миронов и, словно спохватившись, спросил: — А как бы вы поступили на нашем месте?
— Так же. — Марк Абрамович положил трубку.
ГЛАВА 23
На этот раз его везли долго, очень долго. И не давали смотреть по сторонам, завязав глаза. После смерти Манучара Дронго даже не хотел гадать, кто именно мог убить его товарища и Юркова. Ему было все равно, он понял, что где-то не просчитал варианты и ошибся. Теперь следовало платить за ошибку. Но каково было его изумление, когда повязку сняли и он увидел сидевшего перед ним Арчила Гогия и пожилого господина, похожего на российского купчика начала века с аккуратно подстриженной бородкой и усами.
На Арчила он даже не стал смотреть, отвернулся. А вот господинчик его очень заинтересовал. Что-то такое мелькало в его глазах, что заставляло Дронго внимательно к нему приглядеться. Он наконец понял, что улыбающееся лицо этого «купчика» и его почти декоративная бородка не соответствуют глазам этого человека. Внимательным, холодным, жестким.
Его тщательно обыскали, очень тщательно, и оставили в комнате с двумя собеседниками.
— Это он? — спросил господинчик у Арчила Гогия.
Тот солидно кивнул головой.
Господинчик сладко улыбнулся.
— Давайте познакомимся, — сказал он. — Меня зовут Марк Абрамович.
— Не очень приятно, — пробормотал Дронго. — Особенно учитывая, как вы меня сюда привезли.
— Мы вас спасли, — всплеснул руками Марк Абрамович, — неужели вы этого не поняли?
— Поэтому застрелили моего товарища? — отвернулся Дронго. — Не могу даже спокойно смотреть на вас.
— Эмоции, дорогой, эмоции. А ведь совсем недавно в Багдаде вы вели себя куда хладнокровнее, — заметил Марк Абрамович.
Дронго насторожился. Этот господинчик обладал солидной информацией. Но он промолчал.
— Тебя спасли, — произнес Арчил, — а ты ничего не понял.
— Там на лестнице лежал убитый Манучар, его вы тоже спасали? — спросил Дронго.
— Какой Манучар? — удивился Марк Абрамович. — Что там случилось?
— Просто ваши люди немного ошиблись, — невозмутимо заметил Арчил, словно речь шла о маленьком инциденте. — Они застрелили гниду Юркова и нашего человека. Его дал Давид как охранника для этого типа. А он обижается. Таких охранников сотню найдем, дорогой. Кто он был? Мразь, мелкая сошка, букашка. Плюнешь — его нет. Чего переживаешь? Все нормально, тебя привезли к нам.
— Идите к черту, — грубо ответил Дронго, — с вами я вообще не хочу разговаривать. Вы типичный осведомитель, стукач.
Только молниеносная реакция помогла ему увернуться. Арчил бросил в него резким движением руки тонкий нож.
— Я стукач? — вскочил Велосипедист. — Жив не буду, тебя, суку, убью. Никто не говорил Арчилу Гогия такие слова.
— В чем дело? — крикнул Марк Абрамович. — Что за дикие выходки? Если не можете вести себя прилично, подождите в соседней комнате. Мне нужно поговорить с Дронго наедине.
Бормоча русские и грузинские ругательства, Арчил вышел из комнаты. Марк Абрамович подошел к стене, легко выдернул нож, положил его на стол и, сев напротив Дронго, улыбнулся.
