Чингиз Абдуллаев - Взращение грехов
— Шум был, похожий на выстрел, — немного подумав, ответил Миша.
— Молодец, — кивнул Дронго, — а до этого был похожий шум?
— Был, — сразу сказал Миша, — еще мой братик младший испугался и заплакал. Я Сереже говорил, чтобы он не плакал. И он перестал плакать. А потом, когда снова два раза стрельнули, мы уже не боялись.
— Ой, какой ты молодец, — Дронго протянул ему руку, — спасибо. Ты у нас настоящий мужчина. И всегда слушай маму с папой.
— Он и так послушный мальчик, — вышел его отец. — А вы еще этого бандита, который внизу полковника Проталина убил, не нашли? Говорили, что какого-то грузина арестовали.
— Его обвиняют в убийстве, но мне кажется, что он не совершал этого преступления, — сообщил Дронго, — берегите сына, он у вас умный и сообразительный мальчик.
Он вернулся в машину, где его ждал Славин.
— Почти все, — сказал Дронго, — я, кажется, начинаю догадываться, каким образом было совершено это самое загадочное убийство в Новгороде.
— И кто виноват?
— Этого я пока не знаю. Но думаю, что осталось совсем немного. Скоро мозаика будет полностью восстановлена, и я назову имя убийцы. Хотя если я прав, то все не так однозначно, как нам кажется.
Они свернули к гостинице. Славин задумчиво смотрел в окно. Затем обернулся.
— Вы не поверите, — сказал он, с трудом сдерживая смех, — опять за нами едет тот самый синий «Рено». Только не нужно опять отбирать у них оружие, иначе они просто лопнут от злости.
— Не буду, — кивнул Дронго, — думаю, что на этот раз они нас близко не подпустят. Кроме того, они стали умнее и понимают, что лучше держаться на некотором и очень почтительном расстоянии.
Тем не менее, когда такси подъехало к гостинице, он вышел из салона автомобиля и помахал своим преследователям. Нужно было видеть, как обиделись оба наблюдателя, посланные Саакяном. Они, не сговариваясь, сразу отвернулись.
Дронго вошел в здание гостиницы, поднялся к себе в номер. На часах было около четырех. Он оставил сумку в номере и спустился вниз.
— Я уже отвык от сосисок с пюре, — признался Дронго, — давай поедем в какой-нибудь хороший ресторан. Кажется, постепенно все встает на свои места. Я имею в виду не ресторан, конечно, а наше расследование.
И в этот момент раздался телефонный звонок. Дронго удивленно достал свой аппарат. Это был Вейдеманис. Он уже вернулся в Москву и традиционно забирал почту своего напарника.
— Тебе пришел конверт из Рязани, — сообщил Эдгар, — если хочешь, я сначала проверю его на рентгене, но здесь, по-моему, ничего нет. Только клочок бумаги. Или два клочка.
— Открой конверт, — разрешил Дронго.
Он напряженно ждал. Наконец услышал голос Эдгара:
— Здесь два билета. Один в Новгород и другой из Новгорода. И роспись на каждом билете. Трудно разобрать подпись, но, кажется, Кичинский.
— Скажи число и время, — быстро попросил Дронго. — Какого числа был убит Проталин? — спросил он у стоявшего рядом и ничего не понимавшего Вячеслава.
— Четвертого, — сообщил Славин.
— Билеты на четвертое число, — сообщил Вейдеманис, — сказать тебе время приезда и отъезда?
— Я уже сам могу тебе сказать, — выдохнул Дронго, — кажется, я получил самое главное и недостающее звено в цепи доказательств. Теперь дождемся сообщения от одного нашего знакомого и наконец попытаемся объяснить следователю, где и когда он ошибся. Завтра приезжай в Новгород и привези мне этот конверт. Только не потеряй его.
Он убрал телефон в карман и обернулся к Славину.
— Вода точит камень, — задумчиво сказал он, — так, кажется, говорят. Если начинаешь работать, то должен быть уверен в своей правоте. И в окончательном исходе. Теперь все зависит от Саакяна. Как только он позвонит…
Раздался телефонный звонок. Дронго достал аппарат.
— Только не говорите, что это Саакян, — попросил Славин, — я уже не верю в такие закономерности.
— Я вас слушаю, Марлен Ашотович, — улыбнулся Дронго, услышав знакомый голос.
Глава 20
— Ваш друг приехал к нам и готов с вами встретиться, — сообщил Саакян, — но должен вам признаться, что нам пришлось с ним помучиться. Он прямо как Чингачгук из этих фильмов про индейцев. Дикий человек, не хотел с нами общаться. Пришлось бросить против него столько людей, чтобы наконец его забрать. И еще его сородичи не хотели нам его отдавать. Не понимают, что мы с ним ничего не сделаем. Вы ведь хотели с ним только переговорить? И учтите, что он согласился на встречу только под мое честное слово. Никакой милиции, никакой прокуратуры. Иначе встречи не будет. Вы с ним поговорите и разойдетесь. Навсегда.
— Хорошо, — сказал Дронго, — куда нам приехать?
— Вам, — поправил его Саакян, — только вам одному. Садитесь в машину, которая стоит рядом с вашим отелем. Вы уже знаете этот автомобиль, вы в нем сидели. Они вас отвезут куда нужно. И опять хочу предупредить. Никакой милиции, никаких спецназов нам не нужно. Мы тихо и спокойно беседуем, а потом вы уезжаете. Договорились?
— Да. Безусловно. Я сейчас пересяду в другую машину.
Он повернулся к Вячеславу:
— Значит, так. Ты остаешься здесь и ждешь меня до завтрашнего дня. Если завтра утром не вернусь, то можешь действовать на свое усмотрение. Но сегодня ты мне не мешаешь.
— Вы едете на встречу с бандитами, и я тоже поеду с вами, — упрямо сказал Славин.
— Уже ошибка. И не одна, а три. Первая ошибка. Не называй чеченских боевиков бандитами. Они считают, что воевали за свободу и независимость своей страны. Их ужасно обижает, когда их называют бандитами. Вторая ошибка. Я договорился, что встречусь с ними один, и не могу нарушить данного слова. И, наконец, третья ошибка. Меня везут на машине наших знакомых, а они почему-то не хотят брать тебя с нами. И боюсь, что, даже если ты будешь настаивать, они тебе откажут.
— Ладно, — усмехнулся Славин, — я буду ждать в отеле. Но пусть они знают, что если с вами что-нибудь случится…
— Об этом не нужно говорить. Они это знают.
Дронго повернулся и пошел к синему «Рено». Две пары глаз злобно следили за ним. Он уселся на заднее сиденье.
— Добрый день, ребята, — вежливо поздоровался он, — как хорошо, что мы снова увиделись. Так люблю встречаться со старыми знакомыми. Мы едем или вы будете молчать и смотреть по сторонам?
— Мы должны завязать тебе глаза, — с удовольствием объявил Хасан.
— В прошлый раз не завязывали.
— В прошлый раз ты вел себя как беспредельщик, — напомнил Хасан, — у меня до сих пор горло болит. Если бы мне разрешили, я бы тебя на куски нарезал.
— Не сомневаюсь. Только не сегодня. Завязывай глаза, и поехали.
Хасан достал какую-то цветную шелковую ленту. Он туго стянул узел на глазах, так туго, что Дронго невольно произнес:
— Может, немного ослабите узел. Очень больно давит.
— Терпи, — засмеялись оба бандита.
— Идите к черту, — посоветовал Дронго, ослабляя узел, — и не нервируйте меня, ребята. Иначе просто выйду из машины и никуда не поеду. Вы знаете, зачем я встречаюсь с нашим земляком? Я вам скажу: чтобы помочь вашему шефу. Только поэтому.
Он блефовал, но только отчасти. Конечно, Саакяну было очень выгодно доказать непричастность Тевзадзе к этому убийству. Но для Дронго это было просто делом личной чести.
Они ехали довольно долго, минут двадцать. Наконец автомобиль остановился. Его вывели из салона. Провели в какой-то дом, подняли по ступенькам, спустили, снова подняли. И разрешили снять повязку. Он сначала даже зажмурился. Здесь был яркий свет. В кресле сидел мужчина лет сорока. У него было заросшее лицо, длинные черные волосы, красивые черные глаза. Он сидел в кресле, положив ногу на ногу. И внимательно смотрел на Дронго.
— Садись, — Хасан показал на второе кресло, стоявшее напротив.
Дронго уселся. Почти сразу откуда-то из тьмы выступил высокий мужчина. Дронго его узнал. Это был тот самый Юрий, который встречал их на даче Саакяна.
— Можете беседовать, — сказал Юрий.
— Добрый день, — поздоровался Дронго, — вы, наверно, Умар Салихов, о котором я много слышал?
— Да. Зачем я тебе нужен?
— Вот пожалуйста, — пошутил Дронго, — сразу начинается хамство. Я же обращаюсь к тебе на «вы», а ты говоришь мне «ты». Некрасиво.
— Хватит болтать. Говори, зачем ты хотел со мной увидеться.
— Тебя арестовали в девяносто седьмом, — напомнил Дронго, — и ты отсидел девять с лишним лет в колонии. Об этом я знаю…
— Эти данные есть в любом информационном центре, — усмехнулся Умар, — говори, зачем ты меня звал.
— После выхода из колонии ты поехал в Рязань. Я могу знать, зачем ты туда поехал?
— Это мое дело. Куда хочу, туда и еду. Гулять люблю.
— Не нагулялся? Девять лет гулял?
— Ты кто такой, чтобы меня учить?
— Просто спрашиваю. Не нужно хамить. Я тебе уже во второй раз говорю. Значит, ты поехал в Рязань и нашел там подполковника Кичинского. Я могу узнать, о чем вы с ним говорили?
