Операция «Феникс» - Прудников Михаил Сидорович
— Ах да!.. Она что, разводится?
— Этот вопрос решённый. Иначе я бы не был с ней знаком.
— Но, надеюсь, не из-за тебя?
— Нет. Они не ладили давно и уже, по существу, давно чужие.
— Я её понимаю… Насколько я знаю Кухонцева, иметь такого мужа — счастье небольшое. А как дети? Дети у них есть?
Рублёв ждал этого вопроса. Он представлял, как трудно было бы Петракову с его цельностью и бескомпромиссностью представить себе, что его сотрудник замешан в чём-то предосудительном.
— Нет, — ответил Рублёв.
— Тогда ещё полбеды. Но она-то серьёзный человек?
— Уверен, что да.
— Смотри, Серёжа… — Петраков впервые назвал его по имени, — не промахнись… В общем, желаю счастья. А что касается её… Как, кстати, её зовут?
— Катя.
— Так вот… сделай так, чтобы Катя пока ни о чём не догадывалась.
— Я решил с ней временно не встречаться.
— Ни в коем случае. Ты должен вести себя так, словно ничего не случилось.
— Хорошо, попробую…
Вадим не сомневался, что ему удастся вернуть права. И тут он больше всего рассчитывал на тёщу. Он знал, что она была женщиной мягкой и неравнодушной к вниманию. Поэтому в последние дни Вадим стал особенно внимателен к ней. Несколько раз он даже приносил цветы, хотя прежде дарил их тёще только ко дню её рождения и то не всегда. Наконец решив, что почва для разговора достаточно подготовлена, он рассказал ей о разговоре в милиции. Она обещала помочь. Но, узнав от Надежды Ивановны о категорическом отказе «папы Ромы», как фамильярно он звал тестя за глаза, Вадим понял, что ему придётся капитулировать. Правда, неприятно, что он подводил этого Павла. Но что поделаешь! В конце концов он не виноват, что им заинтересовалась милиция. Пусть выкручивается сам.
Как-то в конце дня Сергею Николаевичу позвонили из милиции и сообщили о визите Вадима.
— Он разыскивал вас. Говорит, что у него какое-то важное к вам дело, — докладывал начальник отделения. — Мы сказали, что вы будете завтра с утра.
— Хорошо. Завтра я заскочу к вам. Большое спасибо за помощь.
На следующее утро Вадим действительно появился в отделении, как всегда, элегантный, сияющий свежестью и здоровьем. Вёл он себя уверенно, как будто ничего не случилось.
— А вы и в самом деле вернёте мне права, если я вам назову того челыовека? — спросил он, улыбаясь.
— Я вашими правами не распоряжаюсь, но буду содействовать, — подтвердил своё обещание Рублёв.
— Хорошо. Только я не знаю его фамилии. Зовут его Павел.
— Но этого ещё мало.
— Да, я понимаю. Кажется, он возит какого-то дипломата.
— Это уже лучше. Опишите его внешность. Вадим на минуту задумался.
— Ну… высокий, нос с горбинкой, на виске родинка.
— А как вы с ним познакомились?
— Да у меня раз забарахлил карбюратор. Ну, я возился у гаража. Он подъехал, предложил свою помощь. Достал новый карбюратор. Ну, а потом я дал ему свой телефон. Вот так и познакомились.
— А у вас нет его телефона?
— Нет. Он не оставил.
Рублёв пристально посмотрел на Вадима: лжёт или говорит правду?
— Нам нужен его адрес или телефон, без этого прав вы не получите.
Кухонцев на мгновение задумался.
— Послушайте, на кой чёрт он вам сдался? Ну, подумаешь, продал пару деталей — неужели это преступление?
— Скажите, Кухонцев, а этот ваш знакомый не интересовался вашим тестем?
— А… вот вы куда клоните? Шпион живёт этажом ниже. Свихнулись вы все на этом деле. Только и слышишь вокруг: это нельзя, то нельзя. А почему? Потому что у меня тесть знаменитый учёный! Ну и пусть он знаменитый, пусть занят какой-то там секретной работой — при чём здесь я? Что ж мне теперь нельзя ни с кем и познакомиться? Я должен замуровать себя в четырёх стенах и, став на колени, с утра до ночи молиться на своего гениального тестя?
— Ну, по-моему, от одиночества вы не страдали? — усмехнулся Рублёв и подумал: как же Катя могла с ним жить? И где-то в глубине души шевельнулась неприязнь к ней, но только на мгновение. Рублёв вспомнил волну светлых волос, по-детски приоткрытый во сне рот — и раздражение растаяло. «Каждый может ошибиться: тем более в восемнадцать лет».
Последнюю реплику Рублёва Вадим оставил без ответа — лишь едва заметно повёл плечом.
— Ну, всё-таки… интересовался Горбоносый вашим тестем или нет?
— Не помню. Возможно, что-то и спрашивал…
— И вас это не насторожило?
— А почему это меня должно было насторожить? Мало ли кто интересуется моим тестем?
— Ну, а зачем он Горбоносому?
— Не знаю. Он сказал, что видел его несколько раз на приёмах… Слышал, что он автор какого-то изобретения, благодаря которому мы обгоним американцев в ракетостроении.
«Что это всё значило? Может быть, со стороны Горбоносого это было невинным любопытством. Но с какой стати он так стремился завязать с Кухонцевым знакомство? Почему оказывает услуги — и не дешёвые?» — Все эти вопросы невольно волновали Рублёва.
— Я был бы не прочь познакомиться с этим… Горбоносым, — сказал Рублёв.
— Чёрт побери, как же это сделать… Подождите, — встрепенулся Вадим. — Однажды мы ехали из ресторана, и он попросил завезти его в переулок около улицы Кирова.
— Вы сможете показать дом, где он сошёл?
— Наверное, смогу, — пробормотал Вадим.
— Тогда поехали прямо сейчас.
* * *Несколько дней назад между ними возникла размолвка, всё из-за непонятного для Лидии Павловны стремления Рудника оградить их отношения от посторонних глаз. Она опять усмотрела в этом для себя обиду: значит, ему стыдно с ней показаться на люди. А разговор возник в тот вечер, когда подруга пригласила её в гости. «Видишь ли, — ответила Лидия Павловна не без тайной гордости, — я теперь не одна». «Ну и прекрасно! Поздравляю! Тогда приходи вместе со своим другом», — сказала Лидина знакомая.
Матвеевой очень хотелось, чтобы Павел пошёл в гости. Как всякая женщина, она нуждалась в том, чтобы её выбор одобрил кто-то другой. И она представила себе, как муж подруги и Павел будут неторопливо беседовать в комнате, а они, женщины, улучив минутку, посудачат на кухне. Лидии Павловне не терпелось поделиться новостями с подругой.
Мягко, но достаточно решительно Павел отверг приглашение пойти в гости. Лидия Павловна заплакала от обиды.
— Неужели тебе за меня стыдно?
— Да как тебе такое могло прийти в голову! — возмутился он.
— Тогда почему мы никуда не ходим? Почему ты до сих пор не познакомишь со своими друзьями? Или у тебя их нет?
Есть ли у него друзья? Он, собственно, никогда не задумывался над этим. Да и не придавал такому пустяку никакого значения. На работе он иногда сближался с кем-нибудь. Но ненадолго. Выпьет раз-другой с этим человеком в кафе, поговорит о служебных делах — и всё. Были ещё короткие связи с женщинами. Но и к женщинам он не привязывался надолго, а если замечал, что она становилась чересчур настойчивой, то старался от неё отделаться.
Всё серьёзное, значительное он откладывал на потом. Это «потом» он представлял себе, правда, смутно. Чётким в нём были только солидная сумма денег и свобода. Главным образом — свобода от постоянного страха.
Лидия Павловна была первой женщиной, которая вдруг стала для него по-настоящему близким человеком. В её присутствии он ощущал душевный уют, чего никогда не знал прежде. И он ловил себя на мысли, что ему было бы страшно её потерять.
Она делала всё, чтобы быть для него необходимой. Стоило ему заикнуться о том, что ему нравится какое-то блюдо, и на следующий день это блюдо в её исполнении красовалось на столе. Как-то случилось, что он передоверил ей и ведение своего холостяцкого хозяйства. Она стирала его бельё и носила в прачечную его рубашки.
Через месяц после знакомства он практически переехал к Лидии Павловне. Они могли бы жить и у него, но она настояла на таком варианте. («Привыкла к своей квартире, да и на работу мне отсюда ближе».) Когда впервые он дал ей деньги, она смутилась.
