Джон ле Карре - Звонок мертвецу. Убийство по-джентельменски
Смайли никак не мог отдышаться. Его грудь горела от горького, пропитанного туманом воздуха, во рту тоже ощущались жар и сухость, а еще почему-то привкус крови. Едва восстановив дыхание, он в отчаянии выкрикнул:
— Дитер!
Фрей посмотрел на него, кивнул и ответил:
— Servus[13], Джордж! — И нанес Менделю еще один тяжелый и жестокий удар рукояткой пистолета. Потом медленно выпрямился во весь рост. Пистолет был опущен, но Дитер уже взялся за него обеими руками и начал поднимать ствол.
Смайли инстинктивно бросился на него, начисто забыв, что никогда не владел приемами рукопашного боя, размахивая короткими руками и растопырив ладони. Его голова находилась на уровне груди Дитера, которого он молотил по спине и бокам почти без всякого эффекта. Но Смайли был в бешенстве и неожиданно обнаружил, сколько сил может бешенство придать человеку. Он пер на Дитера, заставляя того пятиться к самой ограде моста, где хромая нога неожиданно подвернулась. Смайли чувствовал, как Дитер наносит ему удар за ударом, но смертельного так и не последовало. Он орал на Дитера:
— Свинья! Свинья!
А когда немец пошатнулся, обнаружил, что руки у него опять свободны, чтобы попытаться еще раз вцепиться ему в лицо, ударить неуклюже, по-детски. В момент, когда Дитер отклонился назад, перед Смайли вдруг возникли его неприкрытое горло и подбородок, и тогда он изо всех сил выбросил кулаки вперед. Дитер сдавливал Смайли шею, но потом ему вдруг пришлось ухватить противника всего лишь за воротник, только бы избежать падения через балюстраду моста. Смайли последним отчаянным усилием стряхнул его руки, и вот они уже не находили опоры, а Дитер перевалился через ограду и падал, падал в клубившийся под мостом туман. Потом наступила странная тишина. Ни крика, ни всплеска воды. Он исчез. Стал человеческим жертвоприношением лондонскому туману и черной воде, скрывавшейся под ним.
Смайли перегнулся и посмотрел вниз. В голове у него громко стучало, из носа обильно текла кровь, сломанные пальцы правой руки бессильно повисли. Перчатки куда-то пропали. Он вглядывался в туман, но ничего не мог разглядеть.
— Дитер! — позвал он, все еще не в силах мыслить разумно. — Дитер!
Он бы кричал еще, но поперхнулся рыданием, и слезы хлынули из глаз.
— О Боже! Что я наделал? Господи, Дитер! Почему ты не остановил меня? Почему не ударил пистолетом, почему не выстрелил?
Он прижал руки к лицу, ощущая на губах соленую кровь, смешавшуюся с такими же солеными слезами. Опершись на балюстраду, он продолжал плакать, как осиротевшее дитя. А прямо под ним калека, растерянный и выбившийся из сил, отчаянно пытался вырваться из темной и холодной пучины, но она не отпускала, затягивая его все глубже.
Он очнулся и увидел, что на краю его постели сидит Питер Гиллам и разливает по чашкам чай.
— О, Джордж! Пора просыпаться. Уже два часа дня.
— А что было утром?
— Этим утром, друг мой, вы распевали хоралы на мосту Баттерси вместе с товарищем Менделем.
— С Менделем? Кстати, как он там?
— Ему, конечно, справедливо стыдно за себя, но он быстро оправляется.
— А Дитер?
— Мертв.
Гиллам подал ему чашку и миндальный бисквит из «Фортнумса».
— Давно ты уже здесь, Питер?
— Если вдаваться в подробности, то мы совершили два тактических маневра. Сначала тебя отвезли в больницу Челси, где тебе зализали раны и вкололи добрую дозу снотворного. А затем мы приехали сюда, и я уложил тебя в постельку. Не скажу, чтобы процедура раздевания мне понравилась. После чего мне пришлось сесть на телефон и, если можно так выразиться, показать нашим коллегам, где им необходимо навести порядок. Впрочем, я не забывал проведывать тебя. Купидон и Психея. Причем ты либо храпел, как лошадь, либо декламировал в бреду из Уэбстера.
— Боже!
— Что-то из его пьесы «Герцогиня Мальфи», как мне показалось. «В безумии просила я тебя убить столь милого мне друга, и ты послушался…» Чудовищная чушь, если честно, Джордж.
— Как полицейские нашли нас с Менделем?
— Ты, быть может, не помнишь, как поносил Дитера последними словами во всю глотку…
— Ах, конечно. Меня услышали.
— Да, услышали.
— А что Мастон? Он что-нибудь говорил по этому поводу? Что он думает?
— По-моему, он выразил желание увидеться с тобой. Просил передать, чтобы ты зашел, как только придешь в нормальное состояние. Что же до его мыслей, то мне они не известны, если таковые вообще присутствуют. Чего тут думать-то?
— То есть как это?
Гиллам налил ему еще чая.
— А ты сам пораскинь мозгами, Джордж. Все три главных героя этой маленькой сказочки пошли на корм медведям. Никаких утечек секретной информации за последние шесть месяцев зафиксировано не было. Неужели ты полагаешь, что Мастону захочется копаться в деталях? Или ты думаешь, он горит желанием сообщить МИДу эти хорошие новости, а заодно признать, что мы умеем ловить шпионов, только если случайно спотыкаемся об их трупы?
В дверь позвонили, и Гиллам спустился вниз, чтобы открыть. Не без некоторой тревоги Смайли услышал, как он впустил гостя в прихожую, потом приглушенные голоса и, наконец, шаги вверх по лестнице. В дверь спальни постучали, и вошел Мастон. Он принес с собой букет таких невероятных размеров, словно только что побывал на выставке цветов. Сегодня пятница, вспомнил Смайли. Значит, вечером он устроит очередной прием в Хенли. При этом Мастон широко улыбался. Улыбку он успел нацепить, еще поднимаясь по лестнице.
— Джордж, старина! Всегда в бою.
— Да, боюсь, что так. Еще один несчастный случай.
Мастон скромно уселся на краешек постели, но устроился поудобнее, склонившись назад так, что рука уперлась в матрац по другую сторону ног хозяина.
После тягостной паузы он спросил:
— Вы получили мою записку, Джордж?
— Да.
Новая пауза.
— Ходят разговоры о создании в нашем ведомстве нового отдела, Джордж. Мы (то есть, конечно же, наше управление) чувствуем необходимость в развитии новых технологий. Особый интерес представляет космическая разведка. Должен с удовлетворением отметить, что и министерство внутренних дел поддерживает эту идею. Гиллам любезно согласился поделиться опытом и выдвинуть кандидатуру руководителя. Не согласитесь ли вы взяться за эту работу? Возглавить все дело. Разумеется, с соответствующим повышением и возможностью продолжать свою деятельность по достижении пенсионного возраста. В этом вопросе наш отдел кадров полностью на моей стороне.
— Спасибо… Но не мог бы я сначала обдумать предложение?
— Конечно, конечно. — Мастон явно ожидал другой реакции. — Когда вы сможете информировать меня о своем решении? Нам, вероятно, понадобится подобрать новый персонал, если речь зайдет о спутниках и прочей технике… Подумайте в выходные, а в понедельник жду вашего ответа. Кстати, и министр хотел бы…
— Да. Я вас информирую. Это очень интересное предложение. Спасибо.
— Не за что. Кроме того, вы же знаете, что я всего лишь Советник, Джордж. Решение принималось коллегиально. А я лишь принес вам хорошие новости. Выполнил роль посыльного, не более того.
Затем Мастон пристально посмотрел на Смайли и после некоторого колебания сказал:
— Я посвятил кабинет министров в некоторые подробности дела, насколько счел это целесообразным. Мы обсудили, что следует предпринять. Министр внутренних дел тоже присутствовал.
— Когда это было?
— Нынешним утром. Был поднят ряд очень серьезных вопросов. Мы рассматривали возможность вынесения ноты протеста правительству Восточной Германии и требования высылки из страны этого Мундта.
— Да, но мы не признали ГДР и не имеем с этой страной дипломатических отношений.
— Вот именно. Возникла загвоздка. Однако протест может быть передан и через третью сторону.
— Например, через Россию?
— Да, через Россию. Но в данном случае ряд факторов заставил нас воздержаться от подобного шага. По общему мнению, любая огласка в какой бы то ни было форме в конечном счете может негативно отразиться на наших собственных интересах. Уже сейчас в обществе наблюдается рост движения против перевооружения Западной Германии. Мы пришли к соглашению, что публикация материалов о любых действиях немцев против Великобритании — пусть даже за ними стоят русские — может только усилить подобные настроения. Ведь никаких доказательств, что Фрей действовал от имени русских, обнаружено не было. И в глазах публики он может предстать неким агентом объединенной Германии, совершившим преступления на территории нашей страны.
— Понятно.
— В настоящее время лишь весьма ограниченный круг лиц осведомлен о случившемся. И в этом смысле нам повезло. От имени полиции министр внутренних дел заявил, что они всеми силами будут стремиться принизить значение происшедших событий… Кстати, этот Мендель? Что он собой представляет? Ему можно доверять?
