Алексей Зубов - Вне игры
Господин Нандор добросовестно излагал программу, преподанную ему в штаб-квартире. Там возлагали большие надежды на фирму «Нандор и К°»: хорошее прикрытие нелегального разведцентра. Но прошло достаточно много времени, пора бы уже получать проценты на вложенный капитал. Между тем, пока зафиксированы одни только убытки. А в штаб-квартире теребят господина Нандора — где координаты будущих агентов?
Вчера вечером Нандор пригласил к себе в кабинет Сабира и Керима. Разыгралась сцена почти по Гоголю. Он сообщил, что в ближайшее время к ним с инспекторской миссией пожалует представитель штаб-квартиры господин Егенс.
Экипаж потрепанного «ситроена» почтительно внимал голосу шефа — высокого, плотного мужчины, с мясистым носом и бульдожьими челюстями: его так и называли — бульдог. Нандор пребывал в мрачном настроении и потому говорил язвительно.
— Смею заранее предупредить вас, господа, благодарности нам не объявят, премий не дадут. Простите, — и он широко развел руками — не за что! Что? Вы хотите говорить, Сабир? Я вас слушаю…
Сабир робко заметил, что они работают в поте лица, но такова воля аллаха — иноверцы отворачиваются от них…
— А о нас с вами будут судить, господин Сабир, не по тому, сколько трудов мы потратили. Результаты! Результаты! Где результаты — спрашиваю я вас, что мы можем предъявить, кого нам удалось завербовать? Адреса так называемых «надежных людей»? Благодарю покорно! Мы можем забавляться этой игрой здесь, в Стамбуле, но я не смею водить за нос господина Егенса. Это весьма суровый господин…
Наступила тягостная тишина.
— Есть только один выход — сделать в ближайшие дни все возможное и невозможное для того, чтобы установить с русским человеком такой контакт, после которого можно быть уверенным: этот будет работать на нас. Я еще раз хочу напомнить вам — не разбрасывайтесь. Ищите, выбирайте. У вас должен быть нюх гончей. Помните, штаб-квартиру интересуют в первую очередь ученые, люди, имеющие доступ к источникам самой различной информации, представители так называемой творческой интеллигенции. Вы читаете английскую, американскую прессу, я выписываю ее специально для вас. Вы знаете не хуже меня, где участок наиболее благоприятного прорыва, в какой среде легче найти недовольных. Действуйте не растопыренными пальцами, а умно, целенаправленно. Я все сказал, господа. — И, о чем-то подумав, многозначительно добавил: — Хочу предупредить — мы рискуем оказаться за бортом, а там… Вы не хуже меня знаете, что значит для нас оказаться за бортом.
Плечи «бульдога» вяло опустились, и, не глядя на собеседников, он сказал голосом, звенящим от злости:
— Спокойной ночи, господа, приятных сновидений.
…Автобусы подкатили к Святой Софии. Поблизости, за углом, остановился и «ситроен». Керим и Сабир незаметно влились в толпу туристов. Гид, красивая смуглая девушка в ярко-зеленом платье, неплохо владела русским языком. Она бойко рассказывала про уникальный мраморный пол, мозаику, про облицованную бронзой мраморную колонну желаний: в одном месте бронза пробита, и в мраморе образовалось небольшое углубление. «Это от прикосновения пальцев, — улыбается девушка. — Легенда гласит: прикоснись — и исполнятся твои желания».
Путешествуя по Стамбулу, экскурсанты вели себя по-разному. Одни внимательно слушали, с наслаждением погружаясь в глубь веков. Другие спешили запечатлеть себя и своих спутников на фоне храма, мечети или крепостной стены и в поисках съемочной точки иногда отбегали в сторону. Вот эти, другие, и привлекали внимание экипажа «ситроена». Сабир сразу нацелился на лысого человека с красивым, энергично вылепленным, далеко не молодым лицом, волевым подбородком и тонким носом с горбинкой. В руках он держал кинокамеру, на шее висел фотоаппарат с телеобъективом. «Ему, пожалуй, за шестьдесят», — наметанным глазом определил Сабир, решив почему-то, что перед ними или актер или ученый. «Лысый», теперь он прикрыл голову кремовой кепкой, присел на корточки и, как заправский фотокорреспондент, старался захватить в кадр мечеть Алтын со всеми ее шестью минаретами. Потом минуту-другую послушал гида и снова отошел от группы, осматриваясь по сторонам. Можно было подумать, что он кого-то или что-то ищет. Кого, что? И ищет ли? Сабир и Керим вспомнили наставления Нандора — искать, выбирать, действовать…
Автобусы подкатили к базару. Гид три раза хлопнула в ладоши и объявила: «Я прошу всех подойти поближе и не отдаляться от группы. Здесь легко заблудиться и отстать. Сейчас мы с вами осмотрим один из самых знаменитых базаров Востока».
Шумит, гудит, звенит пестрый многоязычный стамбульский базар, переливаясь всеми цветами радуги. Словно магнит притягивает покупателей этот город в городе. У него свои законы, традиции, обычаи, свой облик «улиц» и их «жителей». Это лавина диковинных фруктов и разноцветных фесок, чеканка по металлу, шитье золотом, изделия мастеров, чье великолепное искусство передается из поколения в поколение. «Лысый» оказался в самом хвосте туристской группы и, пожалуй, чуть дольше, чем его соотечественники, задерживался то у витрины магазина, то у груды товаров, разложенных прямо на земле или на прилавках.
Здесь, на базаре, у каждой витрины — своя манера зазывать покупателя: «Посмотри, дорогой, купи, дорогой!» А эта, пожалуй, выделялась среди всех других сочетанием европейской строгости, даже некоторой чопорности, с азиатской пестротой. А может, это все показалось «лысому» — магазин расположен на бойком месте, недалеко от центральных ворот базара, потому и привлекает. Так или иначе, недолго потоптавшись у входа, турист решительно переступил порог магазина с яркой вывеской: «Нандор и К°». А чуть ниже:
«Здесь говорят на английском, немецком и русском языках».
В тот момент, когда иностранный турист, к тому же еще из СССР, появляется в торговом зале, закулисная машина начинает действовать. Все причастные к хозяйству Нандора уже знают — как и что им надлежит делать.
Керим спешит к черному ходу. Кабинет шефа имеет два входа: один парадный, прямо из торгового зала, другой неприметный, известный лишь посвященным. А Сабир остается на улице. Рядом с ним некто в ярком мундире, напоминающем форму местной полиции. Это не полицейский, а швейцар, но у Нандора свой расчет.
Через витрину и настежь открытую дверь Сабир видит, как навстречу «лысому» услужливо, чуть склонив голову набок, с улыбкой семенит продавец Яфи. У него удивительно наметанный глаз, у этого Яфи. Он видит и покупателя, и Сабира, незаметно подающего сигнал. Яфи знает, что означает этот сигнал: «Принять по высшему классу, не торговаться, и если вещь понравится, то можно продать и за бесценок».
Яфи владеет несколькими языками. Нандор только таких берет на работу. Яфи может объясняться и по-русски, но по соображениям тактическим знания русского языка остаются в резерве. А пока установив, что с помощью немецкого языковый барьер будет снят, Яфи приступил к исполнению своих обязанностей. О, это был вдохновенный певец — иначе не назовешь, так виртуозно он выкладывал перед туристом заморские ткани, восточные миниатюры, сувениры, невиданной красоты четки. Он изгибается, жестикулирует, говорит о товаре так, словно читает стихи. Даже когда монолог сменяется диалогом и покупатель, выбрав сувенир, считает, что цена слишком высока, продавец сумеет убедить: таких низких цен, как у «Нандора и К°», нет на всем стамбульском базаре. Наконец, наступает пауза. Продавец и покупатель вопрошающе смотрят друг на друга, и Яфи угадывает то мгновение, когда пора сделать жест, означающий — «хорошо, согласен, берите». «Лысый» достал из бумажника советский десятирублевый банкнот. Вот, оказывается, о чем они вели диалог: согласен ли Яфи принять советские деньги? «Лысый» получил четки, уложенные в обтянутую красным бархатом коробочку, а в придачу подарок фирмы — миниатюрный макет храма Святой Софии. И еще какую-то безделушку. Сунув все это в карман, турист вышел из лавки и, оглядываясь по сторонам — где его спутники, — направился к главному выходу. Он не сделал и ста шагов, когда к нему подошли Сабир и нандоровский швейцар. Сабир вежливо поклонился и сказал — тут уже в ход пошел русский язык:
— Мы вынуждены задержать вас, господин. Вы украли в магазине…
«Лысый» резко прервал Сабира, стал возмущаться, потом лепетал что-то несуразное, побледнел, лоб покрылся бисеринками пота, глаза округлились. А Сабир все так же любезно продолжал:
— Зачем возмущаться, господин. Пройдемте с нами, мы сейчас все выясним, уточним. Аллах справедлив и мудр.
И задворками они привели «лысого» в кабинет господина Нандора. Русского туриста уже ждали здесь. Нандора легко было принять за полицейского комиссара. Он был изысканно вежлив, говорил негромко, но с достоинством человека, наделенного властью.
