Дэвид Игнатиус - Эскорт для предателя
— Есть небольшие нарушения в последовательности параметров, — спокойно ответил Карим. — Но я не могу сказать, связаны ли они с различием в объектах исследования или с калибровкой оборудования. Извините.
Исфахани выложил следующую порцию документов. Они тоже касались измерений и испытаний, проводимых в «Тохид». В работе приходилось часто использовать компьютерное моделирование, и было трудно установить соответствие между этими моделями и результатами реальных экспериментов. Карим попытался объяснить это. Следователь выслушал его и принялся задавать новые вопросы. Это продолжалось несколько часов. Похоже, Исфахани имел четкое намерение что-то выяснить. Случайно он дал Кариму подсказку, когда они говорили о компьютерном моделировании детонатора, предназначенного для сверхсекретного чудовищного устройства, в разработке которого участвовала «Тохид».
— Данные моделирования лучше или хуже, чем экспериментальные?
— Что вы имеете в виду, брат инспектор?
— Измерения показывают, что устройство не действует. Что у нас не получается создать работоспособный детонатор. Но можем ли мы доверять этим результатам, или они фальшивые и нас заставляют усомниться в достигнутом успехе? Я пытаюсь понять, как решить эту головоломку…
Исфахани умолк, и когда Карим в очередной раз спросил его, что он имеет в виду, не ответил.
Молави попросил принести еды, но дежурный ответил отказом. Они что, думают, что его будет проще склонить к сотрудничеству на голодный желудок, посадив на неудобный стул и закрыв в комнате? Исфахани продолжал допрашивать его почти до вечера.
— Можно задать вопрос, брат инспектор? — наконец спросил Молави. Он был в полном изнеможении. — Что вы ищете?
— Мы ищем ложь, — ответил следователь.
— Какую ложь? — спросил Молави.
— Такую, которую не можем разглядеть. Ту, что кроется в машинах, способных обмануть нас беззвучно, без слов. Или ту, которую скрывают ученые. Мы на распутье, доктор Молави, и стрелки смотрят в разные стороны. Исфахан находится в двухстах восьмидесяти километрах на юг от Тегерана. Керманшах — в четырехстах километрах на запад. Но мы не знаем, насколько точны эти знаки. Указывают ли они в нужном направлении? Верно ли расстояние на них? Возможно, они лгут?
— Так почему же вы спрашиваете об этом меня, брат инспектор?
— Потому что не доверяю тебе.
— И почему же?
— А вот этого я тебе сказать не могу, дорогой доктор. Тебе достаточно знать, что ты под подозрением.
Молави ощутил, как по коже бегут мурашки. Покачал головой, собираясь возразить, но потом просто посмотрел в глаза Исфахани.
— Я не сделал ничего плохого, — совершенно искренне произнес он.
Но в ответ следователь лишь покачал головой.
— Хар козе, — пробормотал он под нос.
«Чтоб твою сестру». Это была грубость, неоправданная даже в устах следователя. Молави испуганно взглянул на него.
— Мы зададим тебе другие вопросы, позже. Думаю, более жесткие вопросы. Возможно, их будут задавать более жесткие люди. Очень жаль. Но мы должны знать, где кроется ложь. Альхамдолла. На все воля Аллаха.
* * *— У тебя паспорт с собой? — спросил Исфахани.
— Да, конечно же. Я всегда ношу его с собой, как и большинство иранцев. На всякий случай, — ответил Молави.
— Нужно сдать его на хранение. Так будет проще, — сказал следователь.
— Когда мне его вернут? — спросил Молави.
Исфахани не ответил.
Закончив допрос, следователь вышел из кабинета, находящегося в здании на шоссе Ресалат, и направился на запад, в сторону Караджа. Он ехал на личной машине, следуя маршруту, который ему указали, в загородный дом в один из пригородов Бахонара, где находился тренировочный лагерь бригады Кудс.[18] В одном месте он заблудился, поэтому на встречу опоздал. Ставни в доме были закрыты, и когда он в первый раз постучал в дверь, никто не отозвался. Он подумал было, что приехал не туда, и тут дверь со скрипом отворилась. Из тени показалось изуродованное шрамами лицо.
Внутри было темно и пыльно. Свет проникал только через щели неплотно закрытых ставен. В комнате возникало ощущение, что ты очутился под водой, а пылинки, плавающие в лучиках света, — морской планктон. Запах был затхлый, как в сундуке.
Аль-Маджнун сел на потертый диван и знаком приказал посетителю сделать то же самое. Он что-то курил, и с каждой затяжкой в стороне от его фигуры загорался огонек. Это оказался кальян. Он предложил Исфахани затянуться, но тот отказался. Бульканье пузырьков в кальяне чем-то напоминало звуки дыхания аквалангиста под водой. В течение минуты или больше Аль-Маджнун не произнес ни слова. Он докурил и отложил мундштук. Его голос звучал визгливее, чем обычно.
— Что он сказал? — требовательно спросил Безумец.
Голос был таким высоким, как будто он не курил кальян, а надышался закисью азота.
— Слишком много и слишком мало, генерал, — ответил Исфахани.
— Не говори загадками, брат инспектор. Он что-нибудь знает? Он понимает, почему испытания неудачны?
Голос Аль-Маджнуна стал более низким, как будто эффект того, что он курил, начал пропадать.
— Не думаю. Иначе он очень хороший лжец.
Изрыгнув проклятие, Безумец пнул ногой кальян. Раздался звук бьющегося стекла.
— Дурак! Конечно же, он хороший лжец. Он же иранец. Но он знает хоть что-нибудь?
Мехди Исфахани не нашел что ответить. Что от него ждут? Подтверждения или опровержения предательства молодого ученого? Аль-Маджнун не дал ни малейшего намека на то, в чем суть этого сверхсекретного расследования, и Исфахани оставалось только догадываться.
— Я думаю, Молави чувствует какую-то вину, — ответил следователь. — У него это во взгляде. Он смотрит слишком гордо, его глаза прячут тайну. Если бы он ничего не сделал, то боялся бы сильнее. Это все, что я могу сказать. Завтра вы получите протокол допроса и убедитесь сами. Молави видит, что эксперименты неудачны, и мне кажется, что это не слишком печалит его. Но не похоже, что он знает, в чем причина провала.
— Что же дальше, брат следователь? — спокойно спросил Аль-Маджнун.
— Конечно, мы можем действовать жестче. Я жду вашего приказа. Уверен, что мы получим больше информации, но не гарантирую, что она будет более точной.
— Рано, — резко сказал Аль-Маджнун. — Возможно, придет время и для этого, но не сейчас. Следите за ним, прослушивайте его телефонные разговоры. Выясните, что он говорит в темноте. Во сне. Загляните в его сны и играйте свою музыку в его голове.
— Да, генерал.
Мехди Исфахани совершенно не понимал, о чем говорит Аль-Маджнун. Он терпеливо ожидал следующей фразы, но минут через пять понял, что ливанец заснул. Или решил, что разговор окончен. Встав со стула, Мехди молча поклонился и вышел наружу, к дневному свету.
Водитель, сотрудник «Этелаат-э-Сепах», привез Карима Молави обратно в белоснежное здание в Джамаране. Доктор Базарган и большинство его коллег продолжали работу. Когда молодой ученый вошел внутрь, все шарахнулись от него. Они понимали, что теперь он под колпаком. Карим был рад этому, если может быть рад человек, проведший целый день на допросе в тайной полиции. Что бы там ни искали, это не то, что он старался скрыть. И он пошел в кабинет к своему другу Аббасу, тоже получившему докторскую степень по физике.
— Шаб бехейр, — сказал Карим, просовывая голову в дверь и пытаясь улыбнуться, желая другу доброго вечера.
Он предложил Аббасу вместе поужинать. Можно поесть суши в ресторане «Сирайна» на площади Ванак. Карим знал, что его друг любит суши, да и заведение модное. Тем не менее Аббас извинился и ответил отказом, сославшись на срочную работу. Ладно, без проблем. Впрочем, Аббас смотрел на Карима так, будто он заразный.
Молави вернулся в свой кабинет и принялся читать научные статьи, которые он изучал перед тем, как утром пришел доктор Базарган. Надо придерживаться распорядка. Это будет его способом защиты. Следует изображать полную невинность. Если бы против него были реальные обвинения, он бы уже оказался в тюрьме Эвин, если не хуже.
Карим закрыл глаза и попытался обдумать положение. В коридоре раздавались шаги. Люди наконец-то расходятся по домам. «Хода хафиз», — нараспев сказала одна из секретарш, желая своей подруге доброго вечера. Они так и пребывали в своих коконах, сотканных из невежества, он — нет.
Правила игры очевидны. Некоторое время за ним будут следить, постепенно ограничивая его доступ к информации. Станут ждать, что он сделает необдуманный ход: с кем-нибудь встретится или еще что-нибудь в этом роде. На него есть что-то? Много ли там узнали? Это главное. Ему этого не скажут. Не исключено, что весь проект, все сотрудники «Тохид электрик» и нескольких десятков подобных фирм периодически становятся объектом подозрений. Может, в этом суть игры. Зажечь яркий свет и посмотреть, кто вздрогнет.
