Жерар Вилье - Крот из Лэнгли
Джессика раздвинула свои пухлые губы в двусмысленной улыбке:
— Вы меня защитите...
Французский метрдотель принес им счет.
— Я еду на «конспиративную квартиру», — сказал Малко, — поедете со мной?
— О'кей, — сказала она, — я оставляю свою машину здесь.
В «понтиаке» он рискнул погладить серые нейлоновые чулки, стараясь подняться как можно выше, но зеленая кожаная юбка помешала дальнейшему продвижению. Джессика озорно посмотрела на него.
— Знаете, американец никогда бы этого не сделал... Вы очень отважны.
Поскольку она очень широко раздвинула ноги, он продолжил свои манипуляции, прихватывая теплую и мягкую голую кожу над чулком. Неожиданно Джессика Хейз сжала его руку между бедрами и сказала изменившимся голосом:
— Прекратите!
Глаза ее закатились, она прерывисто дышала. Малко, однако, был еще очень далек от своей цели. Он послушался, и через несколько мгновений они остановились. За окнами по-прежнему горели свечи. Малко вошел через заднюю дверь. Джессика шла следом за ним.
— Я никогда не была на «конспиративной квартире», — призналась она. — Я воображала невесть что, а это похоже на обычный дом.
За исключением того, что он был защищен сверхсложной системой, соединенной с кабинетом Фрэнка Вудмилла. Даже ФБР не было известно о существовании этой квартиры. На низком столике в гостиной Малко обнаружил металлический чемодан. Он открыл его. Джессика, заглянув поверх его плеча, удивленно воскликнула:
— Это вам?
В футляре из пенопласта там лежали два маленьких кольта «Кобра» с коробкой патронов, две рации «Моторола» большой мощности и три гранаты ослепляющего действия.
— Это нам, — поправил Малко, протягивая ей маленький двухдюймовый черный пистолет «Кобра». — Положите это в вашу сумку.
Джессика оттолкнула оружие.
— Нет, я не сумею им воспользоваться, и я не могу даже подумать, чтобы в кого-то выстрелить.
— Не будьте дурой, — сказал Малко. — Достаточно нажать на курок. Или просто прицелиться в кого-нибудь. Это вызывает замешательство и позволяет выиграть время. Мы с вами идем на очень опасное дело. Я хочу, чтобы вы были вооружены. И ваш дядя Фрэнк хочет того же.
— Хорошо, — покорно согласилась она.
Она бросила «кобру» в свою сумку, даже не поинтересовавшись, как обращаться с пистолетом, а Малко взял металлический кейс. Поскольку Джессика сердилась, он обнял ее. Она была напряжена и отводила глаза в сторону.
— Не нужно ребячиться, — сказал он. — Нам придется иметь дело с людьми, которые не остановятся ни перед чем.
Постепенно она расслабилась, и он почувствовал, как ее тело прижалось к нему более непринужденно. Ее груди свободно двигались под зеленым шелком, и он не смог устоять перед искушением погладить их. Джессика тут же высвободилась из его объятий.
— Не здесь.
— Почему?
Он уже представлял себе, как опрокинет ее на стол или в одно из кресел. Она прочла это в его глазах и надела пальто.
— Пошли отсюда.
Она действительно боялась, что он ее изнасилует. Взбешенный, он снова запер дверь. Вид оружия, казалось, травмировал ее. Она не произнесла ни одного слова до самого отеля «Ритц-Карлтон», где она оставила свою машину.
— Поужинаете со мной сегодня вечером? — спросил он, прощаясь.
— Если не устану, — лицемерно сказала она. — Позвоните мне сначала.
* * *Черный «олдсмобиль» с дымчатыми стеклами ехал по Скипвич Роуд со скоростью пятьдесят пять миль в час. Уильяму Нолану было знакомо каждое дерево на этом пути, который он проделывал тысячи раз. Напротив бензоколонки «Эссо» машина повернула направо и поехала по • узкой дорожке со скромными коттеджами по обеим сторонам.
Через сто метров «олдсмобиль» остановился у дорожки к дому. Шофер, сидевший рядом с Ноланом, спросил:
— Вас подождать, сэр?
— Нет, спасибо, — ответил Нолан, — меня проводят. Отвезите машину домой и скажите Джорджу, что к ужину нас будет двое. До понедельника.
— До понедельника, сэр. Желаю хорошо отдохнуть.
Уильям Нолан позвонил в дверь, держа в руках кейс с радиотелефоном. Было необходимо, чтобы с ним могли связаться в любой момент. Фон Мак-Кензи сразу открыла ему и нежно сжала в объятиях.
— Я счастлива, что тебе удалось выбраться.
Это была высокая молодая женщина с короткими светлыми волосами, едва заметным макияжем, хорошей фигурой, немного в стиле Джейн Фонды. Она увлекла его в гостиную. На низком столике стоял поднос с подогретым лимонным соком. Он улыбнулся и сжал ее руку. Она всегда обо всем помнила... Пока он пил, она наблюдала за ним.
— У тебя что-то случилось?
Прожив с ним бок о бок более шестнадцати лет, она хорошо изучила его. Их связь началась почти случайно. Однажды он приехал к ней диктовать срочные и секретные доклады. Он очень устал и прилег на диван немного отдохнуть.
Фон Мак-Кензи долго смотрела, как он спит, потом прикоснулась своими губами к его губам, а затем легла рядом с ним. Она обняла его, и он ответил на ее объятие. Сначала целомудренно. Как человек, нуждающийся в тепле и нежности. А потом, поскольку в его жизни не было женщины, их объятия стали другими. Они занимались любовью неумело, торопливо, неловко, с неясным чувством вины, хотя прошло уже два года, как Уильям Нолан овдовел.
Затем около двух месяцев между ними ничего не было, и это не лежало в основе их отношений.
Он поднял на нее глаза и улыбнулся. Она любила его взгляд, такой ясный, такой лучистый. Создавалось впечатление, что в этом взгляде читались все его мысли.
— Нет, — сказал он. — Но через два дня исполнится двадцать лет, как погиб Джон.
Он замолчал, и она увидела, как поднимается и опускается его кадык, будто он вот-вот заплачет. Смерть сына была для него ударом, от которого он так и не смог оправиться. И уже не оправится никогда. Она снова видела фотографии похорон. Один из первых погибших во Вьетнаме. Уильям Нолан, поддерживающий свою жену, с каменным лицом и пустым взглядом, как у морских пехотинцев в почетном карауле.
Фон взяла его за руку.
— Ничего не поделаешь, — сказала она. — Ты же знаешь. На то была Божья воля.
Он покачал головой, не отвечая. Она встала и сказала с несколько наигранной веселостью:
— Ну же, идем, аукцион начинается в три часа.
Они направлялись на аукцион произведений искусства эпохи барокко, которые были слабостью Уильяма Нолана.
Фон Мак-Кензи исчезла в своей комнате и вернулась с пальто и толстым желтым конвертом.
— Держи, это для твоих друзей из Сената.
Он положил конверт в свой кейс, и они вышли. Фон села за руль серого, немного помятого «доджа-лансера» и вставила в магнитофон кассету с классической музыкой. Если бы только Уильям захотел сделать ей ребенка... Она никогда не осмеливалась заговаривать об этом.
* * *Оказавшись в северной части 18-й улицы, грязном квартале, разительно отличавшемся от элегантного Джорджтауна, можно было подумать, что попал в Эфиопию. Деревянные лачуги, старые облупившиеся кирпичные дома, пыльные лавчонки. Мало белых. Через каждые три дома был расположен эфиопский ресторан, где предлагалась одна и та же несъедобная пища. Джессика, повиснув на руке Малко, казалось, была в восторге, идя по тротуару под ледяным северным ветром. Они поужинали в креольском ресторане; это было невкусно, не говоря уже об адском шуме, но молодая женщина была, казалось, в отличном настроении.
— Может, пойдем потанцуем? — предложила она.
— Почему бы нет? — согласился Малко.
Они оказались в дискотеке «Бумажная луна» на 23-й улице близ М-стрит. Большой ангар с парашютами на потолке, сумасшедшей звуковой системой и огромным баром, к которому прилепились несколько десятков пьяниц. Много иранцев.
Едва заслышав «бит» Майкла Джексона, Джессика сбросила пальто. Под ним оказался сверхсексапильный оранжевый костюм с очень длинным жакетом, застегнутым до самой шеи и облегавшим ее, как перчатка; он гармонировал с мини-мини-юбкой, едва доходившей до середины бедра... Она стала, как безумная, извиваться на площадке в двух метрах от Малко.
От жары она очень скоро расстегнула свой «панцирь», под которым обнаружился черный кружевной корсаж, а под ним были отлично видны ее пышные груди. Черные чулки с блестками, подчеркивающими линии ее ног, делали ее еще более сексуальной. Джессика продолжала танцевать, пока звучал рок, остановившись, только чтобы выпить рюмку «Куантро» в баре.
Малко успокоился только во время первого медленного танца, когда она с каким-то новым чувством прижалась к нему.
— Мне жарко, — сказала она.
Она прилипла к Малко, как школьница, решившая довести до крайнего возбуждения свою первую жертву... Но только это была женщина, и ее пышные формы оказывали сногсшибательное действие. Кроме того, она, выпятив свой лобок, прекрасно имитировала акт любви... Он встретился с ней взглядом и увидел лишь тревожный блеск в ее черных зрачках. Она развлекалась или действительно хотела его?
