Арсений Замостьянов - Майор Пронин против врагов народа
– Я вас слушаю, товарищ майор.
– Меня зовут Иван Николаевич. Завтра на вашем концерте будут интересные люди. – Пронин протянул Утесову пачку фотографий. – Швейцарский дипломат Малль, посол Швейцарии в СССР Хармиш с супругой, два человека из их окружения и несколько наших сотрудников, включая вашего покорного слугу. Но это не главное. Вы знаете, что сейчас на водах отдыхает товарищ Берия. Так вот, он тоже будет на концерте.
Утесов и глазом не моргнул:
– Мне не впервой выступать перед вождями.
– Вы меня не поняли, Леонид Осипович. Возможны серьезные провокации. Крайне серьезные.
– Мое дело – петь, несмотря ни на какие провокации.
– Но надо быть готовым к худшему. Мы сделаем все для того, чтобы предотвратить возможный теракт, но мы не всесильны. Вы выступали на фронте, под бомбежками, поэтому, я уверен, вы понимаете, что война может продолжаться еще долго. И нужно научиться побеждать врага, предвидеть возможные провокации.
Утесов устало откинулся на спинку кресла. На коленях у него лежала новенькая фетровая шляпа. Пронин машинально посмотрел на манжеты его сорочки: артист пользовался серебряными запонками…
– Иван Николаевич, дружище, я на сцене не первое десятилетие…
– Я знаю, Леонид Осипович.
– И всю войну мне приходилось давать концерты в опасной обстановке, когда нужно было быть готовым к немедленной эвакуации. Я привык сотрудничать с вашим братом. Мое дело – вести концерт. А что касается вопросов безопасности, здесь банкуете вы. Идет?
– Идет. Но и вы, Леонид Осипович, должны нам помочь. – Пронин протянул Утесову план концерта. Репертуар, набор реприз, схема зрительного зала с указанием мест и почти всех зрителей, которые их займут.
Утесов быстро просмотрел эти бумаги и, поморщившись, сказал:
– Ну, дружочки мои, это уже не концерт. Я же не дрессированная обезьяна, чтобы повторять все ваши движения. У нас эстрадный оркестр, мы ориентируемся по настроению публики, я ведь зачастую и сам не знаю, какую песню мы споем следующей. Не могу я вот так, по бумажке, играть для людей… Я же все-таки из Одессы…
«Ох уж эти артисты! Этот будет долго ломаться», – подумал Пронин.
– Не можем мы, Леонид Осипович, пустить концерт на самотек. Не можем. Речь идет о жизни зрителей. Придется вам на сей раз наступить на горло собственной песне…
– Может быть, вы, товарищ майор, и споете? Для обеспечения стопроцентной безопасности, а?
– Поймите же, террористы могут разнести весь Зеленый театр, и тогда погибнут люди. Криминалистам придется опознавать останки швейцарского посла и его коллеги из ООН. Под угрозой жизнь товарища Берия. Вы этого хотите?
Утесов упрямо сжал кулаки:
– Какие у вас полномочия?
– Если угодно, товарищ артист, я дам вам московские телефоны, по которым вы сможете позвонить и проверить мои полномочия. «Еще немножко поломается и капитулирует», – подумал Пронин.
И он оказался прав. Спустя час собеседники душевно беседовали за чашечкой чая.
– Вы знаете, Иван Николаевич, когда дядя Ледя выступал перед красноармейцами, ездил со своей бандой в действующую армию, всегда возил с собой целый воз с костюмами. Это было опасно при обстрелах, но я человек упрямый. Перед солдатами мы выступали при полном параде – как в лучшем зале Ленинграда или Москвы. Вы понимаете, бойцы должны были почувствовать себя в сказке, в кинокомедии про веселых ребят. Тут чистота воротничка играет не последнюю роль! Дядя Ледя это знал назубок!
– Перед Маллем, Леонид Осипович, вы тоже будете выступать при полном параде. И дадите джазу!
– Что вы такое говорите, товарищ Пронин, где джаз? Какой джаз? Мы исполняем патриотические матросские вальсы!
Пронин усмехнулся:
– Нет уж, дорогой наш артист, вы до конца дней будете посланцем джаза в СССР!
– Я, Иван Николаевич, смерти не боюсь уже давно, – говорил Утесов, растягивая гласные, – я ведь еще в тридцатых годах жил в Питере, на улице имени поэта-самоубийцы Маяковского. Но знаете, когда смерть стала мне совсем смешна?
– После войны?
– Да. Это случилось во время моего первого послевоенного приезда в Одессу. Месяц назад. Я давал концерт в клубе черноморцев. Он прошел на ура! Соскучились одесситы по веселой песне. Выхожу с черного хода и сажусь в авто. И вдруг! Подбегает к машине женщина-одесситка с ребеночком годиков пяти-шести. Я настоящих одесситов за версту узнаю. Хватает она, значит, за ручку дверь моей машины и рвет на себя что есть сил. Я смотрю на женщину, она смотрит на меня, что-то прикидывает, потом толкает вперед сынишку и громко так говорит ему: «Смотри, Сеня, это Утесов! Когда ты станешь большим, он уже умрет!» Я, как вы понимаете, так и окаменел. А она преспокойно закрывает дверь и неспешно уходит.
Пронин улыбнулся и покачал головой.
– Так что, – продолжал Утесов, – я, скорее всего, в Одессу больше не ездок. И еще. Я твердо решил прожить лет если не до ста, то уж до восьмидесяти – точно! Хочу сначала дожить до коммунизма, а там уж все будет по потребностям, включая здоровье. И мы сможем прожить столько, сколько влезет. Так что сделаю я все, что вы просите. А ну, как эта мамаша окажется права, и я не доживу до того времени, когда Сеня станет большим?
– Ну что же, Леонид Осипович. Я тоже могу вам рассказать одну историю. Не так давно я услышал одесский анекдот о своей собственной смерти.
– И от кого же?
– От одного писателя. А он его услышал от своего читателя…
– О, товарищ майор, вы так популярны в литературных кругах!
Пронин грустно улыбнулся.
– И что же это за «смерть»? Уверен, самая героическая.
– Увы. Но начну по порядку. В некоем году был арестован одессит за анекдоты про товарища Сталина. Все чин чином – приводят его на допрос. Сотрудник органов требует повторить злосчастные шутки. Одессит наклоняется к нему и шепчет на ухо: «Шу-шу-шу…» Сотрудник заливается смехом, не может остановиться и… умирает.
Одессита ведут к начальнику отдела. Тот смотрит грозно на вошедшего арестованного и приказывает: «Говорите все, иначе расстрел!» Одессит наклоняется к нему и снова шепчет: «Бу-бу-бу…» Начальник отдела заливается смехом и… тоже умирает.
Руководитель областного ведомства, которому доложили о произошедшем, поразмыслив, отдает приказ: «Расстрелять без суда и следствия». Одессита ведут на расстрел, но уже у самой стенки начальник расстрельной команды говорит ему: «Знаешь, до нас дошли слухи… Ты по секрету скажи мне: ну, что ты там рассказывал». Приговоренный к расстрелу наклоняется к нему и шепчет на ухо: «Шу-шу-шу»… Начальник расстрельной команды заливается смехом и… умирает.
Утесов, заинтригованный рассказом Пронина, воскликнул:
– И одессита не расстреляли?!
– Нет. Но дело приняло серьезный оборот. Данные об этой истории отослали в Москву, откуда пришло приказание: «Арестованного особо опасного государственного преступника везти под усиленной охраной в Москву, на Лубянку, и передать ведение дела майору Пронину».
– И что же вы с ним сделали? – нетерпеливо спросил певец, разминая во рту папиросу.
– Как видите, майор Пронин жив и сидит перед вами. Арестованного расколол, все выяснил и расстрелял.
– И что же, так и не услышали анекдот?
– Почему же? Услышал. В деле значилось, что преступник действительно рассказывал анекдоты о вожде Советского государства. Но тут мы приступаем к развязке. Через пять лет лондонская газета «Таймс» опубликовала следующую заметку: «В шикарном номере отеля «Хилтон» был найден мертвым известный резидент советской разведки майор Пронин. Смерть наступила при неизвестных обстоятельствах, однако за минуту до этого прислуга отеля слышала из номера русского шпиона громкий смех».
Пронин посмотрел на Утесова. Утесов лукаво прищурился и спросил:
– Значит, ваше, так сказать, тугодумство подарило вам несколько лишних лет жизни?
– Почему же лишних? – грустно улыбнулся Пронин. – Да, наша популярность несколько иного рода, нежели ваша, товарищ народный артист. И еще. Вам все же не была указана дата смерти. Ведь можно представить себе такую ситуацию, что маленький Сеня не захочет становиться большим. Это ведь часто случается с маленькими мальчиками. Вдруг он никогда не вырастет, и навсегда останется маленьким. Тогда вы, Леонид Осипович, будете жить вечно. А вот я должен буду умереть ровно через пять лет после того, как услышу анекдот о нашем вожде.
– А вы не слушайте эти анекдоты, Иван Николаевич. Я вот никому не рассказываю политических анекдотов ни со сцены, ни даже в частных разговорах. Поверьте мне на слово! Эти политические анекдоты такие скучные…
Собеседники с пониманием посмотрели друг на друга.
– Ваша правда, Леонид Осипович, – сказал Пронин, – поэтому я предлагаю вам послушать светскую болтовню западных дипломатов. Пойдемте, я вас познакомлю с вашими буржуазными почитателями. Кстати, наш почетный гость, Франц Малль, – обладатель коллекции ваших грамзаписей, чем очень гордится. Вы уж уважьте его филофонические пристрастия и подарите ему что-нибудь со своим автографом…
