Джон Ле Карре - Шпион, выйди вон
Это задание должно было стать трудным для Аллелайна, если не сказать невозможным; дело в том" что Ближний Восток в то время был любимой вотчиной Хейдона. Агенты в Каире смотрели на Билла, по выражению Мартиндейла, в тот знаменательный вечер в его безымянном клубе буквально как на второго Лоуренса Аравийского. Они запросто могли устроить его преемнику адскую жизнь. Но Перси каким-то образом сумел поставить их на место, и, если бы только он держался подальше от американцев, он мог бы оставить о себе даже более громкую славу, чем Хейдон.
Но вместо этого случился скандал, и началась открытая вражда между Перси и Хозяином.
Все обстоятельства дела до сих пор оставались неясными: инцидент произошел задолго до того, как Смайли получил повышение и стал первым гофмейстером Хозяина. Без всякого указания из Лондона, как потом выяснилось, Аллелайн оказался втянут в дурацкий заговор американцев по замене местного царька своим ставленником. Аллелайн всегда испытывал некое благоговение перед американцами. Из Аргентины он с обожанием наблюдал, как они устроили разгром политикам левого толка на всем полушарии; в Индии восхищался тем, с каким умением они сталкивали лбами разные силы, препятствуя их объединению.
В то время как Хозяин, аналогично большинству в Цирке, презирал американцев и их работу, в которой он часто пытался им всячески насолить.
Заговор провалился, британские нефтяные компании пришли в ярость, и Аллелайн, как это удачно именуется на жаргоне, вынужден был смываться в одних носках. Позже Перси заявил, что это Хозяин сначала подстегивал его, а затем выбил почву из-под ног и даже намеренно «сдал» план заговора Москве.
Как бы то ни было, по приезде в Лондон Аллелайн оказался перед перспективой командировки в «ясли», где он должен был приступить к обучению зеленых стажеров. Эту должность придерживали обычно для выдохшихся контрактников, которым оставалось пару лет до пенсии. В Лондоне в те дни было слишком мало мест для людей с выслугой и талантами, как у Перси, объяснил Билл Хейдон, тогдашний начальник отдела кадров.
«В таком случае вам, черт подери, придется придумать мне такую должность», – сказал Аллелайн. Он оказался прав. Как Билл дружески признался Смайли немного позже, он недооценил силы его лобби.
"Но кто эти люди? – спрашивал Смайли. – Как они могут навязать вам человека, который вам не нужен? "
«Любители гольфа», – резко ответил Хозяин. Любители гольфа и консерваторы: Аллелайн в те дни часто заигрывал с оппозицией, и его принимали с распростертыми объятиями, – не в последнюю очередь Майлз Серкомб, ужасно недалекий родственник Энн и нынешний Министр Лейкона. Как бы то ни было, у Хозяина не хватало сил сопротивляться. Цирк переживал депрессию, и ходили смутные слухи о предстоящем тотальном увольнении существующей команды и о том, что нужно начать работу на новом месте, с новой командой. Раньше серии провалов в их работе обычно все-таки чередовались и с успехами, но теперь все затянулось что-то уж слишком надолго. Сбор информации резко упал, к тому же все чаще и чаще сведения оказывались недостоверными. Да и рука Хозяина все чаще оказывалась недостаточно сильной на тех участках, которые начинало лихорадить.
Эта временная недееспособность не мешала ему потешаться, когда он составлял проект персонального устава начальника Оперативного отдела Перси Аллелайна. Он называл его шутовским колпаком Перси.
Смайли ничего не мог поделать. Билл Хейдон был в то время в Вашингтоне, пытаясь заключить договор о взаимодействии в области разведки с теми, кого он называл фашиствующими святошами американского ЦРУ. А Смайли перевели на шестой этаж, и одной из его задач было выпроваживать просителей, являющихся на прием к Хозяину. Поэтому именно Джордж был вынужден отдуваться, когда Аллелайн стал приходить со своими «почему?», когда он стал захаживать в кабинет к Смайли в отсутствие Хозяина. Он даже пригласил его в свою мрачную квартирку, предварительно отправив любовницу в кино, и стал ему докучать своим жалобным акцентом. «Почему?» Он даже разорился на бутылку солодового виски, которое щедро вливал в Смайли, в то время как сам прикладывался к пойлу подешевле.
«Что я сделал ему, Джордж, что я сделал ему такого особенного? Мы ругались пару раз. Ну и что в этом необычного, можешь ты мне сказать? Чего он пристал ко мне? Все, чего я хочу, это место за столом наверху. Видит Бог, мой послужной список даст мне на это право!»
Говоря о столе наверху, он подразумевал руководство Цирка, располагающееся на шестом этаже.
Устав, проект которого Хозяин составлял для него и который на первый взгляд был очень впечатляющим по форме, давал Аллелайну право проверять все операции перед тем, как их «запускали».
Примечание ставило это право в зависимость от согласия оперативных секторов, и Хозяин заверил, что они ни за что в жизни на это не пойдут.
Устав предлагал Перси " р а с п р е д е л я т ь р е с у р с ы и п р е с е к а т ь с о п е р н и ч е с т в о м е ж д у р е г и о н а м и " с учреждением Лондонского Управления, и эту концепцию Аллелайну удалось провести в жизнь.
Но секторы второго плана, как-то: «фонарщики», «ювелиры», «слухачи» и «пастухи» – отказались открыть ему свои отчеты, а у Перси не хватало власти заставить их. Так что Аллелайн остался на голодном пайке, и в его лотках для бумаг было пусто начиная с обеда.
«Я бездарь, да? Мы ведь все должны быть гениями сегодня, солистами, примадоннами! И ни одного чертова хориста!» Аллелайн, хотя это и было ему простительно, все еще оставался слишком молодым, чтобы сидеть за столом наверху; ему предстояло еще лет восемь или десять потолкаться локтями с Хейдоном и Смайли, не говоря уже о Хозяине.
А тот оставался непреклонным: «Перси Аллелайн продал бы свою собственную мать за дворянский титул и свою работу за кресло в палате лордов». А позже, когда к нему стала подкрадываться мерзкая болезнь, он сказал: «Я отказываюсь завещать дело всей моей жизни какому-то парадному жеребцу. Я слишком тщеславен, чтобы мне льстили, слишком стар, чтобы иметь какие-то амбиции, и к тому же я уродлив, как краб. Перси совсем другое дело, и в Уайтхолле достаточно умников, чтобы предпочитать его тип моему».
Таким образом, Хозяин косвенно, можно сказать, повесил себе на шею «Черную магию».
"Джордж, зайди-ка сюда, – как-то раз отрывисто бросил Хозяин через селектор. – Братец Перси начинает действовать мне на нервы. Зайди ко мне, или сейчас здесь «прольется кровь».
Это случилось как раз тогда, вспоминал Смайли, когда неудачливые завоеватели возвращались из чужих краев. Рой Бланд только что прилетел из Белграда, где с помощью Тоби Эстерхейзи пытался спасти от краха остатки разваливающейся агентурной сети; Пол Скордено, в то время старший по Германии, только что похоронил своего лучшего советского агента в Восточном Берлине; что касается Билла, то он вернулся из очередной бесплодной поездки, изрыгая проклятия и вскипая от злости из-за заносчивости, идиотизма и двуличности Пентагона, и заявил, что «настало время заключать сделки с этими паршивыми русскими».
А в «Айли» перевалило за полночь; в дверь гостиницы звонил запоздалый гость. Придется ему выложить Норману десять шиллингов, подумал Смайли, для которого британская денежная реформа до сих пор оставалась непостижимой. Со вздохом он пододвинул к себе первую папку по «Черной магии» и, снизойдя до того, что аккуратно послюнявил большой и указательный пальцы на правой руке, приступил к работе, сопоставляя официальную память со своей собственной.
"Мы г о в о р и л и с в а м и , – писал Аллелайн, спустя всего пару месяцев после той встречи в слегка истеричном письме достопочтенному кузену Энн, Министру, в письме, которое попало в папку Лейкона. – Д о к л а д ы п о " Ч е р н о й м а г и и " п о с т у п а ю т о т и с т о ч н и к а ч р е з в ы ч а й н о з а с е к р е ч е н н о г о . П о м о е м у м н е н и ю , н и о д и н и з с у щ е с т в у ю щ и х м е т о д о в д о с т а в к и , п р и м е н я е м ы х в У а й т х о л л е , н е о т в е ч а е т т а к и м т р е б о в а н и я м . С и с т е м а с д и п к у р ь е р с к и м и в а л и з а м и , к о т о р у ю м ы и с п о л ь з о в а л и д л я " О в о д а « , о б н а р у ж и л а с в о ю н е с о с т о я т е л ь н о с т ь , к о г д а з а к а з ч и к и У а й т х о л л а с т а л и т е р я т ь к л ю ч и ; т а к ж е и м е л м е с т о п о з о р н ы й п р е ц е д е н т , к о г д а п е р е г р у ж е н н ы й р а б о т о й з а м е с т и т е л ь М и н и с т р а о т д а л к л ю ч с в о е м у л и ч н о м у п о м о щ н и к у . Я у ж е г о в о р и л с Л и л л и и з м о р с к о й р а з в е д к и , к о т о р ы й г о т о в п р е д о с т а в и т ь в н а ш е р а с п о р я ж е н и е с п е ц и а л ь н ы й ч и т а л ь н ы й з а л в г л а в н о м з д а н и и А д м и р а л т е й с т в а , г д е з а к а з ч и к а м о б е с п е ч и в а е т с я д о с т у п п о д п р и с м о т р о м с т а р ш е г о в а х т е р а э т о й с л у ж б ы . Ч и т а л ь н ы й з а л и з с о о б р а ж е н и й с е к р е т н о с т и б у д е т и м е н о в а т ь с я к о н ф е р е н ц – з а л о м А д р и а т и ч е с к о й р а б о ч е й п а р т и и , и л и с о к р а щ е н н о – А Р П . З а к а з ч и к а м , и м е ю щ и м п р а в о п о л ь з о в а н и я , н е б у д у т в ы д а в а т ь с я п р о п у с к а , т а к к а к э т о м о ж е т п р и в е с т и к р а з н о г о р о д а з л о у п о т р е б л е н и я м . В м е с т о э т о г о м о й в а х т е р б у д е т о б е с п е ч е н с п е ц и а л ь н ы м с п и с к о м д о п у щ е н н ы х , с в к л е е н н ы м и в н е г о ф о т о г р а ф и я м и з а к а з ч и к о в» .
