ZERO – псевдоним - Юрий Горюнов
Пока мы сидели за столом, мама давала наставления:
– Завтра суббота, мы с отцом поедем к знакомым, вернёмся поздно. Егорка, я тебя прошу, у тебя через два месяца выпускные экзамены, не болтайся по улице до нашего приезда. Позанимайся.
– А не до вашего можно?
– Поговори у меня, – попыталась мать придать строгость голосу. – Не расслабляйся. Не успеешь оглянуться, как надо будет в институт поступать. Ты определился?
– Угу, – кивнул я с набитым ртом, – пойду в технический, а может еще и передумаю. Мам, не приставай, времени ещё много, что сейчас голову забивать, сама сказала выпускные скоро.
После ужина, примерно через час, я пошел на тренировку и вернулся после девяти. Родители уже собрали сумку, которая стояла в прихожей, чтобы завтра не забыть.
Утром меня разбудили и позавтракали мы вместе; поцеловав меня, мама напомнила: – Вечером приедем, будь дома.
– Ладно, – ответил я, забросив свою сумку с тетрадками на плечо.
День был обычный, не самый плохой, какой бывает в апреле, когда припекает солнце. Снег уже сошел, листья на деревьях еще не распустились, но все жило в ожидании теплых дней. После школы с пацанами побродили по улицам, рассматривая прохожих, пытаясь познакомиться с девчонками. Нам было весело и настроение от того, что завтра выходной, было еще выше на несколько градусов, чем обычно. Завтра можно поспать, да и вообще, скоро школу заканчиваем, а там другая жизнь.
Домой я пришел часов в пять, разогревать ничего не стал, а так соорудил бутерброды, включил телевизор и уселся в кресло. Торопиться было не куда, уроки все можно сделать завтра, а пока надо пользоваться относительной свободой. Ушел к себе в комнату, включил магнитофон, и сидел, слушая музыку, не заметив, как прошло время. Когда стемнело, я взглянул на часы.
– Ого, родители загуляли, – сказал я сам себе, так как часы показывали половину одиннадцатого.
В это время раздался звонок в дверь.
– Пришли, – и пошел открывать дверь, но на пороге стоял милиционер.
– Зотов Егор Николаевич? – спросил он, и голос его был не таким строгим, каким обычно обращаются официальные лица, а каким-то тихим и участливым.
– Да, это я.
Он показал удостоверение и попросил: – Можно я войду?
В его внешнем виде было нечто такое, что не позволило мне отказать, хотя пускать в квартиру постороннего человека, пусть и милиционера, было не в моих правилах. Я посторонился:
– Проходите.
Он прошёл на кухню, снял фуражку, пригладил рукой волосы, сел на стул, и предложил:
– Садись, что стоишь.
Я сел на стул напротив него.
– Ты уже взрослый парень, поэтому буду говорить по существу. Сегодня вечером, когда твои родители ехали домой, на дороге в них врезался грузовик. В лоб. Тормоза отказали у грузовика. Удар был сильным. В общем, твои родители погибли.
Я не сразу понял, что он говорит. Я ничего не понимал. Слова доходили до меня, я его слышал, но не воспринимал. До меня не доходил смыл. Как это погибли? Я их видел утром, веселых, улыбающихся.
– Егор, Егор, – вдруг услышал я его, – есть кто у тебя из родственников? Есть, кому сообщить?
Я встал и, ни слова не говоря, вышел в комнату, где взял записную книжку с номерами телефонов и, вернувшись, протянул ему. Родственников я знал плохо, близких не было, а с дальними я не общался. Он взял книжку, полистал, потом поднялся и сказал: – Я позвоню.
Я остался сидеть на кухне. Я был пустой, во мне не было ни одной здравой мысли, какие-то были в голове, но это был хаос. Я прошел за ним в комнату.
– Вы можете прийти, – разговаривал он с кем-то, – хорошо, я вас дождусь, – и, повернувшись ко мне, сообщил: – Сейчас придет твоя тётя Таня. Она побудет с тобой. Ты её знаешь?
– Знаю. А вы у меня спросили? – с вызовом ответил я.
– Нет, не спросил, но в такой ситуации человек не должен оставаться один, ещё будет у тебя для этого время. Жизнь ещё впереди.
Знал бы он, насколько пророческими будут его слова. В последующем мне часто приходилось оставаться одному и добровольно, и по принуждению.
– Ты извини, если я не прав, но просто поверь, так лучше.
Как ни странно, но на меня наибольшее влияние оказало его извинение. Я кивнул головой и ушёл в свою комнату. Разговаривать мне ни с кем не хотелось. Я, молча, сидел на стуле и смотрел в ночное небо. Оно было усеяно сотнями светлых точек, которые, если присмотреться, мигали. Небо было тёмным, как моё состояние, вот только светлых точек у меня на душе не было. Я ни о чём не думал, не думал, что будет дальше, что теперь делать, я просто тупо смотрел на небо. На глаза набежала слеза, которую я смахнул, но на её место тут, же пришла другая. Я закрыл глаза рукой и сжал веки, не давая выхода слезам.
Вскоре пришла тётя Таня, она о чём-то поговорила с милиционером, и он ушёл, а она вошла в мою комнату:
– Я не буду тебе надоедать разговорами, если что надо, я в комнате, – и тихо вышла. Я был ей благодарен за это; мне очень не хотелось кого-либо видеть или слышать, и она это поняла.
Из своей комнаты я слышал, что она разговаривает по телефону, видимо сообщает о трагедии. Мне было всё равно, что там происходит. Не знаю, сколько прошло времени, на часы я не смотрел, но до меня стало доходить, что я обязан, обязан выдержать и проводить родителей. Выйдя из комнаты, увидел тётю, сидевшую в ожидании меня, на диване. Она сидела и ждала.
– Чай будешь?
Я отрицательно покачал головой.
– Егор, я позвонила всем, кого нашла в записной книжке. Мы всё сделаем. Как ты относишься, если я несколько дней поживу у тебя?
– Хорошо, – вымолвил я. Она была одна из немногих, кого я знал и хорошо к ней относился.
Последующие несколько дней я провёл словно в тумане. Приходили люди, что-то спрашивали, что-то я им отвечал. Все зеркала были завешаны. Родителей привезли только на третий день. Комнату освободили от лишней мебели. Дома они пролежали