Ален Паж - В тенетах смерти
Она постучала в дверь кабинета шефа и вошла, не дожидаясь ответа. Кост сразу понял, что новости плохие.
— Только что пришло из Шифровальной Службы.
Кост взял бумагу и прочел:
Шифровальная Служба
Место отправления: Берлин
Отправитель: 00041ЖШ-АД-26
«Сообщаю о смерти в своей квартире в Восточном Берлине в результате несчастного случая Макса Шлайдена, который только что вернулся из двух коротких поездок в Виттенберге и в Нойштрелиц. Согласно его последнему рапорту, Шлайден обнаружил важные сведения, касающиеся обеих Германий.
Несчастье произошло ранним утром 14 сентября. Сильный взрыв, сея панику, сотряс квартал, где располагался дом, в котором жил Шлайден. Здание было разрушено взрывом и последовавшим на ним пожаром. Среди четверых убитых, оказался и Шлайден.
Возможная причина взрыва — неисправность газовой печи в квартире Шлайдена.
Полиция закрыла дело. Было установлено, что в квартире Шлайдена имелся подключенный к городской газовой сети радиатор. Возможно, речь идет о несчастном случае. Обугленное тело Шлайдена было неузнаваемо, а квартира полностью разрушена.
Жду инструкций».
Кост несколько секунд задумчиво смотрел на бумагу. Агентом АД-26 был Людвиг Эрбах. Он осуществлял централизацию информации по Восточногерманскому сектору и никогда не перемещался. А Макс Шлайден был одним из подвижных звеньев, которое до сих пор работало без промахов. Кост взглянул на Полетту Блен.
— Вы знаете, что делать?
Она знала. Досье Шлайдена в картотеке будет заменено на досье с новым именем.
— Вы думаете, это несчастный случай? — спросила она.
— Не исключено. Иногда достаточно простой утечки. Ежедневно огромное количество людей умирает так же глупо.
Однако агентам Коста умирать так глупо было непростительно. Шлайден участвовал в важном деле, и он был мертв.
— Позвоните, пожайлуста, Домону, он вернулся несколько дней назад, и попросите его сегодня же зайти ко мне.
Полетта слышала холодный как всегда голос своего патрона и знала, что за внешней непроницаемостью скрывается глубокое огорчение по поводу утраты своего агента. Кост посмотрел на Полетту и сказал:
— У нас нет другого выхода. Вы ведь знаете правило?
Глава 4
Можно привыкнуть ко всему, даже к странному миганию лампы. Можно привыкнуть к отсутствию комфорта и к постоянно освещенной мрачной камере.
Можно привыкнуть даже к грязной одежде большого размера и без единой пуговицы, которую при ходьбе приходится поддерживать руками.
Но как привыкнуть к неуверенности, к непониманию мотивов своего ареста? Калан уже потерял счет дням и ночам.
Он спит, просыпается, пытается сориентироваться во времени, но тщетно.
В дверное окошко каждые четверть часа смотрят блестящие глаза. Он уже давно ни с кем не разговаривал, оставаясь наедине с мучившими его вопросами.
Над ним изощренно издеваются, например с едой. Однажды за весь день ему принесли только немного теплой воды в железной миске. В другой раз тщательно завернутую огромную кость. Есть от чего свихнуться.
Иногда ему хочется биться головой об стену, проломить ее и умереть. Но он сопротивляется, он хочет выдержать, чтобы все узнать.
Иногда он вспоминает о своей прошлой жизни, как о чем-то очень далеком, странном и принадлежащем другому миру.
Последнее время он стал часто вспоминать Кристину. Он пытается воссоздать ее образ, гибкое тело, запах ее духов, блеск глаз, красивый голос. Это его манера уходить от действительности. Он знает, что сделает, когда выйдет отсюда.
Однако проходят дни, превращая Калана в живой труп.
Ужасно сознавать это.
Когда наконец дверь его камеры открылась, Калан лежал на кровати, пытаясь вспомнить, сколько дней прошло с момента его ареста. Он не спеша встал. У него отросла борода, на плечи свисали длинные волосы. Калан был очень грязным и дурно пах, так как воду ему давали всегда в очень ограниченных количествах.
Сидя на краю кровати, он внимательно разглядывал вошедшего в камеру человека. Это был худой и очень элегантный мужчина, с лицом не более выразительным, чем кусок бронзы. Он был бледен, как мало бывающие на свежем воздухе люди, а ярко красные губы придавали ему некоторую женоподобность. Но стоило посмотреть в его глаза, как это впечатление сразу рассеивалось. Два холодно блестящих черных шарика. Беспокойные глаза фанатика.
Рассчитанным жестом незнакомец вынул из кармана портсигар, закурил сигарету и выпустил дым прямо в лицо Калана.
— Встаньте, — сказал он.
Калан с восторгом вдыхал запах поднимающегося к потолку голубого дыма. Сколько уже времени он не курил? Поддерживая руками соскальзывающие вниз брюки, он встал. В огромных туфлях не было шнурков, и при ходьбе они сваливались с ног.
Внезапно Калан стал нервничать. Узнает ли он наконец правду? Он изнемогал от своей изоляции от внешнего мира. Все, только не это. Его одолевали образы оживленных улиц, магазинов, улыбающихся женщин, городских огней и звуков. Жизнь…
— Чего вы хотите? — спросил он.
Он удивился своему хриплому голосу и смутился, словно крикнул в церкви. Незнакомец изучал его и, казалось, наслаждался жалким зрелищем.
— Следуйте за мной, — сказал он наконец.
В глазах Калана на секунду загорелся свет жизни. Он схватил мужчину за руку.
— Я хочу знать, почему я арестован? Вы слышите? Почему нахожусь в изоляции?
В этот момент он увидел в дверях другого типа, с автоматом в руке.
— Отпустите руку, — брезгливо сказал элегантный человек.
Подавив в себе ненависть, Калан неверными шагами, как выздоравливающий после длительной болезни, последовал за незнакомцем. Он оперся на шероховатую стенку. Тип с автоматом грубо подтолкнул его концом ствола.
Вскоре Калан оказался в мрачном кабинете, слегка напоминающем его камеру. Элегантный мужчина кивнул находящимся в кабинете двум другим типам и сел за стол. Два здоровенных, походивших на ярмарочных борцов парня спокойно курили.
Теперь Калан испытывал страх перед ответом на свой вопрос. К его горлу подкатил комок. И ко всему еще эта одежда, которая постоянно сваливается и о которой ни на секунду нельзя забыть. Калан закрыл глаза. Он так же ни на минуту не мог забыть о раскачивающейся перед его глазами лампе. Здесь на потолке тоже была лампа, но она была неподвижной.
Калан сжал кулаки, мечтая обрести былое хладнокровие.
— Вас зовут Максим Калан, и вы работаете на французскую разведывательную службу, — сказал элегантный незнакомец с неуловимым иностранным акцентом.
Наступило молчание. Допрашивающий не задавал вопроса, а констатировал факт.
— Отвечайте, — приказал он.
Калан, не отрываясь, смотрел на сигарету, которую курил незнакомец. Пачка лежала на столе, он мог до нее дотянуться…
Внезапно один из типов отошел от стены, подошел к Калану и с размаху ударил его по лицу. Второй тип скрутил его руки за спинкой стула.
— Вы работаете на французов, — повторил незнаконец. — Ваша последняя миссия привела вас в Японию, в Формоз.
У Калана пересохло во рту. Он молчал. Первый тип принялся хлестать его по лицу, как хорошо отлаженный маятник.
В ушах Калана гудело. Элегантный встал из-за стола, подошел к нему с сигаретой и загасил ее об его шею. Калан выгнулся в дугу, сжимая губы.
— Вас зовут Максим Калан, — повторил незнакомец, небрежно бросивший загашенный окурок.
«Молчать, — уговаривал себя Калан, — ни слова, не выдать им ни малейшей информации».
Тип снова начал хлестать его по щекам, и Калан закачался на стуле. До него доходили только отдельные слова:
— Работаете… французы… признаете…
Калан хотел убить или быть убитым. Он слишком много знал. Сильный удар отправил его со стула на пол. Лицо его было окровавлено, он тяжело и прерывисто дышал. Из ноздрей текла кровь.
— Меня тошнит от этого, — сказал один из типов.
— Так надо, — сказал элегантный.
Он подошел к шкафу, достал из него легкие, оканчивающиеся электропроводами металлические щипцы.
— Разденьте его, — приказал он.
Калан, совершенно обнаженный, лежал на цементном полу, его тело слегка сотрясалось. Элегантный мужчина несколько секунд внимательно смотрел на него, затем решился. Наклонившись над Каланом, он установил щипцы. После этого подошел к динамо-машине и запустил ее.
От нечеловеческого крика подскочили даже головорезы. Калан ошалело смотрел на незнакомца, перекрывшего электрический ток. Реостат позволял варьировать дозу.
Головорезы удерживали Калана на полу: один за ноги, другой за руки. Калан чувствовал себя приведенным на заклание и испытывал высшую степень унижения. Незнакомец повернул рукоятку, и тело Калана напряглось, покрываясь потом. Он кусал губы, чтобы не кричать. Глаза его вылезли из орбит. Пытка продолжалась минуту, показавшуюся Калану вечностью.
