Богомил Райнов - Утро — еще не день
Элиминация — чудесный метод, которым пользуются миллионы. Объекты моих наблюдений сведены до минимума — десяток мест, разбросанных на четырех этажах магазина. Вот если б можно было раздробить и себя на десяток частей, чтоб одновременно быть везде, — тогда все было бы хорошо.
Так я размышляю, делая пробный обход этажей магазина. Потом снова стою у входа. Ведь попасть в «Кауфхоф» можно только через входную дверь, и значит, это надежнейший контрольный пункт.
Одна беда — тут два входа с двух разных улиц. Я стою около одного из них, куря сигарету и оглядывая толпу. Надо искать оптимальные решения проблемы, а не торчать перед этим входом, тогда как Петко может пройти вторым.
Две женщины, видимо, не найдя в магазине того, что искали, разговаривают, остановившись рядом со мной.
— Лучше заглянем к Херти, — говорит одна.
— Или в другой «Кауфхоф», — предлагает ее подруга.
Следовательно, существует еще и второй «Кауфхоф». Надо решить — обходить их целый день по определенному графику или рискнуть и задержаться в одном из них. Короче говоря, попробовать самому найти Радева или дать ему возможность найти тебя.
Оба способа имеют свои плюсы и минусы. Первый, если посчастливится, скорее даст результаты, но может случиться и такое, что мы разминемся. Хотя, если двое ходят по одним и тем же местам, они не могут разминаться бесконечно. Конечно, остановиться на углу и торчать там до полного отупения — способ намного надежней. Но топтанье целый день на одном месте бросается в глаза. А мне никак не хочется привлекать внимание.
Мысль о том, что не стоит привлекать к себе внимание, возникает одновременно с тем, что я замечаю, как молодая женщина, остановившись около магазина напротив, мастерски распределяет свое внимание между дамскими сумочками и моей персоной. Если учесть, что в витрине сумочки самые модные, то сам факт, что мною интересуются в такой же степени, как и ими, должен был бы меня радовать.
Первый порыв в таких случаях общеизвестен: раствориться в толпе. Однако я давно уже перерос возраст первых порывов, так же как и возраст иллюзий.
Начинаю довольно нахально разглядывать даму. Внешне она не богиня, но заслуживает внимания: слегка скуластое округлое лицо, другие части тела еще округлей. Одним словом, породистая немка.
Мой нахальный взгляд сразу же замечен и расшифрован. Вместо приветливой улыбки, женщина поворачивается ко мне спиной и медленно удаляется. Она не из тех, кто занимается любовью.
Теперь как раз время скрыться в толпе. Надо оставить этот квартал хотя бы временно, чтоб заглянуть в другой «Кауфхоф».
Я должен быть благодарен той упитанной немке за то, что она перегнала меня из одного магазина в другой. Ибо как раз там я и обнаруживаю Петко. Уже под вечер, когда едва держусь на ногах от хождения туда-сюда. Конечно же, нахожу его около стенда с рыболовным снаряжением.
Я подошел к нему, когда он сосредоточенно проверял механизм спиннинговой катушки.
— Здравствуй, Земляк, — бормочу я. Не глядя на него, делаю вид, что прилип к стенду, и словно нечаянно касаюсь его. — Паспорт, деньги и инструкции — в кармане твоего плаща. Выезжай первым же поездом на Пассау.
— Эх, браток, бывай здоров… — тихо говорит Петко перед тем, как покинуть рыболовецкий рай.
А я захожу в какой-то «Винервальд». Говорю «какой-то», ибо «Винервальд», так же как и «Кюраско», не название конкретного ресторана, а сеть заведений.
Выбираю стол подальше от входа и витрины и заказываю официантке в тирольском наряде цыпленка. Если уж мне суждено попасть в западню, так пусть хоть не с пустым желудком.
Так что же это за женщина, что появилась утром перед «Кауфхофом»?.. Если это не какое-то приятное недоразумение, ее присутствие свидетельствует о внимании со стороны Сеймура к моей скромной персоне. В случае, если американец установил за мною наблюдение, мое прибытие в гостиницу заметили и одновременно засекли мой автомобиль — марку, цвет, номер. Отныне серенький незаметный БМВ становится моей ахиллесовой пятой.
Лучше было бы остановить его. Но, к сожалению, это невозможно. Автомобиль для меня — единственный способ незаметно пересечь границу в каком-то маленьком отдаленном приграничном пункте. Конечно, при условии, если Сеймур не определил наперед моей судьбы. Если же он это уже предусмотрел, мое положение одинаково безнадежно с автомобилем или без автомобиля.
Чем я рискую? По меньшей мере — засудят за умышленное убийство; это то, чего я едва избежал в Копенгагене. То обстоятельство, что я путешествую с фальшивым паспортом, немного добавит к моим грехам.
Что выиграет американец, воскресив давно забытую историю? Конечно, ничего. Даже если он по каким-то причинам хотел учинить надо мной расправу, почему он этого не сделал, когда я был в его руках? Зачем было отпускать меня, чтоб потом гоняться снова? Ведь я теперь мог быть уже за границей Федеративной республики, если бы не эта задержка в Мюнхене ради Петко.
Та женщина в самом деле была похожа на «хвост» — у меня на такие вещи глаз наметан, — но где гарантия, что она следила именно за мной? Даже если ее послал американец, это еще не означает, что он имеет намерение задержать меня.
Через пятнадцать минут я принимаюсь за кофе и прихожу к твердому выводу, что все выяснится, как только я возвращусь к своему БМВ. Очень рискованная проверка, но она неизбежна. Без автомобиля я ни на что не годен. И наконец, если существует какая-то опасность, лучше узнать об этом тут, около автомобиля, чем потом, на границе, в присутствии лиц в униформе. Рассчитываюсь с официанткой и выхожу.
Автомобиль стоит у дома «Дрезденер банк» и плотно зажат спереди и сзади двумя другими машинами. Это уже не случайность. Я мог бы возвратиться назад, пока меня не заметили, еще есть такая возможность, но будет ли от этого какая-то польза?
Уверенно приближаюсь к автомобилю. Что и говорить — его хорошо забаррикадировали. Если бы мне только удалось хоть на полметра подвинуть зеленый «мерседес» впереди…
— Это вам не удастся, — слышу спокойный женский голос именно в тот миг, когда пытаюсь воплотить в жизнь свой замысел.
Дама выходит из-под темной арки, где она нашла себе укрытие, и делает несколько шагов ко мне. Вряд ли надо понять, что это та самая.
— Так включите мотор и продвиньтесь немного вперед, — замечаю я, прекращая свои тщетные физические упражнения. — Надо как-то разойтись.
— Зачем расходиться? — так же спокойно спрашивает дама. — Вы лучше заходите!
Она открывает правую дверцу «мерседеса» и приглашает меня садиться на место рядом с водителем, которое называют местом покойником.
— Вот это да! — говорю я. — Мы поедем к вам?
— Может быть, когда-нибудь, — отвечает женщина. — Но не сейчас.
— Следовательно?
— Вас хочет видеть один ваш знакомый.
— Кто именно? У меня много знакомых.
— Могли бы догадаться, — говорит она.
2
Ресторан на первом этаже с видом на Карл-плац. Уютное заведение с модерновой мебелью, кельнеры в смокингах. Сеймур устроился за столиком около широкого окна. Он чуть заметно кивает нам и говорит:
— Прошу, Альбер. Я думал, что мы вместе поужинаем, но вы очень опоздали.
— Я не голодна, — замечает дама, когда мы садимся. — Разве что выпить бы чего-нибудь, а то немного замерзла.
— Я тоже поужинал, — заявляю я, в свою очередь.
Альбер… Следовательно, он уже знает мое новое имя — из тех, какими я уже пользовался. Альбер Каре — бельгиец по национальности, торговец по профессии. Почему бы не возвратиться к нему снова, если это лицо не скомпрометировало себя! Оформить новые документы не так просто.
— Я бы выпила скотч, — говорит дама.
— Я тоже.
— Три скотча, — заказывает Сеймур. И когда официант в смокинге отходит, добавляет: — Надеюсь, вы уже познакомились?
— Только что узнала от вас его имя, — ответила женщина. И, посмотрев на меня, отрекомендовалась: — Меня зовут Мод.
— Ее зовут Мод, Альбер, — подтверждает американец. — Запомните это имя. Думаю, вы станете если не друзьями, то по крайней мере добрыми знакомыми. Это будет только на пользу нашей совместной работе. Но не путайте работу с развлечениями.
Мы молча выпиваем принесенный напиток, после чего Мод, словно по невидимому знаку Сеймура, поднимается и уходит.
— Видимо, вы ждете объяснения? — говорит Сеймур, когда и мы оказываемся на улице. — Поэтому я начну с объяснения.
Однако он не торопится — то ли обдумывает, как начать, то ли потому, что нам надо спуститься эскалатором в подземный переход. И только после того, как мы выбираемся из-под Карл-плац и уже идем по почти безлюдной Нойхаузерштрассе, продолжает:
— Вчера вечером я говорил, что вам не надо меня бояться. Сказанное остается в силе, но при определенных условиях.
— Разумеется. И мне очень неудобно, что, сделав такой жест, я теперь вынужден запугивать вас. Но, Майкл, вы же знаете, какая у нас профессия: человек нечасто может действовать в согласии со своими личными желаниями.
