Эдвард Айронс - Задание: Лунная девушка
– Пытаются узнать. Безрезультатно. И те, другие, тоже. Твой друг Ченг Ханг Та-По в Тегеране. Китайская Народная Республика претендует на Таню Успанную, как на свою гражданку, с тех пор как ее мать выбрала Пекин.
Глаза Дарелла потемнели.
– Настоящий ящик Пандоры. И почему Тегеран?
– Там в последний раз видели Таню.
Это просочилось через служащего посольства, не в виде официального заявления, а в непринужденной болтовне в кафе. Советские товарищи пытались скрыть информацию, но она появилась в англоязычном бюллетене, произведя эффект разорвавшейся бомбы. Называлось ее имя. Приводился ее портрет. Ее азиатско-сибирскую красоту нельзя было спутать ни с чем. Все это, однако, напоминало галлюцинации потребителей гашиша.
Ее видели бегущей по улице Фирдоуси, потом возле дворца Гюлистан. Ее неопрятные волосы были растрепаны, грязное лицо обожжено солнцем, а одежда – остатки космического скафандра, если верить слухам, – изорвана в клочья. Она исступленно бормотала на русском и арабском. Казалось, что она пьяна или в истерике и полностью дезориентирована. То, что она сказала остановившему ее полицейскому, вообще не имело смысла.
– Куда она бежала? – вдруг резко перебил Игита Дарелл.
– Прошу прощения?
– Куда? К посольству или от него?
– Понятно. От него.
Турок развел свои мясистые ладони.
– Но у меня сведения из четвертых или пятых рук, Каджун.
– Ее арестовали? Взяли под стражу?
– Она удрала от полицейского. Вела себя буйно. Как ненормальная. Кажется, он ее немного испугался.
Дарелл скептически поморщился.
– Она помешалась?
Игит игнорировал его гримасу.
– Кто знает? Но это была Таня Успанная. Русские волнуются. Требуют срочно ее вернуть. Заявляют о нарушении прав человека. Пиратстве. Похищении. Можешь смело продолжать, Советы уже все равно все сказали.
Дарелл допил кофе. У него осталось пять минут до отлета в Тегеран.
– Что случилось после ее бегства от местного копа?
– Потом о ней было два сообщения. Первый раз ее видели в Тегеране, в тот же вечер. Четыре дня спустя – в Исфахане. Первый раз – все еще одну. В кафе. Она ворвалась туда, назвав свое имя и объявив, что вернулась с Луны. Там оказались англичане. Они попытались предложить ей выпить и успокоиться. Она чуть не убила одного из них, ударив его стулом. На этом все кончилось. Вызвали полицию, но она выбежала на улицу. Полагают, что она перелезла через стену дворца, который раньше принадлежал Исмаилу Хар-Бюри. Ты про него слышал?
– Да, в Иране его предали политической анафеме, – кивнул Дарелл. – Я думал, шах приказал посадить его в тюрьму.
– Он сбежал и скрывается.
– Значит, девушка у Хар-Бюри.
– Мы не знаем, – вздохнул Игит. – Что касается наводки на Исфахан, то она смутная и неопределенная. Американцы из археологической экспедиции, работающие в Персеполисе, недалеко от Дашт-и-Кавир, в жуткой пустыне, утверждают, что видели ее на верблюде.
– На верблюде?
– В караване, держащем путь на север, в пески.
– Прямо Алиса в стране чудес, – заметил Дарелл.
– Остальное тебе доскажут в Тегеране, – пообещал Игит. – Она красивая девушка. Ты получишь удовольствие, разыскав ее.
* * *Когда Дарелл приземлился в Тегеране, лежавшем под сенью горы Демувенд, там шел редкий летний дождь. Как всегда, таксист попался чрезвычайно темпераментный; разноцветные трамваи сверкали, брызгая водой из-под железных колес; жизнерадостный полицейский на посту у площади Юсефабад с беззаботной элегантностью игнорировал моросящие капли, хотя его гордые усы промокли и поникли. Дождь не ослабил невыносимой жары. Но он демократично капал и на велосипедистов, и на белые фуражки военной полиции, и на курсантов военной академии в мундирах, и на крыши из рифленого железа, и на нео-ахеменидские скульптуры древних лучников у Национального банка, где Дарелл поменял золотые швейцарские франки на местную валюту. Было четыре часа дня, когда появился Ханниган, пробираясь через толпу школьников с бритыми головами и школьниц с косами и в серых фартуках. Тегеран, основанный каджарской династией в качестве столицы в 1796 году, во многих своих районах казался примитивным и незавершенным. Ханниган, который был представителем секции "К" в посольстве, выглядел одновременно взъерошенным и недовольным.
– Добро пожаловать в наш персидский рай, Каджун.
У Рэйфа Ханнигана были бледно-зеленые блестящие глаза и масса рыжих веснушек на невыразительном лице. Сквозь помятую легкую одежду просматривались широкие плечи. Его глаза эльфа не отрывались от прохожих, оказавшихся в это время у кафе неподалеку от Парк-отеля, где зарегистрировался Дарелл. Движение по бульварам Шах-Реза и Фирдоуси казалось оживленней, чем несколько лет назад. Неподалеку от старой площади Тап-Хун в живописных магазинчиках в беспорядке перемешались итальянские аккордеоны, американские кремы для волос, немецкие пишущие машинки, парижские духи, а в книжных лавках медицинские книги о сексе соседствовали с брошюрами на фарси о диалектическом материализме. Ханниган покосился на двух мужчин, приветствующих друг друга поцелуями, и тяжело вздохнул.
– За мной следили, Каджун. Я не мог от них избавиться. Ты его видишь?
– Вижу, – ответил Дарелл. – Третий столик справа. Ченг Ханг Та-По. Будда, придерживающийся сталинистской линии. Как я понимаю, его интересует сложившаяся ситуация.
– Он посмотрел на нас. Держись, парень, он идет сюда, а для этого нужна чертовская наглость.
Ханг Та-По представлял из себя гору желтой улыбающейся плоти, которая скользила между столиками с грацией лебедя в деревенской заводи. На нем был двубортный костюм в старорусском стиле, облегавший внушительную фигуру. Его густые черные седеющие волосы были жесткими, как щетина у борова. Он легко ступал на подушечках пальцев, напоминая японского борца сумо, и продемонстрировал своеобразную элегантность в солидном кивке Ханнигану и в медленном торжественном повороте головы при взгляде на Дарелла.
– Туда, где упала жертва, слетаются стервятники, – произнес он на безупречном английском.
– Если это Конфуций, в чем я лично сомневаюсь, – спокойно заметил Дарелл, – то он в вашей стране сейчас не в почете.
– Вы правы. Это мое собственное изречение. Никто не удивился вашему приезду, мистер Дарелл.
Та-По улыбнулся.
– Как и вы, сэр, не удивились, увидев меня. Мы знаем вас достаточно хорошо и уже наметили день расплаты за то многое зло, которое вы нам причинили.
– Вас могут вышвырнуть из страны за эти слова, – улыбка Дарелла была словно высечена из камня.
– Мы все очень скоро станем persona non grata, если не совсем тривиальный вопрос о моей соотечественнице не прояснится.
– Вашей соотечественнице?
– Я буду с вами откровенен, – заявил Та-По. Его черные глаза сверкнули и погасли. – Мы считаем, что Таня Успанная принадлежит Китаю, что бы там Советы про нее ни заявляли.
– Она сделала свой собственный выбор, – возразил Дарелл.
– А-а, но ведь бедная девочка не в своем уме. И мы согласны ее принять. Ей нужна помощь, нежная забота матери...
– Могу представить ее нежность, Ченг.
– Потому я вас предупреждаю, Дарелл. Мы знаем, где ее искать. Мы найдем ее. Наши люди уже в Исфахане. Видите, я ничего не скрываю. Иранский патриот Исмаил Хар-Бюри с нами сотрудничает.
– Хар-Бюри – ваша марионетка, – сердито огрызнулся Ханниган. – Он агитирует за Китай, используя вашу помощь в борьбе против шаха.
Ханг Та-По глянул на Ханнигана, а затем снова обратился к Дареллу.
– Ваш здешний дружок, шпион империалистов, направит вас, сэр, в Исфахан, чтобы вы сотрудничали с тамошним английским агентом Ми-6, мистером Адамом Билем. А мы вам советуем признать, что доблесть – это прежде всего благоразумие, и ближайшим же рейсом улететь в Женеву. Это дело вас не касается. Если вы вмешаетесь, то очень пожалеете. А по дороге домой можете заодно передать мои поздравления вашему турецкому агенту, мистеру Игиту. Как я понимаю, он стал счастливым отцом еще одной дочери.
Китаец грузно поднялся и склонил свою седеющую голову. Казалось, он забавляется, но Дарелл не был в этом уверен. Ему не нравилась непроницаемость взгляда Та-По. Только на миг в нем сверкнула ненависть, буквально физически пронзив Дарелла.
– Всего хорошего, сэр. Вы предупреждены.
Дарелл сидел молча, держа руки на столе, и смотрел вслед удалявшемуся легкой походкой Та-По. Ханниган вздохнул и покачал головой. Веснушки ярче проступили на его лице, а блестящие зеленые глаза потускнели.
– Я считаю, у нас нет времени сочинять новые афоризмы вместо Конфуция, – сказал он. – Лучше я введу тебя в курс дела.
Дарелл невесело улыбнулся.
– В этом уже нет необходимости. Ханг Та-По только что сообщил мне все, что нужно.
* * *Исфахан, жемчужина юга, город прекрасных мавзолеев, минаретов, мечетей, дворцов и садов, был построен великим шахом Аббасом на фундаменте, заложенном парфянами, Сассанидами и арабами, а после того, как Каджары перенесли столицу в Тегеран, покоился в глубоком и сладком сне.
