Чингиз Абдуллаев - Всегда вчерашнее завтра
На город наступало море, реально угрожавшее экологической катастрофой.
Приморский бульвар — гордость горожан, любивших в жаркие душные дни прогуливаться по набережной, встречая знакомых и родственников, — был почти смыт. Однако внешне город менялся, принимая более современный облик.
Открывались филиалы крупнейших мировых компаний и банков, иностранцы открывали даже собственные рестораны и бары, рассчитанные на земляков, охотно посещающих такие места. Луизианский ресторан и английский паб, турецкая закусочная и французский синема-клуб — все это соседствовало в городе, становившемся вопреки желанию хлынувших сюда беженцев и маргиналов еще более космополитским, чем прежде. Но из города исчез смех. Нет, можно было услышать, как посмеиваются понаехавшие иностранцы, как хохочут играющие в казино спекулянты, как охотно восторгаются каждой партией приходящего груза таможенники, имеющие свою долю с каждого грамма завезенного и вывезенного товара. Но душевный, мягкий, ироничный юмор обитателей, создавших к середине двадцатого века удивительный карнавальный город со своей неповторимой аурой, пропал.
Космополитическая цивилизация развивалась по двум направлениям. Либо это был огромный мегаполис Нью-Йорка с четко выраженными районами, населенными единоверцами и земляками. При этом границы между районами или кварталами строго очерчивались, а одна группа людей относилась к другой с плохо скрываемым раздражением коммунальных соседей, стремясь сохранить свою культуру и образ жизни. Либо Париж, впитывающий в себя образцы мировой культуры и преображающий их во славу столицы и всей Франции. И культура иностранцев органично входила составной частью в культуру местного мегаполиса, образуя удивительный синтез, создающий славу Парижа. Немец Карл Лагерфельд, стоявший во главе истинно французского дома моды «Шанель», и итальянец Джан-Франко Ферре, возглавлявший еще более престижный дом моды «Кристиан Диор». Испанцы Пабло Пикассо и Сальвадор Дали, считавшие Париж своим вторым домом. Русские писатели, представленные несколькими поколениями, среди которых был и нобелевский лауреат Бунин. Великий американец Хемингуэй, наиболее емко выразивший свое отношение к французской столице, немец Ремарк — казалось, вся культурная разноязыкая богема проходила испытание этим городом и вписывалась в его многоцветную палитру, добавляя лишь новые краски.
Баку оставался таким Парижем Востока в течение более ста лет — с середины девятнадцатого до семидесятых двадцатого века. Потом, в конце восьмидесятых и начале девяностых, произошел обвал. И лишь затем, уже на другом, еще более космополитическом уровне, началось строительство нового города. Но это больше не походило на Париж Востока. Он превращался в Нью-Йорк Востока со своим Гарлемом в виде уродливых микрорайонов и поселков, построенных за чертой города. И собственно центром, из которого упорно выживались его коренные обитатели, уступая место иностранцам и новым хозяевам этой жизни, успевшим найти у нефтяной трубы, питавшей весь этот конгломерат наций, свой собственный ручеек, превращавшийся у одних в небольшую речку, а у других — в водопад, наполнявший карман. Соответственно разделялись и доходы. Одни были просто богатые люди, другие — очень богатые, третьим вполне могли позавидовать Вандербильды или Ротшильды, и не подозревавшие, что можно зарабатывать таким образом: воруя нагло и открыто.
Он не вмешивался в политику, предпочитая не задаваться лишними вопросами и почти не соприкасаясь с местными властями. Прежде он зарабатывал деньги исключительно гонорарами, но давно оставил журналистскую деятельность, служившую в прежние времена некоторым прикрытием для его многочисленных поездок. Уже давно никто не интересовался его поездками, да и он не желал привлекать к себе особого интереса. Он просто уезжал и приезжал в свой родной город, каждый раз все более и более поражаясь переменам, происходящим на его родине.
Имея собственную квартиру в Москве, он тем не менее предпочитал родной город, ставший с некоторых пор столицей иностранного государства. В этот раз, намереваясь отойти от дел хотя бы на какое-то время, Дронго привез свои последние приобретения — новые собрания сочинений американских фантастов, чье творчество он так любил. Уже предвкушая удовольствие от купленных книг, он запланировал для себя двухмесячный отдых и спокойную жизнь.
Но в этот вечер к нему позвонили. Каждый раз, когда раздавался такой звонок, он недовольно морщился, не ожидая от него ничего хорошего. Родители к нему не приезжали, он охотно и часто сам навещал стариков, выслушивая их многочисленные вопросы и придумывая в ответ разнообразные, не совсем правдивые истории, чтобы не беспокоить родных. Мать почти верила, отец хотя и сомневался, но тоже делал вид, будто его многочисленные журналистские командировки — чистейшая правда. Остальные родственники никогда не являлись без предупреждения, уже приученные к тому, что он отсутствует в городе месяцами. Но незнакомцы наведывались в последние годы все чаще и чаще, словно решив устроить ему своеобразное испытание на прочность. С одной стороны, это было очень утомительно и опасно. Но с другой — это оставалось его единственным источником доходов, и он уже давно махнул рукой и на свою популярность, особенно на территории бывшего Советского Союза, и на этих непрошеных гостей, так некстати появлявшихся в его доме.
В глазок он увидел двух мужчин. Первый нервно оглядывался по сторонам, словно опасаясь, что его могут увидеть. Он был высокого роста, худощавый, с несколько вытянутыми скулами, светловолосый. Второй, чуть ниже ростом, темноволосый, с более резкими чертами лица, стоял с угрюмым видом, засунув руки в карманы плаща, демонстрируя невозмутимость и хладнокровие. Дронго уже давно поставил специальную систему для обычного дверного глазка, при которой он мог видеть находившихся на лестничной площадке людей, не подходя близко к двери.
Для этого достаточно было лишь включить камеру в коридоре. И хотя дверь была изготовлена на заказ из самой прочной стали в Италии, тем не менее он старался, как любой аналитик, избегать лишнего риска.
Он включил переговорное устройство.
— Кто вам нужен? — спросил по-русски, сразу догадавшись, что незнакомцы не местные.
— Добрый вечер, — сказал первый, — мы хотели бы с вами поговорить.
Судя по характерному акценту, посетители прибыли из Прибалтики либо из Скандинавии.
— Может, вы ошиблись адресом? — спросил Дронго, вслушиваясь в ответ и пытаясь получить представление о визитерах.
— Нет. Нам нужны именно вы. Мы приехали из Стокгольма, где нам дали ваш адрес.
«Как странно, — подумал он. — Говорящий совсем не похож на шведа. Скорее на литовца или латыша. Почему он говорит, что приехал из Швеции?»
— Кто вас послал?
— Нам дала ваш адрес фрау Сигрид Андерссон. Она просила передать вам привет.
Оставалась последняя проверка. Для самого себя.
— Вы приехали из Швеции? — спросил он, уже почти уверенный в ответе. Тембр голоса говорившего и его акцент служили безошибочным ориентиром.
— Нет, — ответил незнакомец, — мы из Литвы.
Только тогда Дронго наконец открыл дверь.
— Вы напрасно держите руки все время в карманах, — мягко сказал он, обращаясь ко второму незнакомцу, — я мог бы предположить, что вы носите с собой оружие.
— А откуда вы знаете, что его нет? — лукаво улыбнулся первый незнакомец, входя в квартиру.
— Раздевайтесь, — показал Дронго на вешалку. — Во-первых, вы приехали явно из другого государства и не могли везти с собой через границу оружие. Для этого нужно оформить массу документов. Этого вы не стали бы делать, чтобы не выдать цели своего визита. А во-вторых, в таком легком плаще, как на вашем спутнике, оружие трудно скрыть. Я знаю подобные плащи — у них очень маленькие внутренние карманы, и оружие там не поместится.
Первый незнакомец снова улыбнулся и, обернувшись, кивнул спутнику, угрюмо и недоверчиво смотревшему на Дронго. Оба гостя, сняв верхнюю одежду, прошли в комнату.
— Садитесь, — пригласил Дронго, показывая на диван, и сам устроился в любимом кресле. — Надеюсь, вас привели очень серьезные дела, если вы приехали сюда из Литвы, сделав крюк через Стокгольм.
— У меня еще один вопрос. — На этот раз молчание нарушил второй. У него был более жесткий голос. — Почему вы решили, что мы хотим скрыть цель нашего визита?
— Достаточно посмотреть на вашего спутника, чтобы все понять, — усмехнулся Дронго. — Я думаю, вы приехали сюда не для того, чтобы я устраивал показательные номера по наблюдательности. Я не рекламирую свой товар.
На этот раз улыбнулись оба гостя.
— Что вы пьете? — спросил Дронго. — У меня есть прекрасное грузинское вино. Надеюсь, вы не откажетесь от столь приятного напитка?
