Чингиз Абдуллаев - Объект власти
Машков с интересом наблюдал за ним.
– Ваш эксперт, — неожиданно проговорил Дзевоньский безо всяких эмоций. — Они должны быть знакомы. Хеккет вышел на Дронго. Вот почему здесь появился этот эксперт…
Машков не ответил.
– Единственная ошибка в моей жизни, — заявил Дзевоньский. — Такого негодяя нужно было убрать самому. Есть прекрасная английская пословица: «Хочешь сделать дело хорошо, сделай его сам», — пословицу он произнес на английском.
– Что будет делать Гейтлер? — спросил Машков.
– Убивать, — меланхолично ответил Дзевоньский. — И в отличие от меня он не совершит такой ошибки, как я с Хеккетом. Поэтому вычислить его будет невозможно. Вам остается лишь гадать, где и когда он нанесет свой удар.
РОССИЯ. МОСКВА. 4 МАРТА, ПЯТНИЦА
Когда вечером раздался телефонный звонок, Дронго не удивился. Он даже ждал этого звонка, справедливо полагая, что после ареста Дзевоньского с ним захотят встретиться. Правда, несколько дней, очевидно, ушли на интенсивные допросы задержанных. Дронго понимал, что Дзевоньского и его подельников будут содержать в особом месте, о существовании которого ему даже не сообщат. И поэтому терпеливо ждал, когда наконец ему позвонит Виктор Машков. Он полагал, что это произойдет еще через несколько дней, но Машков позвонил сегодня. И приехал к нему домой в восьмом часу вечера.
Уже по внешнему виду генерала можно было догадаться, что произошло нечто особенное. Машков снял плащ и, пройдя на кухню, мрачно опустился на стул. Дронго сел напротив, с любопытством уставившись на гостя.
– Когда ты появляешься у меня дома с таким лицом, я начинаю думать, что ты получил очередной приказ о моей «ликвидации», — пошутил он.
– Дурацкая шутка, — устало отмахнулся Машков. — Тебя никто и никогда не хотел убивать. Но есть государственные секреты, которые нельзя доверять даже самым гениальным экспертам. Не обижайся, ты должен нас понять.
– Я понимал вас так хорошо, что даже эмигрировал из России, — в сердцах отозвался Дронго. — В следующий раз вы, видимо, решите, что я должен покинуть этот земной шарик и отправиться в качестве добровольца-испытателя на Марс. Что опять случилось? Почему у тебя такой похоронный вид? Я думал, ты получишь как минимум «Героя» за столь успешную работу твоей комиссии.
– Мы честно написали, что в ней есть и твоя исключительная заслуга, — сообщил Машков. — Никому и в голову не пришло бы искать в рекламных газетных статьях угрозу для жизни президента.
– И ты пришел для того, чтобы сообщить мне эту приятную новость?
– Нет. Мы уже три дня интенсивно допрашиваем Дзевоньского, Гельвана и их людей. Применяя специальные методы допроса. Ничего ужасного, только детекторы и немного витаминов. Но они говорят правду, соврать невозможно, даже при всем желании.
– Не сомневаюсь в успехах российской медицины. Или не только российской?
– Какая разница? Важен результат, которого мы добились. Мы планировали провести силами наших сотрудников проверку центрального офиса Дзевоньского в Брюсселе. Собирались это сделать в субботу, когда там останется только дежурный охранник. Но нас опередили.
Дронго вопросительно глянул на Машкова.
– Да, — подтвердил тот, верно оценив его взгляд. — В Брюссель прибыла неизвестная нам группа киллеров. И в офисе не осталось ни людей, ни самых важных документов. Налет был неожиданным. Всех, кто там находился, убрали. А офис сожгли. Полиция приехала слишком поздно.
– Когда это произошло?
– Вчера утром, — Машков следил за реакцией Дронго.
Тот нахмурился, поднялся со своего места, потер подбородок. У него был мощный череп, выпуклый лоб. Высокого роста, ширококостный, с хорошо развитой мускулатурой, Дронго скорее походил на бывшего спортсмена или боксера, чем на эксперта. Но внешнее впечатление часто обманчиво, и Машков это хорошо знал.
– Почему молчишь? — невесело спросил он.
– Думаю, — Дронго прошелся по кухне, вернулся на свое место. — Так не бывает, — заявил он, глядя на своего собеседника.
– Поэтому я и приехал, — подвел итог генерал Машков.
Потом оба долго молчали. Минуту. И еще пятнадцать секунд. Наконец Дронго нарушил эту гнетущую тишину.
– Дзевоньского взяли первого марта. Остальных тоже. Курыловича, Гельвана — всех. А уже третьего утром кто-то является в офис Дзевоньского и убирает всех его сотрудников. Моментальная реакция. Они сумели собрать группу киллеров за один день? И подготовить нападение на офис? Почти невероятно.
– Я сегодня весь день допрашивал Дзевоньского, — сообщил Машков, — а наши аналитики пытались определить степень столь быстро проявившейся реакции. Даже мы, рассчитывая все сделать как можно быстрее, планировали собрать людей и послать их только в субботу. Как же им удалось так молниеносно сообщить об этом в Брюссель?
– Может, им позвонил Гейтлер? Вы не учитываете такой возможности?
– Учитываем. Даже если он сумел все сразу просчитать и позвонить, то сделал это лишь первого марта. Значит, на сбор группы и подготовку нападения у них был только один день. Нам понадобилось три, а они успели за один. Поразительная реакция! Как будто все были наготове, сидели и ждали. На самом деле у них был только этот день, ведь Гейтлер уехал с дачи первого марта. А о случившемся он мог узнать лишь вечером того дня. Мы начали допросы Дзевоньского ночью с первого на второе. Но уже третьего утром они были в его офисе…
– Что говорит сам Дзевоньский?
– Он не может понять, что происходит. Представителем «заказчика» выступал какой-то Андрей Михайлович, которого сам Дзевоньский считает бывшим офицером спецслужб. Мы составили его фоторобот, но более никаких следов.
– Остальных допрашивали?
– Да. Они даже рассказали о том, как похитили и убили сотрудницу фирмы Гельвана — Ксению Костину. Сейчас мы пытаемся найти ее тело. Но никто из них не сообщал в Брюссель о событиях в Москве. Тем более что никто и не знал о существовании Андрея Михайловича.
– Какой вывод?
– Плохой. Очень плохой. Тот, кто нас опередил, заранее знал о возможном провале. И был готов действовать. В благополучной Европе держать группу киллеров в одном городе почти невозможно. Значит, их нужно было собрать, доставить из разных мест. Кроме того, продумать план нападения, проследить за офисом. Нападающих понадобилось бы четверо или пятеро. Может, даже больше. Если они не дилетанты, то должны были сначала проследить за этим зданием, вычислить, сколько там людей, проверить охрану, возможность случайного появления полиции или посторонних людей. И все за один день?
– Понимаю. — С каждым словом генерала у Дронго все больше и больше портилось настроение. Он уже догадался, какой вывод может сделать его собеседник.
– О нашей работе не знал никто, — подошел к главному Машков. — Ни один человек. Секретность была абсолютной. Даже сотрудники ФСБ и МВД, которые следили за перемещениями подозреваемых, не знали об истинных масштабах нашей работы. Ни один человек. Только члены нашей комиссии и ты.
– И поэтому я главный подозреваемый? — в упор спросил Дронго.
– Не знаю. Я пытаюсь понять, как это могло произойти, но пока не в состоянии этого сделать. Могу тебе только сказать, что я думаю. Конечно, это не ты. Но тогда почему такая мгновенная реакция? Как ты можешь это объяснить? И как я должен это понимать?
Дронго молчал. Смотрел в глаза сидящему напротив гостю и молчал.
– Ты сам напросился на работу в комиссию, — безжалостно продолжил Машков, — ты первым позвонил мне. Непонятно как вычислил всю эту группу. Сдал нам Дзевоньского и компанию. Но главный подозреваемый ушел совершенно необъяснимым образом. Словно его кто-то предупредил или он заранее обо всем знал. А что, если кто-то еще более умный и предусмотрительный решил, что Дзевоньского и его людей можно сдать как отработанный материал, чтобы переключить все внимание нашей комиссии на эту группу, в то время как исчезнувший Гейтлер проведет свой террористический акт?.. — Машков замялся.
– Договаривай, — потребовал Дронго.
– Если они купили Гейтлера, то почему не могли нанять еще одного очень умного и знающего эксперта? — нанес свой самый жестокий удар генерал. — Извини, что я вынужден так говорить.
– Ничего, ничего. Я уже привык к вашим оскорблениям. Правда, мне казалось, что ты все правильно понимаешь.
– Я передал тебе вывод наших аналитиков. Кроме тебя, никто не знал о нашей операции. Может, ты случайно кому-то проговорился?
– Ты повторяешься, — заметил Дронго. — Сначала была трагедия, а сейчас — фарс. Неужели ты действительно считаешь, что они могли меня купить? Интересно, за какие деньги? И я провел такую хитроумную операцию, не понимая, что стану главным подозреваемым?
– Не считаю, — ответил Машков, — поэтому приехал к тебе. Завтра у нас будет сеанс допроса. Ты должен присутствовать.
