Роберт Уилсон - Компания чужаков
— Хорошо, — кивнул Вайсс. — Мне также надо отправить несколько секретных папок в секретариат рейхсфюрера. Их доставят сюда. Я предупрежу пилота.
Вайсс вышел. Прошел по коридору адъютант и вернулся в сопровождении Шпеера.
Подобно Гитлеру (и то было не случайное совпадение) Фосс любил работать ночами. Дверь оставалась приоткрытой, он слышал голоса, видел мелькавших по коридору людей, чувствовал напряжение магнитного поля: кого-то притягивало к самому центру, и счастливец выходил из личных апартаментов обласканный фюрером, других же магический центр выбрасывал, повергая в ничтожество. Не так уж долго Фосс пробыл в Растенбурге, но уже не раз видел, как в ту сторону человек важно шествовал посередине коридора, выпятив украшенную медалями грудь, развернув эполетные плечи, а четверть часа спустя выползал, придерживаясь за стену, и прямая полоса посреди ковра казалась такому бедолаге недосягаемым рубежом. А другие появлялись из-за заветной двери просветленные, взлетев выше звезд, познав любовь ярче всякой любви. Душа покидала пустую оболочку тела и отправлялась в элизий, в избранное общество полубогов — тех, чьи амбиции удовлетворены, чье величие подтверждено единственным существующим авторитетом.
Вебера все это не вдохновляло, циничным тоном он замечал: «Эти парни женаты, отцы семейств, но каждый вечер они тащатся сюда, чтобы их поимели в зад. Стыд и позор!» Фосса напарник тоже обвинял в желании выслужиться. Сидит, мол, дверь приоткрыл, с языка аж слюна каплет. Ждет, как щенок, чтоб перевернуться кверху брюхом, пусть его почешут. Фосс злился, сознавая, что Вебер прав: в первую неделю работы здесь, когда Фосс расстилал на столе карты во время оперативного совещания (докладывал Цайтлер), фюрер вдруг ухватил его за руку повыше локтя, и как от укола в вену разошлось по жилам тепло, мощный и быстродействующий наркотик, подобный морфину, вызывающий привыкание, повелительный и все же лишающий сил.
Глубокой ночью «Волчье логово» затихло, коридор опустел. Фосс заполнил все бумаги, подготовил к утреннему совещанию карты, обозначил позиции. Делал все не спеша, ему нравилось работать посреди глубокой тишины, когда весь мир вокруг спал. Однако в три часа ночи в апартаментах Гитлера вновь началось какое-то движение, и вскоре на пороге появился Шпеер, сияющий, как прима после спектакля. Он попросил Фосса вычеркнуть его из списка пассажиров: он не полетит завтра с рейхсминистром, слишком устал после вечернего перелета и столь продолжительной встречи с фюрером. Фосс заверил его, что все будет сделано. Шпеер заглянул в оперативный штаб, постоял над картой, широким движением руки провел по России, Польше, Германии, Голландии, Франции. Поймал на себе взгляд Фосса и воровато спрятал руку в карман. Холодно кивнул, попрощался и еще раз напомнил, чтобы Фосс позвонил диспетчеру. А то разбудят утром по ошибке, приятного мало.
Фосс тут же набрал номер диспетчера, а затем отправился на несколько часов в постель. Он вскочил незадолго до семи утра, вызвал автомобиль и с помощью шофера загрузил ящики с документами, а также черный металлический чемодан, который успел за эти часы появиться в оперативном штабе. Адрес был выведен белой краской: «Личная почта СС, 98-9 Вильмерсдорферштрассе, Берлин-Шарлоттенбург».
Автомобиль подъехал к аэродрому как раз в тот момент, когда «Хейнкель» Тодта разбегался на взлетной полосе. Фосс прямо-таки услышал, как хлещет его ледяной, яростный голос Вайсса. Он кинулся к диспетчеру, и тот сообщил, что по приказу адъютанта Гитлера самолет всего лишь проверяют перед полетом. Покружив в воздухе, самолет приземлился. Сержант, сверившись со списком, велел загружать документы. Завершив работу, Фосс с шофером отправились в столовую при аэродроме, выпили кофе и закусили яичницей с хлебом. В семь часов пятьдесят минут подъехал автомобиль рейхсминистра, и Фриц Тодт поднялся на борт — один, без спутников.
«Хейнкель» тут же подрулил к взлетной полосе, чуть помедлил, взревел и, вздымая снежные тучи, помчался навстречу темной стене леса, в промозглый серый рассвет очередного сумрачного военного дня. В восемь часов утра в эту пору года еще рановато для рассвета, но то было восемь часов по берлинскому времени — фюрер придерживался его и в Растенбурге.
Фосс вышел из столовой и с удивлением обнаружил, что Вайсс, никогда не покидавший Закрытую зону I, явился на аэродром и сидит в наблюдательной башне, широкие кисти скрещены на груди, крупная фигура подсвечена сзади и сквозь толстое стекло кажется зеленоватой.
Рев самолетных двигателей сменил тембр, крылья слегка покачнулись в воздухе, и «Хейнкель» скользнул над кромкой соснового леса. И в этом тоже было что-то странное: почему самолет не летит на запад, пронзая мягкое брюхо серой тучи, почему не ищет ярких солнечных лучей по ту сторону дымки? Зачем-то свернул на север и, вероятно, возвращается, собирается приземлиться на тот же аэродром, с которого только что вылетел.
Пилот выровнял крылья и начал снижаться. Он был уже у самой взлетной полосы, едва в тридцати метрах над землей, когда позади кокпита обшивку пронзило пламенное копье. Фосс успел только рот приоткрыть в изумлении, и взрыв оглушил его. Водитель, стоявший рядом с ним, присел, не отводя глаз от косо падавшей туши самолета. Крыло первым чиркнуло по земле, оторвалось от корпуса, вслед за ним тяжело рухнул на снег и сам корпус, два взрыва с чудовищной яростью сотрясли и смяли его — один за другим вспыхнули бензобаки.
Черный дым клубами вознесся к серому небу. Нелепо торчал хвост самолета — все, что уцелело в катастрофе. Две пожарные машины вылетели из ангара, скользя на обледеневшей глине. Полковник СС Вайсс разомкнул сцепленные на груди кисти, выпятил грудь, развернул плечи и покинул наблюдательный пункт.
Фосс так и примерз к твердой, стальной земле; холод поднимался по онемевшим ногам, расходясь по каждой клеточке тела.
Глава 3
8 февраля 1942 года, «Вольфшанце» — штаб-квартира Гитлера на Восточном фронте, Растенбург, Восточная Пруссия
Тишина окружала Фосса, когда он возвращался в Закрытую зону I. Тяжесть уже начавшегося расследования давила на плечи. Уродливые осколки информации кружили в мозгу, складываясь в картину, от которой он отшатывался с ужасом. Впервые он понял, отчего люди решаются выстрелить в себя. Раньше, когда он слышал о чьем-либо самоубийстве, ему казалось непостижимой загадкой, что человек так глупо влип, забрел в безысходный тупик… Фосс курил, втягивая в себя дым, пока не затошнило. Нетвердой походкой поднялся к главному зданию и, как только вошел, понял, что страшная весть успела опередить его.
Столовая кишела офицерами, но, похоже, никого не огорчила смерть главного инженера Германского рейха. Гораздо больше всех интересовал вопрос преемника. Однообразная масса мундиров и погон, дубовых листьев и Железных крестов кипела и колыхалась, точно Чикагская биржа. Лишь один человек сидел тихо, высоко подняв голову; волосы откинуты назад, словно сильным ветром, глаза сверкают под густыми прямыми бровями. Альберт Шпеер. Фосс сморгнул — как будто опустилась шторка фотоаппарата, четко уловив момент: герой в час свершения судьбы.
Фосс взял кружку кофе и прислушался к разговору. Стало ясно: тут собрались все, кто имеет хоть какое-то отношение к транспорту и строительству.
— Шпееру достанется Западный вал, базы-бункеры для подводных лодок и оккупированные территории на западе. Это уже обсуждалось.
— А Украина? Сейчас важнее всего Украина.
— Не забывай, перед Рождеством мы вступили в войну со Штатами.
— Я-то помню, и Тодт тоже помнил.
Пауза. Все головы поворачиваются к столику, за которым в одиночестве сидит Шпеер. Все эти реплики ждут его комментария, и он дает какие-то обтекаемые ответы, хотя на самом деле не слушает. Он всматривается в себя, постигая цену, которую придется платить. Свиньи у корыта. Омерзительно их животное, прожорливое честолюбие. Шпеер не хочет понимать тех намеков, что касаются его лично, он занят другим: ему еще надо как-то объяснить самому себе не только свое неожиданное присутствие в Растенбурге (он попал сюда впервые и сразу угодил в драму), но и нечто более сложное, интригу, в которой он пока не разобрался. Как будто его ноздрей коснулся неприятный, подозрительный запах, которого не чувствует никто, кроме него.
— Фюрер не может доверить ему все. Нет, только не ему… У него нет опыта.
— Фюрер отделит вооружение и боеприпасы от строительства.
— Вот увидишь: скоро прилетит рейхсмаршал. Тогда-то мы и узнаем…
— Где сейчас Геринг?
— В Ромитене. Охотится.
— Всего в ста километрах отсюда. Ему уже позвонили?
— Геринг присоединит вооружение и боеприпасы к своему Комитету по четырехлетнему плану.[3] Он отвечает за военную экономику. Все сходится.
