Матрица Макиавелли - Дмитрий Евгеньевич Наумов
Черняев чувствовал себя уязвленным. Как он мог не знать о Дабике? Чтобы как-то восстановить свое реноме в глазах Абдула, он решил рассказать известную ему версию об исламском Антихристе – Даджале.
– Абдул, но в шиитском Иране говорят, что Даджаль придет из Хорасана, что на востоке Ирана, и убьет огромное количество воинов халифата. Их останется всего пять тысяч, окруженных в Иерусалиме. И вот когда Даджаль уже будет готов покончить с ними, на землю вернется Иисус, второй самый почитаемый пророк в исламе. Он пронзит копьем Даджаля и поведет мусульман к победе. Только я не понял: к победе над кем? Над христианами? Но ведь Иисус – христианский пророк?
– Это уже не важно. – Абдул устало махнул рукой. – Важно, что в ИГИЛ к этому пророчеству относятся со всей серьезностью и будут делать все, чтобы столкновение в Дабике произошло как можно быстрее. И нам надо спешить…
– А нам-то куда спешить? Вот пусть они и убивают друг друга в Дабике, а мы, как умная обезьяна, будем сидеть на дереве и смотреть, как дерутся два тигра. А потом, как говорят китайцы, обезьяна спустится с дерева и добьет двух смертельно уставших тигров.
– Ладно, надо подумать. Пойдем уже отдыхать, завтра продолжим этот разговор. Я что-то устал…
Глава третья
Август 2015 г. от Р. Х., Фуджейра,
Объединенные Арабские Эмираты
Через неплотные шторы, закрывающие узкое окно, едва проступал утренний свет, отвоевывая у темноты пространство маленькой комнаты. Черняев проснулся и не сразу понял, где он находится. Несколько секунд он лежал, прислушиваясь к монотонному шуму, исходящему откуда-то сбоку и сверху. Он повернулся и обнаружил над дверью панель кондиционера, нагнетающего в комнату утреннюю прохладу. Встал с кровати и, отодвинув штору, обнаружил за окном тихую водную гладь Османского залива – прибрежных вод Индийского океана. Он вдруг вспомнил, что ранним утром должен был обязательно что-то сделать. Но что? Он никак не мог поймать нить своих рассуждений, которые бы помогли вспомнить о своих вчерашних планах. Ужин с Абдул-Вали они закончили очень поздно и вечерний намаз совершить не могли, поскольку за ужином выпили алкоголь – это запрещено… Как, собственно, и алкоголь… Ну да, вспомнил Черняев, надо успеть до восхода солнца совершить утреннюю молитву.
«Что-то ты расслабился, дружок, – подумал Евгений Владимирович. – Пора уже окончательно почувствовать себя Эмомали Валихановым и вести добропорядочную жизнь правоверного мусульманина, а то найдется здесь местный Станиславский, который в один не совсем для тебя прекрасный день скажет его классическую фразу: „Не верю!“ Понятно, что исмаилиты – это не упертые в своем религиозном раже ваххабиты и позволяют себе некоторые вольности, но злоупотреблять этим тоже не следует».
Приняв душ, Черняев, надев на себя длинную белую арабскую рубаху, лежащую вместо гостиничного халата рядом с банным полотенцем, прошел к молельному коврику и совершил утренний намаз по «укороченной программе», чтобы успеть до восхода солнца, а затем вновь прошел в ванную комнату, чтобы высушить волосы и привести свою козлиную бородку в подобие благородной растительности.
Надев на ноги домашние тапочки, витиевато расписанные узорами и со слегка приподнятыми носками, он решил не дожидаться приглашения на завтрак, а самостоятельно спуститься вниз, в комнату, где они вчера пили чай. В доме было тихо, как будто бы никого в доме, кроме него, и не было. Что-то в этом было гнетущее… Где все эти молодые арабы? И где, собственно, Тахир? Где хозяин дома?
Внизу, в зале с картинами, тоже никого не было, но на столе стоял чайник, стаканы и большое блюдо с булочками, обсыпанными корицей. Почувствовав себя купцом из сказки «Аленький цветочек», Черняев, не ожидая приглашения, налил себе в стакан чай и в свое удовольствие «побаловался плюшками». Найдя на столе пульт от телевизора, он стал щелкать кнопкой переключения программ, чтобы посмотреть, на какие передачи настроен телевизор в этом тихом гостеприимном доме. К своему удивлению, наряду с большим количеством арабских каналов он обнаружил и английские, и американские, и даже китайские, что говорило о широте интересов хозяев дома. Выбрав арабский канал «Аль-Джазира», Евгений Владимирович продолжил отхлебывать слегка остывший, но все же очень ароматный чай.
На экране телевизора периодически появлялся новоявленный халиф недавно образованного «Исламского государства» аль-Багдади, который с суровой серьезностью говорил о праведности мусульман, дающих клятву служению вновь образованному халифату, и о перспективах построения мусульманского общества на заветах пророка Мухаммеда, включая бесплатное образование и медицину. Но головы и другие части тела обещал рубить беспощадно, ежели «шаг влево или шаг вправо»… Потом были кадры боев, шедших на территории Сирии, затем враспев читали суры Корана, и опять комментарии аль-Багдади.
Черняев нашел нейтральный канал ВВС о животных и стал смотреть на жизнь львов в африканской саванне. Английский язык он за последние годы изрядно подзабыл, но здесь текст особой роли не играл и он просто получал удовольствие от красивых картинок экзотического леса.
Минут через пятнадцать Евгений Владимирович услышал легкий шум открывающихся ворот и шелест шин по гравию въехавшего автомобиля. Выглянув в окно, он увидел, как из золотистого «Бентли» вышел Абдул-Вали, которого в полупоклоне встречали вчерашние молодые арабы – федаины, как их называл Абдул-Вали. Через минуту он вошел в комнату и уделил несколько минут бурным приветствиям Черняеву – Валиханову. Спросил обо всем – и как спалось, и не холодно ли было, и успел ли он проснуться к утреннему намазу. На вопрос Черняева, куда подевались все люди и почему он остался один, Абдул-Вали, улыбнувшись, ответил, что это его дом и он может чувствовать себя в нем как хозяин. А то, что никого в доме не было, так это легко объяснимо – они с Абдул-Мамином живут в своих домах в Аль-Айне, а Тахира вчера по его просьбе повезли в самую большую мечеть в Эмиратах, где он и заночевал у «братьев».
– А если тебе кто-то нужен из федаинов, то достаточно дважды хлопнуть в ладоши. – Абдул-Вали хлопнул в ладоши, и на пороге комнаты в полупоклоне появился молодой араб. – Свежего чая и орешков. Быстро.
Пока накрывали на чайный столик, они молча смотрели на экран телевизора, где разыгрывалась драма охоты прайда на одинокого слона. Оставшись одни, Абдул-Вали кивнул на экран и задумчиво сказал: –
