А. Квиннел - Во имя отца
Вечер был прохладным, хотя намного теплее, чем в Москве. Но Замятин все равно не снял свой плащ. Он вел себя как обыкновенный турист, пришедший поглазеть на столицу католической церкви. На площади Святого Петра он остановился напротив апартаментов папы. Глядя на освещенные окна, он представлял себе фигуру папы за одним из них.
Рядом с ним стояла пожилая чета из Америки. Повернувшись к мужу, жена сказала:
— Он, наверное, сейчас ест, милый?
На мужчине было клетчатое пальто и немецкая шляпа с зеленым пером. Он ответил:
— Не, он небось сейчас молится или занимается чем-то в этом роде...
Если бы так, подумал Замятин, направляясь к машине.
* * *Три офицера, сидевших каждый за своим столом напротив Замятина, были майорами, и всем было за тридцать. Они были лучшими молодыми аналитиками в КГБ. Скорее учеными, нежели оперативниками. К удовлетворению Замятина, все они были освобождены от своей прежней работы и переведены к нему в подчинение. Вот уже три дня они перерабатывали всю информацию, поступающую в центр. Они работали молча, иногда совещались между собой шепотом. Офицеры обращались к Замятину только тогда, когда считали, что могут сообщить ему что-то значительное.
Усиление режима на границах привело к тому, что было задержано большое количество правонарушителей. Наркотики, религиозная литература, порнография задерживались па пути в Союз, а иконы, другая церковная утварь при вывозе на Запад. Был задержан человек, подозревавшийся в выполнении миссии курьера британской МИ-6. На границе с Финляндией были пойманы четверо диссидентов с поддельными документален. Но ничего не было такого, что хотя бы косвенно относилось к ватиканскому террористу. Конечно, председатель Госкоминтуриста попытался было поднять большой крик, так как это отпугивало туристов, но звонок от Андропова заставил его замолчать.
Замятин уже направил Андропову отчет о работе за первые двое суток. В докладе было изложено все, что группа предприняла или собирается предпринять. Сейчас Замятин работал уже над следующим отчетом. Ему, конечно, хотелось сообщить Генеральному секретарю что-нибудь значительное, но он понимал: Андропов, несмотря на свое нетерпение, сознает, что прошло слишком мало времени для достижения существенных результатов.
Замятин услышал голоса тихо говорящих между собой майоров, затем один из них обратился к нему:
— Товарищ полковник!
Замятин оторвался от работы и посмотрел на них. Обращавшимся был один из «академиков», самый талантливый и самый молодой, Борис Гудов. Он всегда выглядел вялым, а от его тела исходил неприятный запах, но он обладал исключительно острым умом. Сейчас его обычно сонные глаза были оживлены.
— Что случилось?
Гудов посмотрел на сидевшего справа от него майора Иванова и затем уверенно сказал:
— Четыре дня назад всем нашим агентам в западных секретных службах было дано указание заняться этим делом.
— И что? — спросил Замятин, вспоминая негативную реакцию на это решение со стороны некоторых руководителей КГБ.
— Вы помните о нашем человеке в БНД под кличкой Мистраль?
— Конечно, — Замятин его хорошо помнил.
Мистраль был внедрен в БНД в 1963 году, задолго до чистки, происшедшей после скандала с Гилламом.
Агент пережил эту чистку и постепенно поднимался вверх по служебной лестнице, пока не достиг вершины он стал заместителем директора БНД. Несмотря на столь высокое положение, его активно не использовали, надеясь, что в один прекрасный день он станет главой всей организации. И только страх Андропова за свою жизнь заставил его задействовать в операции Мистраля.
Гудов сказал:
— Им всем было приказано сообщать только информацию государственной важности или по деятельности секретных служб Ватикана.
— И что же?
Гудов похлопал по папке, лежащей у него на столе:
— Вчера Мистраль вышел на связь в Бонне с сотрудником резидентуры. Он передал досье, поступившее в БНД от третьей организации. В нем портреты двадцати четырех курсантов и семи инструкторов лагеря террористов Ибн Авад в Ливийской пустыне. Информация получена двадцать второго числа прошлого месяца.
Продолжайте, — сказал Замятин. Не то чтобы его обуревало нетерпение, просто он заинтересовался этим делом. Гудов продолжал тем же педантичным голосом, а остальные два майора внимательно смотрели на него.
— Товарищ полковник, по идее, это не так уж необычно. Все западные секретные службы, а особенно ЦРУ и Моссад, тратят много времени, стараясь пробить стену секретности, существующую вокруг подобных лагерей. Но эти сведения поступили не от них...
Теперь Замятин уже не мог побороть нетерпение. Он резко спросил:
— Так от кого же они получили эту информацию?
— От "Фонда поддержки церкви за «железным занавесом»!
Замятин нахмурился, но тут же улыбнулся.
— А, наш друг Беконный Священник... Дайте-ка это сюда.
Майор передал папку Замятину. Остальные смотрели на полковника. Тот кивнул им, и они тоже подошли к его столу.
Замятин медленно листал страницы. На каждой из них тушью были нарисованы лица мужчин и женщин анфас и в профиль. Под рисунками были даны краткие описания внешности. Наконец взгляды Замятина и его помощников, заглядывавших в папку через плечо полковника, остановились па изображении молодой и симпатичной девушки с восточными чертами лица. Майор Гудов указал на предложение в конце подписи: «Сексуально неразборчива, нимфоманка». Замятин пробормотал:
— Так, так. Источник этих сведений, видимо, занимался в этом лагере не только боевой подготовкой.
Гудов кивнул:
— Да, вы правы. Сейчас я вам еще кое-что покажу.
Через пять страниц они увидели строгое привлекательное лицо Лейлы. Опять Гудов указал на последнее предложение. Оно гласило: «Сексуально активная; наблюдаются садомазохистские наклонности».
Один из майоров усмехнулся и спросил:
— Как бы туда попасть?
Они все засмеялись, в том числе и Замятин, который почувствовал какое-то облегчение. Он сказал:
— Тебе туда ни к чему. — Он указал большим пальцем в сторону Гудова: — А вот Борис вскоре туда отправится. Присаживайтесь.
Они пошли к своим рабочим местам, сели и стали терпеливо ждать, что же скажет полковник.
Замятин просмотрел последние страницы и затем несколько минут задумчиво сидел не шевелясь. Наконец он поднял голову и властным голосом произнес:
— Майор Гудов, вы немедленно отправитесь домой, переоденетесь в гражданскую одежду, упакуете самые необходимые вещи и отправитесь на базу ВВС в Люблине, где вас будет ждать военный самолет, на котором вас доставят в Ливию. Там вас встретит старший офицер ливийских разведывательных служб, который сопроводит вас в лагерь Ибн Авад. Никто не должен фотографировать курсантов, но разведка это делает, будьте уверены. Вы должны будете сличить фотографии с рисунками. Фотографий будет на одну больше, чем рисунков. На ней и будет наш герой... или героиня. Это может быть и мужчина, и женщина, хотя, скорее всего, это все-таки будет мужчина, если, конечно, боевик папы не лесбиянка.
При этих словах никто не осмелился даже улыбнуться: тон Замятина не располагал к этому. Он продолжал:
— Затем вы опросите всех инструкторов и тех курсантов, которые были в лагере до двадцать второго числа прошлого месяца. Особенно тщательно опросите филиппинку и инструктора Лейлу. Все это вы должны сделать в течение двенадцати часов. Ваш отчет понадобится мне завтра к двадцати двум ноль-ноль. Постарайтесь поспать на пути туда и обратно. И не подведите меня. А теперь идите.
Майор Гудов встал, отдал Замятину честь и направился к двери. Но тут Замятин позвал его. Он протянул ему папку:
— Это вам понадобится.
Смущенный Гудов подошел к нему, но Замятин не был раздражен этим промахом: гениальные люди всегда витают где-то в облаках, опускаясь на землю, лишь когда их об этом попросят. Замятин даже не посмотрел на удаляющуюся фигуру Гудова, уже обращаясь к одному из оставшихся майоров:
— Товарищ Воронцов, вы подготовите транспорт для Гудова и свяжетесь с ливийской разведкой через нашего резидента в Триполи. Можете пользоваться особыми полномочиями.
— Есть, товарищ полковник, — Воронцов потянулся к одному из телефонов, стоявших у него на столе.
Замятин задумчиво посмотрел на последнего помощника, который ожидал приказаний начальника. Наконец тот сказал:
— Майор Иванов, вы закажете нам всем чай!
Иванов улыбнулся и взялся за телефон. Сделав заказ, он повесил трубку и вслух высказал свои мысли:
— Как же Беконному Священнику удалось внедрить своего человека в этот лагерь?
Замятин в ответ вздохнул.
— Мы, конечно, попытаемся это выяснить, но я боюсь, что у нас ничего не выйдет. Никто никогда не сможет до конца определить возможности этого чертова попа.
Он громко выдохнул воздух, взял в руки свой фломастер и с некоторой гордостью произнес:
