Богомил Райнов - Тайфуны с ласковыми именами
ГОРАНОФ. Не понимаю, о чем вы говорите.
ГРАБЕР. Триста тысяч — это большая сумма.
ГОРАНОФ. Ладно, давайте миллион, и дело с концом.
ГРАБЕР. Возможно, по трезвом размышлении я бы согласился на триста пятьдесят.
ГОРАНОФ. Ну хорошо, пускай не миллион. Я согласен на девятьсот тысяч.
— Если верить моему шефу, они сошлись на кругленькой сумме в полмиллиона, — произносит Розмари в качестве эпилога. — Таким образом, Граберу достался камень в три раза дешевле его реальной стоимости. Ничего не скажешь, редкая удача. Только Грабер не из тех, кто склонен довольствоваться единственной удачей, если представляются возможными девять других. Потому что купленный брильянт — действительно один в целой коллекции камней, хорошо знакомой шефу, поскольку сам он пополнял ее перед войной. Коллекция принадлежала какому-то греческому мультимиллионеру из числа крупных судовладельцев, которого потом ограбили нацисты. Впоследствии он умер, не исключено, что и наследников уже нет в живых, если они вообще существовали, но об этом Грабер не стал при мне распространяться.
Она меняет позу и откидывается в угол дивана.
— Я должна была по возможности изменить свою внешность, снять квартиру поближе к вилле Горанофа, которую шеф тотчас же обнаружил путем самой примитивной слежки. Мне было вменено в обязанность наблюдать за всеми действиями старика, чтобы жадность не толкнула его к другому ювелиру, которому он мог бы предложить остальные камни, значительно крупнее первого, по более высокой цене.
Розмари замолкает, как бы пытаясь что-то вспомнить, и рассматривает свои туфли, те самые, на толстых каблуках, — последний крик моды. Потом продолжает:
— В сущности, так выглядела моя задача лишь в первой редакции, впоследствии мне было предложено по возможности завести личное знакомство с Горанофом, втереться к нему в доверие, с тем чтобы по возможности склонить его к мысли расстаться с неудобными и обличительными драгоценностями, разумеется на самых выгодных условиях. Но до этого, как вы сами знаете, дело не дошло. Не только не дошло, но и сама задача усложнилась. Вмешались другие силы и, очевидно, враждебные: Пенеф… Флора… А теперь еще этот нахал из торга.
— Он тоже вынюхал брильянты?
— А как по-вашему? Неужели вы допускаете, что нормальный человек станет покупать за двойную цену какую-то виллу, если у него нет уверенности, что вместе с виллой он приобретает и еще кое-что, спрятанное в ней?
— Но почему вы думаете, что это «кое-что» непременно ваши брильянты?
— А что же еще? Золото в слитках, да? Она опять тянется к сигаретам, и я подношу ей зажигалку.
— Вдумайтесь хорошенько, Пьер: до сих пор никто ничего не нашел. Ни Флора, ни Пенеф, ни Виолета, ни даже полиция. Почему? Потому что сокровище совсем невелико по размерам: маленькая кожаная коробочка с девятью небольшими, но страшно дорогими и ужасно красивыми камнями. Маленькая коробочка, не мешки с луидорами и не золото в слитках.
— Не похожа та коробочка вот на эту? — небрежно спрашиваю я, вытаскивая из кармана вчерашнюю находку и кладя ее на стол.
В первое мгновение Розмари на грани обморока. Румянец совершенно исчезает с ее лица, но тут же возвращается, еще более густой, а ее темные глаза горят странным огнем. Она нерешительно протягивает к коробочке свою белую руку, словно боится спугнуть желанное видение. Наконец она нажимает кнопку, и крышка откидывается, внезапно открыв сияющие камни на темном фоне бархата.
— Десять… — произносит Розмари словно в полусне.
Потом осторожно берет двумя пальцами один из камней, внимательно разглядывает его, смотрит на свет и снова кладет в коробочку.
Сказке пришел конец. Видение рассеялось.
— О Пьер! — говорит квартирантка уже обычным для нее тоном. — Если бы я умерла от разрыва сердца, виноваты были бы только вы. — И, видя мое недоумение, добавляет: — Это не брильянты.
— А что же?
— Это точная копия той коллекции. Шлифованный горный хрусталь.
Розмари резким движением захлопывает коробочку и отодвигает ко мне. Жест ее настолько красноречив, что я не могу не спросить:
— Вы уверены?
— Когда-то коллекцию должны были экспонировать на выставке. И чтобы не стать жертвой какой-нибудь банды, грек заказал у Грабера точную копию оригинальных камней. Грабер мне рассказал о существовании дубликатов. Хотя обмануть они не могут никого, разве что какого-нибудь невежду…
— …вроде меня, — добавляю я. И уныло сую подделку обратно в карман. Розмари испытующе смотрит мне в лицо. Затем спрашивает с полуусмешкой:
— Вы, кажется, в самом деле поверили, что они настоящие?
— Угадали.
— Я просто потрясена… — говорит Розмари как бы сама себе.
— Что же вас так потрясло? — бросаю я недовольно. — Брильянтами я не торгую. Имей я дело с брынзой, я бы сразу вам сказал, качественна она или нет. Ну, а камни…
— Меня изумил ваш жест, — уточняет Розмари. — Изумило то, что вы приняли их за настоящие.
Она машинально гасит сигарету, впустую дымившую на пепельнице, обращает ко мне свой темный взор и тихо произносит:
— Если только я не обманулась, вы меня до такой степени растрогали своими фальшивыми брильянтами, что…
— Приберегите ваши благодарности до лучших времен, — останавливаю я ее. — До того дня, кода я положу перед вами настоящие.
Тут я изображаю на своем лице внутреннюю борьбу и сомнение, словно в эту минуту меня захлестнуло чувство горечи.
— Нет, боюсь, я никогда не предложу настоящие. Зачем они вам? Чтобы вы тут же отнесли их Тео Граберу?
— О Пьер! Не надо бередить мне душу. Вы ужасный человек. Вы искуситель.
— Значит, идея оставить Грабера с носом вам уже приходила?
— Сколько раз! Но это очень рискованно. Ювелиры, они, знаете, как масонская ложа. Зачем мне брильянты, если я не смогу их продать? А если и продам, где гарантия, что Грабер тут же не пронюхает и не начнет меня преследовать?
— Пустяки, — успокаиваю я ее. — Всякое дело надо делать с умом. И потом, всему свое время. Постарайтесь сперва раздобыть брильянты, а тогда будете думать о продаже.
— А каким способом вы раздобыли эти, фальшивые? — неожиданно спохватывается она.
Вопрос, которого я ждал давно, и потому отвечаю спокойно:
— Удивительно глупая история… Как-нибудь я вам ее расскажу.
— Так-то вы отвечаете на мою откровенность?
— Ужасно глупая история, уверяю вас. Кое-что в ней следовало бы уточнить. И я не могу вам ее рассказать, пока не проверю две-три вещи.
— Вы мне не доверяете, Пьер?
— Прежде чем вам доверить что-то, надо сперва самому удостовериться… Разве не достаточно, что я доверился вам и показал эти камни, пусть фальшивые? И как это ни смешно, я нашел их в глубине сада, в каменной вазе.
— В каменной вазе? — задумчиво повторяет Розмари.
Она мучительно что-то соображает, потом лицо ее внезапно светлеет.
— Тогда все ясно. Некто Икс послал Горанофу письмо с угрозой: если тот к такому-то часу не положит камни в такое-то место — имелась в виду, конечно, каменная ваза, — то будет убит. Старик, чтобы выиграть время, оставил в вазе дубликаты. Икс сразу обнаружил обман и осуществил свою угрозу.
— А может, и настоящие камни унес?
— Не мог он их унести. Если бы ему удалось их нащупать, зачем бы он стал убивать Горанофа? Старик не рискнул бы жаловаться на то, что у него украли ранее украденное им самим. А потом, не надо забывать и другое…
— Что именно? — спрашиваю я, поскольку она замолкает.
— А то, что все продолжают вертеться на этом пятачке: Пенеф, Флора, тот, из торга, не считая Виолеты, которая, может быть, не так наивна, как кажется. Если бы брильянты исчезли, можете быть уверены, всех как ветром сдуло бы. Они все знают. Одна я ничего не знаю.
— Только без причитаний, — останавливаю я ее. — Иначе и в самом деле вынудите меня разыскать их, эти брильянты.
— Я не такая нахалка, чтобы требовать этого от вас. Единственное, на что я смею рассчитывать, так это на дружескую помощь.
— В смысле?
— Флоре вы явно приглянулись, грубо говоря.
— И вы меня толкаете в объятия Флоры?
— Я этого не сказала. И полагаюсь на ваш вкус. Но было бы неплохо, если бы вы уделили ей немного внимания, пофлиртовали с ней, чтобы у нее развязался язык. Крупные женщины очень чувствительны к комплиментам, поскольку получают их редко, и размякнуть такой недолго…
— Надейтесь.
— Во всяком случае, вы могли бы вызвать ее на разговор. Порой одно-единственное слово открывает очень многое. Я так беспомощна и стольких вещей не знаю, хотя Грабер твердит, что я запросто могу заменить Второе отделение и Скотланд-ярд, вместе взятые…
— ЦРУ и ФБР, — поправляю ее. — Выражайтесь более современным языком.
— Флора с Пенефом, наверное, что-то замышляют, а что именно — я понятия не имею. Может быть, собираются как-то отвлечь Виолету и обшарить виллу или еще что-нибудь в этом роде.
