Георгий Ланин - Синий тарантул
Работники БОРа на носках подошли к кухне. Они были насторожены до предела. Распахнув дверь, Власов прыгнул в сторону. Этот приём не раз спасал его от верной пули.
Но кухня оказалась пустой.
Оставалась последняя комната — кабинет Будина. Сизов тихо постучал, но никто ему не ответил. Нажав плечом на дверь, Власов убедился, что она на замке.
Проникнув в кабинет, они увидели большой письменный стол и широкую софу. На ней лежал Будин. Грудь его поднималась редко и едва заметно. Лицо было мертвенно бледным.
«Самоубийство!» — понял Власов и, повернувшись к Сизову, торопливо проговорил:
— Врача! Мигом!
В карманах Будина находились спички, папиросы, платок, бумажник, тюбики грима и паспорт на имя Василия Ульяновича Дёмина, 1905 года рождения, по профессии актёра. Власов удивился ловкости шпиона: предчувствуя опасность, тот успел сменить документы. «Настоящий актёр», — заметил про себя Власов.
Осмотр кабинета не дал ничего нового. Только на столе стояла пустая бутылка из-под вина. Закрыв её пробкой и завернув в газету, Власов сунул бутылку в карман. Это сэкономило Язину час дорогого времени.
Будин время от времени стонал.
Когда прибывший врач стал осматривать самоубийцу, Сизов шепнул Власову:
— Приказано везти в тюремный госпиталь. Тебе, Рыжову и мне находиться при нём неотступно.
Через сутки, после ареста Будина, майор Горбатов, дежурный по областному управлению милиции, сидел в просторной комнате, записывая в журнал очередное происшествие. Ветер от вентилятора трепал его волосы. На столике рядом чернела батарея телефонов.
Раздался звонок, и майор услышал приятный взволнованный голос:
— Говорит Зубкова, Галина. Я живу на Дзержинской, 48.
— В чём дело?
— Я мыла окна, которые выходят на улицу. На другой стороне у нас тополя. В них трансформаторная будка. Часов около десяти, вижу, монтёр открыл будку, зашёл внутрь и заперся. Думаю, зачем он закрыл дверь? Что ему делать там в темноте? Вот уже час прошёл, а он всё так и сидит. Прошу проверить. Мой адрес: Дзержинская, 48, между Ленина и Батарейной.
Горбатов тотчас вызвал Гагаркина и Пятакова:
— Берите двух людей и мигом к дому 48, по Дзержинской. Напротив дома трансформаторная будка. Толька что звонила женщина, говорит: в будке прячется человек. Возьмите оружие. Машина заказана.
Вскоре газик мчал Гагаркина и Пятакова и ещё двух людей в штатском на улицу Дзержинского. На указанном месте, действительно, стояла железобетонная будка, в стене которой чернела дверь с белым знаком черепа и скрещённых костей.
Не успели люди из милиции разделиться на две партии, как к ним подбежала миловидная девушка лет 19 в косынке:
— В этой будке, — показала она на трансформатор.
Немного волнуясь, Пятаков достал ключ, подошёл к будке и, раскрыв дверь настежь, отскочил в сторону. Одновременно Гагаркин и человек в штатском крикнули в один голос:
— Чем занимаетесь?
Высокий пожилой человек в робе, с лицом вымазанным маслом, прятался в будке, припав спиной к чёрному трансформатору. Внезапно открывшаяся дверь, лучи слепящего света ошеломили его. Испуганно вскочив, он несколько секунд беспомощно мигал, но, опомнившись, хотел сунуть руку в карман. Однако Гагаркин предупредил его движение, и плоский пистолет иностранной марки с металлическим звуком упал на цементный пол.
37. Неуловимый лайт
Кропотливая работа БОРа, Управления госбезопасности и МВД, помощь жителей Ясногорска приблизили дело Серого замка к завершению. Уже были арестованы Козлов и Будин, уже в камере 40 под особой охраной сидел человек с тёмными глазами. Но главная задача — арестовать Волкова и найти плёнку с секретными цифрами главного журнала — не была ещё выполнена. Она требовала большой точности действий: в минуты ареста крупные разведчики нередко кончают с собой. Самоубийство Волкова явилось бы непоправимым ударом для всей операции.
Подготовку ареста усложняла неприятная новость: задержанный «Будин» на деле оказался Дёминым, актёром областного театра драмы. Фотографии, опознание, протокол допроса работников театра, снятый с лица грим — с непререкаемой убедительностью говорили, что Будин ловко провёл группу сыщиков и скрылся.
Эта неудача сердила утомлённого Язина, мешала ему сосредоточиться. Как показал допрос Дёмина, Будин поступил до гениальности просто. Он предложил Дёмину, с которым познакомился в «Дарьяле», пари — сможет ли тот, загримировавшись, в одежде Будина, пробраться на его квартиру, обманув швейцара? Дёмин принял пари и вёл за собой людей Язина. На Песчаной Дёмин заснул от подмешанного к вину барбитурата.
Было ясно, что ловкий преступник сообщит Волкову о слежке за ним. Поэтому начальник БОРа отдал распоряжение незаметно оцепить Верхний Камыш, скрытно патрулировать Алман в районе бухты, и, при появлении Будина, немедленно арестовать его, не допустив к Волкову.
Язин почти был уверен, что Волков не оставит своего места, считая себя надёжно законспирированным, и это говорило, что время ещё есть.
Вошёл секретарь:
— Депеша.
— Читайте!
«Волков осматривает бакены, посетителей в зоне нет. Перед выездом на реку долго смотрел вокруг в бинокль.
Курков».
Сон человека особенно глубок от двух до четырёх часов ночи. И это было то время, на которое Язин наметил арест бакенщика. Но из головы его всё не выходила собака. Она может спугнуть Волкова, может испортить всю операцию. В прошлом собаки не раз доставляли Язину и его людям много хлопот.
Постепенно начальник БОРа предусмотрел всё: и высокий забор вокруг избы, и пещеру, и бухту, и реку ниже Верхнего Камыша, и овчарку, и подполье в избе бакенщика, и чердак его дома, радиосвязь и оптику, и даже возможное самоубийство Волкова.
Когда план был готов и изложен на бумаге, Язин отправился к генералу Долгову. Начальник Управления безопасности и Язин просидели над схемой предстоящей операции больше четырёх часов.
После того как план был утверждён Москвой, Долгов и Язин наметили день ареста.
В назначенный день Язин получил шесть донесений. Они говорили, что утром Волков не выходил из дому, что на скалах вокруг нет караульных, что бакенщик вышел и около часа сидел на камне в степи, разговаривая сам с собой, затем зажёг бакены и в 9.30 вернулся домой. Последнее сообщение было о том, что в доме его горит свет.
К 11 часам вечера Язин расставил людей оперативной группы у пещеры, на скалах, в бухте, на берегу. Имелся ещё резерв на катере и водолазы особого назначения. Погода благоприятствовала операции: дул лёгкий ветер, бежали низкие мохнатые тучи, накрапывал мелкий дождь.
Поздней ночью заимку оцепили. Во внутреннем кольце приходилось по два человека на сторону забора, во внешнем — на восемь человек больше.
Дав по рации сигнал наступления, Язин и Жуков двинулись к усадьбе с подветренной стороны, осторожно раздвигая мокрую высокую траву. Сняв дождевик и забравшись на зубчатый забор, Язин всмотрелся в непроницаемую темень двора. В окнах тускло горел свет, занавески скрывали внутренность избы. Приняв от Жукова небольшие куски варёного мяса, Язин бросил их во двор и на огород. Одновременно приманка летела через забор и с трёх других сторон.
Собаки всё не было слышно.
Теперь оставалось ждать, когда она съест хотя бы один кусок усыпляющей приманки. Накрывшись капюшоном дождевика, Язин сел прямо на землю рядом с Жуковым.
Прошло полчаса. Свет всё горел. Язин встал и отдал приказ в микрофон портативной рации, висевший под его подбородком:
— Первая линия, вплотную к забору!
Бросив дождевики, Язин и Жуков первыми преодолели забор. Спрыгнув на грядку, они по щиколотки увязли в мягкой земле. На случай, если собака не съела мясо, Язин держал наготове бесшумный пистолет. «Только б не залаяла», — думал он. От этого зависел теперь успех всей операции.
Разросшиеся кусты картофеля цеплялись за ноги, мешали идти. По-прежнему стояла глубокая тишина. Уже до избы оставалось двадцать шагов, как вдруг откуда-то сбоку чёрной тенью выскочила огромная овчарка и с громким лаем кинулась на Язина. Мгновенно два газовых заряда угодили ей в пасть. Упав на полном бегу на передние лапы, собака ударилась головой о землю и захрипела. Но было поздно. Волков получил предупреждение.
— В траву! — скомандовал Язин и грудью упал в мокрый холодный картофель.
Несколько минут прошло в томительном напряжённом ожидании. Все так же горел огонь в окнах, всё так же шумел дождь, но никто не вышел из избы. Выждав ещё, Язин передал по радио:
— Собака обезврежена. Все через забор!
Не успел он опустить микрофон и сделать первый шаг, как воздух прорезал невыразимо страшный протяжный вой, быстро перешедший в душераздирающий хохот разнузданного психопата. Похолодев от ужаса, Язин застыл, точно вкопанный. Жуков выронил пистолет.
