Чингиз Абдуллаев - Забытый сон

— Не думаю. По-моему, они даже не были толком знакомы. Леонидовы вселились в начале девяносто второго, когда Арманд Краулинь там уже не жил. А в девяносто третьем он решил сделать ремонт в квартире своего отца и вывез оттуда почти всю мебель, которую можно было вывезти. Кроме самых массивных вещей. Они остались в квартире. Там работала целая бригада строителей.

— Его сосед по лестничной клетке был строителем, — вспомнил Дронго. — Там работала бригада этого Березкина?

— Нет. Это была частная бригада. Березкин тогда работал совсем по другому профилю. Арманд оставлял нам запасные ключи для рабочих.

— Рябов говорил мне, что в квартире Краулиня сильно пахло краской, когда они туда вошли. Почему же рабочие не оставили окна открытыми? Ведь запах краски улетучился бы быстрее.

— Окна? — вспомнил Андрей и нахмурился. — Окна были открыты, — сказал он после недолгого колебания.

— Окна были закрыты, — возразил Дронго, — на это обратили внимание все вошедшие в квартиру. Во-первых, запах краски, а во-вторых, это обстоятельство должно было быть указано в протоколах осмотра места происшествия.

— Не знаю, — было заметно, что Андрей вспоминает, — но рабочие оставили окна открытыми, это я помню абсолютно точно. Они еще выбрасывали из окон большой картон. Я стоял на улице и видел.

— Но кто-то закрыл окна, — тихо произнес Дронго, — кто-то другой вошел в квартиру и закрыл окна.

— Может, сам Арманд Краулинь? — предположил Скалбе.

— Нет, — мрачно отрезал Дронго, — когда Краулинь вошел в квартиру, окна еще были открыты. Рябов не обратил внимания на окна, он сидел в своей будке. Офицеры, находившиеся в автомобиле, тоже не видели, кто и когда закрывал окна. Это сделал убийца, который вошел следом за Армандом.

— Для чего?

— Думаю, чтобы не было слышно шума.

— Шум был бы в любом случае, — возразил Скалбе, — вы не видели Арманда Краулиня, а я его видел. Это был плотный, сильный мужчина. Один человек с ним не справился бы. Никогда не справился бы. Нужны были двое или трое мужчин, чтобы его повесить.

— Он повесился в угловой комнате, выходящей окнами во двор, — напомнил Дронго. — Там был крюк от люстры. Чтобы достать до этого крюка, он должен был встать на табуретку. В комнате была табуретка?

— Я знаю, что была. Мне об этом Рябов говорил, но меня туда не пустили. Один человек все равно не справился бы с Армандом, это абсолютно точно. И еще записку нашли на столе, об этом тоже говорили.

— Да, я знаю. — Дронго хотел задать следующий вопрос, но опять зазвонил телефон. Это было уже выше всяких сил. Пришлось терпеливо ждать, пока Скалбе закончит разговор, но в этот момент позвонил другой аппарат — внутренней связи. Продолжения разговора пришлось ждать еще две минуты.

— Видите, что происходит? — пожаловался Скалбе, покончив с телефонными разговорами. — У нас такой аврал.

— Я сейчас уйду, — пообещал Дронго, — только два последних вопроса. Арманд приезжал в дом за день до самоубийства, когда вы дежурили?

— Да, приезжал. Он хотел посмотреть, как работают мастера. Да, он был в доме и уехал минут через сорок. Я это точно помню, меня об этом и следователь спрашивал.

— И второй вопрос. В тот день вы передали ключи мастерам. Как вы думаете, они не могли сделать копию? Может, вы кому-то еще давали ключи?

— Нет. Никому. Рабочие брали ключи и возвращали их обратно. Насчет копии не знаю. Но мастера были хорошие, местные ребята. Их было трое. Я их потом в городе часто встречал, очень хорошие специалисты.

— Спасибо, — поднялся Дронго, — вы мне очень помогли. И извините меня, что я не давал вам нормально работать.

— Ничего, — улыбнулся Андрей Скалбе, поднимаясь, — мы рабочие люди, у нас всегда так. — Он крепко пожал руку Дронго, а когда тот уже выходил, добавил: — Я хотел вам сказать про Арманда Краулиня. Он был настоящим человеком. Я таких мало в своей жизни встречал. Может, у него срыв был нервный или его довели. Только мы его все очень уважали. Он был настоящим, не фальшивым. Вы меня понимаете?

— Да. Спасибо вам. И до свидания.

Всю обратную дорогу Дронго снова молчал. Челноков испуганно косился на него, но не решался нарушить это тяжелое молчание. И лишь когда они проезжали мимо Тукумса, предложил водителю съехать с трассы и где-нибудь остановиться, чтобы они могли пообедать. За столом Дронго по-прежнему молчал. Ояр отказался от спиртного, и Дронго заказал немного водки для себя и Челнокова. Хотя водку он почти никогда не пил. Попросив принести лимон, разрезанный пополам, Дронго выжал его в свою рюмку, затем, подняв ее, предложил:

— Помянем Арманда Краулиня, — и, не чокаясь, выпил.

Челноков последовал его примеру, не понимая, что происходит. В Ригу они вернулись около четырех часов дня.

Когда Дронго, попрощавшись со своими спутниками, вышел из автомобиля, Челноков не удержался и спросил:

— Оружие брать не будете?

— Не буду, — ответил он, — я полагаю, что можно обойтись без него. Во всяком случае пока.

Глава 16

Когда Дронго поднялся в свой номер, портье доложил по телефону, что Дронго несколько раз звонили разные женщины и все просили его перезвонить.

— Диктуйте, — попросил он, придвинув к себе блокнот и взяв ручку.

— Два раза звонила госпожа Краулинь, — сообщил портье, — один раз госпожа Фешукова и три раза журналистка Делчева. Вы записали?

— Конечно. И больше никто?

— Больше никто. Только женщины, — не удержался от комментария молодой портье.

— Спасибо, — Дронго положил трубку и молча посидел перед аппаратом. Затем не спеша набрал номер Лилии Краулинь. Ответил незнакомый женский голос.

— Извините, — сказал Дронго, — можно попросить к телефону госпожу Лилию Краулинь?

— Кто ее спрашивает? — спросила незнакомка.

— Меня обычно называют Дронго, — произнес он свою привычную фразу.

— Да, да, сейчас, — женщина сразу передала трубку Лилии.

— Я вас слушаю, — раздался ее тихий голос.

— Вы мне звонили, — сказал Дронго.

— Да. — Было слышно, как она ставит стакан куда-то на столик, стоящий рядом с ней. — Около меня посадили санитарку, меня никуда не выпускают. Говорят, что мне нельзя выходить из дома. Врачи настаивают на немедленной госпитализации.

Дронго молчал. Он не знал, что нужно говорить в таких случаях. Какой-то непонятный микроб вдруг попал ей в голову, начал интенсивно размножаться, убивая эту женщину задолго до отпущенного человеку срока. Но может, в этом ее спасение, что она получила опухоль мозга и через некоторое время уже не будет понимать, что происходит. Тело будет еще жить, сердце — гнать кровь, почки и печень — работать, а мозг будет уже отключен. Что мы такое есть, если не деятельность наших серых клеток? Врачи научились менять сердце, почки, даже печень. А вот с мозгом ничего такого не получается. Или наша душа находится именно там? Может, разум и есть вместилище души? Тысячу лет разум и душу противопоставляли друг другу, считая, что это антиподы. Там, где говорит разум, молчит душа. И наоборот. Но без работы мозга тело оказывается всего лишь куском плоти.

— Вы меня слышите? — спросила Лилия.

— Да, — ответил Дронго.

— Я перечислила деньги на ваш счет, — сообщила она, — узнала его у Эдгара. Он не хотел говорить, но я его упросила.

— Напрасно, — искренне сказал Дронго, — я пока ничего не добился.

— Ничего, — Лилия чуть помолчала и добавила: — Я вам верю.

Он снова промолчал. Разговор становился тягостным. Она это почувствовала.

— Я хочу вам сказать, чтобы вы знали. Это очень важно. В любой момент я могу потерять сознание навсегда. Никто не знает, когда это случится, но никто не дает и никаких гарантий. В общем, я хочу вас попросить… Если вдруг со мной что-нибудь случится… Если я попаду в больницу… Обещайте, что вы придете ко мне и все расскажете. Даже если я ничего не буду слышать. Расскажете мне обо всем, что вы узнали. Я обязательно услышу, я вас почувствую. Вы меня понимаете?

— Да, — твердо произнес Дронго.

— Вы даете слово?

— Даю.

— Спасибо. И успехов вам. До свидания.

— До свидания. — Он осторожно положил трубку. И долго молча сидел перед телефоном. Затем снова набрал номер. На этот раз Татьяны Фешуковой.

— Добрый день, — произнес Дронго, услышав ее голос.

— Здравствуйте, — у нее был печальный голос. — Вы, наверно, еще не знаете, но рядом с Лилией посадили сиделку. Лилии совсем плохо.

— Я с ней только что разговаривал.

— Тогда вы все знаете. Я позвонила, чтобы поблагодарить вас. Нам доставили ваши букеты. Всем женщинам нашего издательства. Зачем вы так беспокоились?

— Мне было приятно. Вы столько времени возились со мной. Если разрешите, я потом приеду в ваше издательство и лично засвидетельствую мое уважение.