Двойное сердце агента - Андрей Болонов
* * *
Олейников мчался по знакомым до боли улицам Волжанска. Он наслаждался скоростью, он наслаждался свободой… За те пятнадцать лет, которые он не был в городе, практически ничего не изменилось: те же цветущие бульвары, те же резные, немного скособоченные домишки, лишь слегка потесненные кирпичными пятиэтажками, фонтан перед парком культуры… Олейников проехал мимо проходной родного авиазавода, где теперь, как он узнал от Плужникова, собирают космические ракеты, затем свернул на площадь… И тут он заметил за собой слежку.
Олейников увеличил скорость – черный автомобиль не отставал. Мотоцикл Олейникова заложил пару крутых виражей, но преследователи цепко сидели у него на хвосте. Дистанция сокращалась. И тут Олейников вспомнил свой старый трюк, который когда-то давно помог ему, мальчишке, случайно разбившему огромную стеклянную витрину универмага, сбежать от преследовавших его на автомобиле милиционеров. Олейников рванул в переулок, шедший по высокому и крутому берегу Волги, домчался до узкой пешеходной лестницы, спускающейся на набережную, и смело направил свой мотоцикл вниз по ступенькам, оставив посрамленных преследователей искать другую дорогу!
* * *
Тонкие березки шелестели молоденькой листвой, по-весеннему радостно пели птички, лазоревым светом играло небо в серебряном зеркале Волги. Яркие лучики солнца искрились на медной табличке:
ОЛЕЙНИКОВА Елизавета Андреевна
1897–1959
Олейников положил на могилу матери букет полевых цветов и нежно погладил резной дубовый крест.
Вдруг, словно почувствовав что-то, он резко обернулся и не поверил своим глазам: перед ним стояла Катя, держа в руках такой же букетик полевых цветов.
– Катя?.. – удивленно прошептал Олейников.
– Ты?! – еще с большим удивлением воскликнула Катя.
Пытаясь совладать с чувствами, они стояли и молча смотрели друг на друга. Наконец, решившись, Олейников сделал шаг вперед.
– Катя, я должен все объяснить…
– Не надо, Петя… – безразлично сказала она, – ничего не надо объяснять. Все в прошлом… Я все давно забыла…
И, словно его здесь нет, она прошла мимо Олейникова, положила букетик на могилу и, не сказав ни слова, ушла.
* * *
– Ну? – нетерпеливо спросил Даллес у входящего в его кабинет Тоффроя.
– Сигнал, оставленный Дедалом, нами считан, – сообщил генерал. – Но, к сожалению, канал, подготовленный для связи с Дедалом десять лет назад, теперь недоступен.
– Недоступен? – удивленно переспросил директор ЦРУ.
– На месте лесного массива, где предполагалось осуществлять закладки, русские построили новый микрорайон – «Черемушки».
– А резервные каналы?
– К сожалению… – развел руками Тоффрой. – За десять лет в Москве многое изменилось. Кроме того, нами получена новая информация, которая может изменить ваше отношение к идее использовать Дедала.
– Что за информация?
– Наш человек в КГБ сообщил, что Дедал выехал в Волжанск.
– В Волжанск? – удивился Даллес. – Но ведь Томас…
– Верно! И Томас направляется в Волжанск, поскольку объект его вербовки на заводе получил посылку и дал согласие на следующую встречу.
– Вряд ли это совпадение… – задумался Даллес.
– Ну… Волжанск – это родной город Дедала… – стал рассуждать Тоффрой.
– Вы думаете, он поехал поплакать у милых сердцу развалин, напоминающих детство? – съязвил Даллес.
Он взял со стола трубку, набил ее табаком, раскурил и, выпустив несколько колечек дыма, спросил у Тоффроя:
– Он ведь был знаком с Томасом?
– Не думаю, что знаком. Но в процессе обучения в «Дабл ЭФ» они могли пересекаться.
– Не верю я в совпадения! – воскликнул Даллес. – Стоило нам только активировать Томаса, как Дедал бежит из тюрьмы. Сначала его по всей стране ищет КГБ, потом то ли его ловят, то ли он сам приходит на Лубянку, предварительно оставив нам парольную метку в арке. И теперь едет в Волжанск именно тогда, когда туда же собрался и Томас, и где находится интересующий нас объект…
– Двойная игра?
– Безусловно! Только с кем? С КГБ? С нами? А может, эту игру затеяла советская контрразведка? Тогда они неплохо осведомлены о наших намерениях.
– Вы подозреваете у нас утечку информации?
– Как говорил один поэт: все может быть, все может быть… В любом случае нам предлагают поиграть. И мы не будем отказываться. Если Дедал знает Томаса в лицо, то и Томасу его физиономия должна быть знакома… не правда ли?
* * *
– Граждане пассажиры, – загнусавили громкоговорители Казанского вокзала, – скорый поезд Москва – Волжанск отправляется с третьего пути. Повторяю…
Стоявший на перроне проводник посветил фонариком на протянутый ему билет и удовлетворенно кивнул. Человек в сером плаще и клетчатой кепке подхватил небольшой чемоданчик и вошел в вагон…
* * *
В Волжанском парке культуры и отдыха было полно народу: крутились карусели, раскачивались качели, скользили по голубой поверхности пруда лодочки, мороженщики и продавцы газировки сновали со своими тележками, а на расставленных вокруг пруда скамейках сражались любители шахматных баталий.
Пошел уже второй час, как сидевший чуть в стороне Зорин, исподлобья поглядывая по сторонам, усиленно делал вид, что сам с собой играет в шахматы.
– Парцаечку? – предложил ему проходивший мимо пенсионер.
– Я уже ухожу, – буркнул Зорин и отвернулся.
Пенсионер пожал плечами и пошел дальше.
– Добрый день, Сергей Александрович! – неожиданно за спиной Зорина раздался бодрый голос Олейникова. – Опять настроение у вас не очень?
– Что за манера у вас появляться ниоткуда? – испуганно произнес Зорин, поворачиваясь к Олейникову. – Ваши шуточки с нашей работой несовместимы! Что за жуткая история в поезде? Вы меня чуть до инфаркта не довели! Когда я поехал опознавать ваше тело…
– Ну и кем оказалось мое тело? – весело перебил его Олейников.
Зорин вздохнул, понимая тщетность воспитательной работы с Олейниковым.
– Труп, обнаруженный в купе, опознан, – сообщил он. – Паспорт на имя Геннадия Чекалина. Удалось установить, что он работал преподавателем физкультуры в одной подмосковной школе.
– Чист как стеклышко? – усмехнулся Олейников.
– На первый взгляд – да. Документы, контакты, биография – все чисто. Но при осмотре тела чуть выше локтевого сустава на внутренней стороне левой руки обнаружены следы выведенной татуировки… – сказал Зорин, закатывая рукав.
– На себе не показывай! – хихикнул Олейников.
Зорин непроизвольно отдернул руку.
– Ну да… следы выведенной татуировки, – продолжил он. – Частично ее удалось восстановить – это обозначение группы крови.
– О, метка Гиммлера! – воскликнул Олейников. – Наш скромный учитель физкультуры служил в войсках СС?
– Похоже, профессионал, – согласился Зорин, – прошедший спецподготовку. Как же он вас… это… не… замочил?.. В смысле как вам это удалось?
– У меня учителя тоже были неплохие. Не люблю, знаете ли, спать под одеялом, а еще и на своем месте. Я подушечки под одеяло положил, а сам на верхнюю полочку. И пока он подушечки ножиком пинал, я аккуратненько достал карандашик…
– Понятно… – перебил его Зорин,
