Олег Красин - Другая жизнь
— Да нет, — продолжил Петр, — это я так. Думал, есть новости о девчонках.
— Нет. Новостей пока нет.
— Тогда пока! Созвонимся.
Петр отключился, а Алексей сел на стул и осторожно начал попивать горячий кофе. В это время в комнату с кофейными аппаратами вошла девушка — его коллега по отделу. Её приняли недавно, и, кажется, звали Оксаной. В ушах у неё были наушники-затычки, из которых лилась громкая музыка, настолько громкая, что была слышна окружающим. Оксана резко кивала головой, стремясь попасть в такт.
Бросив взгляд на своего коллегу, она получила свою порцию к кофе и села рядом с ним. Поскольку плеер её играл достаточно громко, Алексею тоже был слышен русский рэп, который, вероятно, ей нравился. Рэпер что-то невнятно бормотал речитативом, молотили ударники, отбивая ритм. Лёша никогда не понимал такой музыки, её преимущество перед другой, каким-нибудь роком или джазом. Слова плохо разборчивы, мелодии почти нет.
Он с раздражением посмотрел на Оксану. Её музыка, даже в наушниках, мешала думать, и Алексей торопливо допив кофе, выбросил пустой стаканчик в корзину.
Вернувшись к своему компьютеру, он вставил флэшку и открыл её содержимое через «Проводник». На ней оказалось множество электронных папок, озаглавленных по фамилиям и фирмам. Название компаний ему ничего не говорило, а вот фамилии…
Бегло просмотрев их, он присвистнул от удивления. Там были фамилии известных политиков Думы, крупных бизнесменов, ведущих обозревателей СМИ. Много новых фамилий, которые были не на слуху, но могли играть ключевые роли в распределении бюджета. Это была чрезвычайно интересная и важная информация.
Среди папок Алексей нашел фамилию Главного и его заместителя, но больше никто из «Россервиса» не фигурировал.
Как понял молодой человек, все люди — участники запутанных финансовых расчетов, оказались так, или иначе, связаны родственными, дружескими, финансовыми узами, с одним из влиятельных финансовых кланов.
«Так, понятно! — соображал он, — вот чем мы здесь занимаемся! Делаем бабки для важных людей, а армия — только прикрытие». Еще он подумал, что эта флэшка представляет собой бомбу замедленного действия. Попади она не в те руки — может громыхнуть так, что обдаст фигурантов компроматным дерьмом с ног до головы.
«Интересно, что же в самих папках?»
Он попытался открыть несколько, но все они оказались запаролены. Пароля, естественно, не было. Алексей попробовал было набрать фамилию Главного, название компании и другие слова, пришедшие в голову, которые могли прийти в голову и Бульдога, наивно надеясь угадать. Но точки, возникавшие в окне разблокировки, не превращались в волшебный ключик, позволяющий отомкнуть дверь тайны.
«Ничего, айтишники взломают, — решил Алексей, не сильно беспокоясь о шифрах и кодах. — Там, видимо, финансовые и другие важные документы: счета, проводки, описание сделок». Он подумал так, потому что объем каждой папки был в несколько мегабайт.
Тут его посетили мысли о цене. Информация на флэшке дорого стоит. Если её продать — получишь большой куш, сопоставимый с годовым бонусом банковских топ-менеджеров. Искушение было большим, но… Но лучше обменять её на Иру. Так будет правильней! Девчонке сейчас могут грозить большие неприятности, судя по фамилиям людей из списка, которые кормились за счет фирмы «Россервис».
У него не было особых терзаний по поводу дилеммы: деньги или девушка. Он всегда считал, что деньги можно заработать. В больших или меньших количествах. Жизнь, увы, заработать нельзя, тем более, не стоит брать ответственность за чужую жизнь.
Он вытащил флэшку из порта компьютера, засунул себе в карман. Нужно было искать заинтересованное лицо, возможного покупателя, у которого находится девушка, а потом совершить обмен.
Глава 20
Рано утром, как обычно, Вера приехала на работу. У дверей стоял молчаливый охранник. Это был Горбоносый. Он ничего не сказал Вере, как всегда скользнул по ней профессиональным равнодушным взглядом и отвел глаза в сторону.
Она хотела спросить у него об Ирине, но потом подумала, что простой охранник не может знать о последних событиях в их полузасекреченной фирме. Он стоит в холле целый день, в её офис не поднимается, их разговоров и сплетен не слышит.
Девушка пошла к лифтам, тем не менее, чувствуя на спине его взгляд. В кабинке лифта просторной, по-утреннему пустой, она нажала свой девятнадцатый этаж и лифт начал неутомимое движение вверх.
Вера недоумевала. Она отдала вчера флэшку Алексею, но Ира не появилась. Подруга не позвонила ей на мобильник, не было от неё писем и по электронке. «В Контакте», на свою страничку она тоже не заходила. Это было непонятно!
Неужели Лёша не отдал флэшку кому следует? Или те, кто ей звонил, обманули её?
В это время раздался мелодичный звоночек, обозначавший, что лифт прибыл на выбранный этаж.
— Жизнь это прощание с самим собой. Оно бывает долгим или коротким, как выпадет случай. Или как карта ляжет, если вам так больше нравится.
Вера усмехается. Она разговаривает с Горбоносым, находясь возле своей машины — кабриолета цвета алого коралла. Верх у него откинут назад, открыв посторонним взорам сливочно-кофейную обивку салона и сидений.
Она положила назад мольберт с красками, складной зонтик, корзинку с легкими закусками. Во время занятий рисованием Вера не привыкла много есть.
— А я всегда думала, что жизнь, это большое приключение, — небрежно замечает она. — Вы философ. Где учились, в Саламанке или Сорбонне?
— Нет, я лишь самоучка, простой созерцатель, — задумчиво отвечает Горбоносый. — Будете рисовать? — интересуется он. — Опять природа…
— На этот раз поеду на море. Я давно собиралась, сейчас уже пора. Я чувствую, что пора!
Горбоносый изучающе смотрит на неё.
— Что вы так смотрите? — спрашивает она, улыбаясь. — Пытаетесь разгадать загадку?
— Пока нет. Пока загадки не существует, может быть после? Когда вернетесь с взморья? Тогда я её разгадаю.
Он замолкает, и его молчание таит в себе невысказанные мысли, о которых он не хочет говорить раньше времени.
— Ничего-то вы не узнаете! — произносит она в шутку. — И сейчас не знаете, и не узнаете потом. Мне пора! Меня ждут волны и чайки! Любите море?
— Не так, чтобы уж очень, — Горбоносый неуверенно поводит плечами, словно не знает точного ответа. — Я никогда не купался, не умел плавать.
— Да ладно! Не может быть!
— Это так! — говорит Горбоносый и в его голосе Вере слышится печаль.
— Тогда поедем со мной. Окунетесь и поправите положение. Как можно не купаться? Не понимаю!
— Нет, это будет неправильно, — возражает охранник. — Я ваше порождение, а в ваших фантазиях я не купаюсь и не загораю. Я такой, как есть, как видите меня сейчас.
— А если я представлю вас в шортах и резиновых тапках на пляже? Я ведь могу это сделать? — проявляет она настойчивость.
— Можете. Вы можете представить всё, что пожелаете. Указывать вам никто не вправе!
— Тогда я хочу, чтобы вы поехали со мной! Я, в конце концов, здесь главная. Приедем, а там я представлю вас раздетым, лежащим на пляже. Тогда вы сможете раздеться. Я вообще… — Вера замолкает на минуту, глаза её лукаво блестят, — могу представить вас голым…
— Представить можете, — спокойно отвечает Горбоносый, — но ничего интересного для вас моя фигура представлять не будет. Вы не видели моего настоящего тела, не знаете где у меня шрамы, родинки, где растут волосы на груди, извините за такие интимные подробности. Поэтому я предстану пред вами в виде некоего глянцево-журнального мачо, культуриста с раздутыми мышцами.
— Да? — Вера улыбается. — И что в этом плохого?
— Увы, это будет не моё тело, — констатирует Горбоносый, — моя будет лишь голова. Я буду похож на кентавра — существо из двух разных тел.
— Как у Гойи, — задумчиво роняет Вера, она уже не улыбается, с сочувствием глядит на Горбоносого, — «Сон разума рождает чудовищ». Успокойтесь, я не буду представлять вас раздетым.
Разговор начинает её тяготить, как тогда, в «Негреско», превращаясь из шуточного в серьезный, с оттенками никому не нужной драмы. Она прощается, садится в кабриолет и едет к морю.
Дорога идет меж высоких гор, извивается, ныряет в тоннели, пролегает вдоль побережья. По краю гор клубится сизый туман, который медленно сползает в волны и там оседает, постепенно растворяясь в их синеве. Вера надеется, что когда приедет на место, туман рассеется, и она сможет писать море без помех.
Ветер треплет её волосы. Сбоку мелькают вертикальные отроги серых, темно-желтых, бурых гор, подступающих к самой дороге, теснящих её в море. Но дорога не уступает и упорно прогрызается сквозь скалы. Гонка по горному серпантину нравится девушке, потому что дарит ощущение раскованности и полной свободы.
