Данил Корецкий - Спасти шпиона
– Так я серьезно! – повторил Юра. – Я ведь ни разу этим не занимался! Что там – бланки какие-то особые нужны?… Или – что?
– Понимаешь, Юра, – медленно проговорил Ремнев, – если серьезно, то за всю свою карьеру мы с Кастинским еще не поймали ни одного американского шпиона. У нас просто опыта такого нет.
Кастинский хмыкнул.
Юра почувствовал, что краснеет.
– Но я же не это имел в виду!…
– Мы тебя хорошо понимаем, – ответил Кастинский. – Ты имел в виду что-то совсем другое. Но помочь ничем не можем.
– При всем желании, – добавил Ремнев.
– Ладно. Спасибо и на том, – сказал Юра и положил перед коллегой досье на экстремистские организации.
– Распоряжение начальника. Раз шпионов могу ловить только я…
Не обращая внимания на возмущенное кудахтанье Ремнева, Евсеев сел за свой стол.
Значит, он поторопился с выводами – никакого товарищества не возникло! Ну и ладно, сами обойдемся…
Юра набрал телефон Шуры. Длинные гудки. Телефон они, похоже, так и не включили. Он положил трубку на рычаг, отправился в спецбиблиотеку и изучил соответствующий приказ. Потом вернулся и написал рапорт на имя генерала Ефимова.
«…ввиду того, что подозреваемые имеют допуск к особо важной информации, прошу санкционировать ограничение полковников Катранова и Мигунова, а также майора в отставке Семаго в фактическом доступе к такой информации, а также разрешить организацию наружного наблюдения и аудиовизуального контроля за перечисленными лицами…»
Подумав немного и вспомнив шпионские триллеры, Юра добавил:
«Считаю целесообразным довести до каждого подозреваемого маркированную дезинформацию, утечка которой поможет идентифицировать источник и определить – кто из перечисленных лиц связан с иностранной разведкой».
* * *27 октября 2002 года, Москва
– А Достоевского у тебя не найдется, папаша?
Семенов поднял голову. Невысокий парень в лыжной куртке, капюшон опущен на глаза, стоял перед лотком и нахально лыбился, разглядывая его. Потом стал небрежно перебирать укрытые полиэтиленовой пленкой мужские журналы.
Семенов насупил брови.
– Нет Достоевского.
– А Мэрилин Монро? – тут же спросил парень и заулыбался еще шире.
– Кончилась Монро, – буркнул Семенов.
Парень явно чего-то хотел, Семенов только не знал, чего именно. С «крышей» порядок, на гея или кавказца он не похож, налоги выплачены, ширинка застегнута.
– Чего надо? – спросил Семенов прямо.
За мгновение до того, как вопрос прозвучал, улыбка на лице парня погасла, взгляд заскользил в сторону и остановился, как бывает у людей, разговаривающих по телефону. Он отвернулся и торопливым шагом пошел прочь от книжного лотка. Семенов видел, как парень сел в припаркованный перед магазином старый «БМВ» на пассажирское сиденье. «Дворники» на лобовом стекле качнулись, смахивая со стекла водяную пыль, но машина продолжала стоять, никуда не двигаясь.
Семенов вдруг понял, зачем этот парень пришел и кого ждет. Сердце ёкнуло. Ничего, ничего. Он стреляный воробей, суетиться без лишней нужды не станет. Не на такого нарвались.
Рука нащупала в кармане черные пластиковые очки, которые для бывшего сотрудника службы наружного наблюдения КГБ СССР Алексея Федоровича Семенова были такой же неотъемлемой частью имиджа, как для Боярского его широкополая фетровая шляпа. Но не в них дело: вот под очками ножик с острым выкидным клинком, он сейчас может куда больше пригодиться. Только надо, чтобы удобная рифленая ручка сразу влипла в ладонь и ничего лишнего под пальцы не попадалось.
Семенов вытащил очки, покрутил, но надевать не стал. Уже почти зима, снег вот-вот пойдет, да и темнеет рано. Человек в черных очках выглядит на таком фоне диковато и привлекает лишнее внимание. И хотя он уже давно перестал быть невидимкой, но по-прежнему считал, что привлекать внимание совершенно ни к чему. Поэтому очки сунул за пазуху, снова нырнул рукой в карман и на этот раз сразу поймал нож – теперь ничего не мешало, вот и кнопка под большим пальцем…
Нож он купил неподалеку, в подземном переходе, за сто пятьдесят рублей. А в «Кольчуге» точно такой же стоит шесть тысяч! Значит, не точно такой, видно, там сталь другая… Только чем уж таким она другая, если эта в сорок раз дешевле? Если бы из картона или фанеры, тогда понятно… Нет, сталь – матовая, с зеркальной режущей кромкой и зубцами у основания, карандаш вон одним взмахом пересекает! Потому что тот, за шесть тысяч, – для дураков-богатеев, которым все равно, сколько платить. А ему, так лучше и не надо… Алексей Федорович удовлетворенно хмыкнул, поежился на пронизывающем ветру, плотнее запахнул ворот.
Сезон завершается, во второй половине ноября все открытые лотки сворачивают до самого апреля, да и сейчас уже уличная торговля считай что заглохла. Кому из читателей охота перебирать книжные корешки, стоя под ледяным ветром? Уж лучше спрятаться в большом теплом магазине – там, в случае чего, и кофе можно попить…
В салоне «БМВ» белые, запотевшие стекла. Давно ждут. Но, судя по всему, «мама» с «дочкой-музыкантшей» должны скоро объявиться. Самое обидное, Алексей Федорович не знал, кто эти парни: то ли эфэсбисты, то ли бандиты, – те самые, что «крышуют» здешнюю героиновую заводь. Сейчас все на одно лицо, и повадки у них одинаковые. Во втором случае ему, конечно, очень не поздоровится.
Ладно, поживем – увидим.
Семенов поправил выехавший из-под полиэтиленового покрывала край «Кулинарного атласа». Глаза привычно отфильтровывали снующую перед ним с утра до вечера толпу.
Вон, идет военный в полковничьей папахе – прямой, подтянутый, холеный штабист, на рукаве эмблема: перекрещенные желтые пушки, любо-дорого посмотреть. Полковник то ли живет, то ли работает неподалеку – Военный университет рядом, и до Генштаба рукой подать, а может, в универсам заходит за хлебом, колбасой и пельменями, – он часто здесь мелькает.
А за ним в десятке метров – «хвост». Именно что «хвост», Семенов не сомневался. Мужчина в неприметной балахонистой кожанке третий день за полковником как приклеенный ходит. Алексей Федорович вспомнил, как сам топал за объектами, и невольно посочувствовал бывшему коллеге: холод, слякоть, а ты крадись за ним невидимкой, товарищ прапорщик, держи дистанцию, но не теряй из виду! И смотри, не упусти, а то выпрут тебя из Системы и будешь мыкаться на гражданке, в лучшем случае, может, устроишься вот так, книгами торговать… А зимой, кстати, торговли нет, и зарплаты нет, живи себе, голубок, на одну пенсию! И все из-за того патлатого американского шпиона, которого он упустил в семьдесят втором! Был бы сейчас генералом ФСБ или полковником, командовал бы сотнями «топтунов», таких, как вот этот неприметный мужичонка…
Хотя «таких» или «не таких», тоже непонятно: кто он есть, этот неприметный в своей кожаночке? То ли по государеву делу ходит за объектом, то ли жена полковничья его наняла, то ли бандиты. Может, это вообще киллер какой – ликвидацию готовит. Все перемешалось, ничего не разобрать – где свои, где чужие…
Вот «Норд-Ост» взять. Такая оплеуха. Это как если бы белорусские партизаны в сорок втором году захватили здание Берлинской оперы! Семенов не раз потом прокручивал перед глазами тот день двадцать третьего октября, вспоминал пестрый многолюдный поток, прошедший перед его глазами, вспоминал… И не мог вспомнить. Не мог быть уверен, что он видел их. Или, наоборот, – что не видел. В Москве очень много «черных». Он даже перестал их вычленять из общей толпы, глаз привык!… поскольку московская толпа без них, этих чеченцев, грузин, армян, уже не похожа на московскую толпу. Все привыкли. В иные минуты Семенов будто бы как вспоминал, что – да, именно тот, которого показывали по телевизору, помощник Бараева по имени Руслан… В начале третьего, сразу после обеда, он выходил из метро вместе с молодой женщиной, Семенов еще обратил внимание, что у нее курточка-то уж больно свободная, на два-три размера больше, рукава болтаются… А потом переключился на пьяных шпанят, что затеяли драку у магазина. И – все. И забыл про этого Руслана.
Если это был именно он, конечно.
Семенов не знал. Он сомневался. Ну, на кой, скажите, конспиративному боевику нужно шастать в метро накануне операции?… Вроде ни на кой. Если только они, бараевцы эти, не планировали параллельный теракт на какой-нибудь из подземных станций…
Все эти дни Семенов сомневался и был очень зол на себя. А если бы?…
Если бы он обратил внимание, то все равно никому ничего не сказал бы. Потому что он больше не сотрудник этой уважаемой организации. Поймать бы этого патлатого да набить ему морду! Хорошенько набить, от души!
А если бы – сказал?
Тогда его все равно никто не стал бы слушать.
А если бы послушали?
