Спасти «Скифа» (СИ) - Кокотюха Андрей Анатольевич

Нельзя кричать, это правильно. В два прыжка добежав до дерущихся, Чубаров, подгадав момент, двинул сотниковского противника по затылку. А когда тот враз обмяк, рывком перевернул лицом вверх. Схватил за грудки, встряхнул, зашипел в лицо:

– Глохни, сука! Поживешь еще!

– В окно, – коротко пояснил Сотник, споро поднимаясь с земли. – Как чувствовал…

– Куда ему еще… – Чубаров снова встряхнул пленника, который слабо застонал при этом, не сдержался – ударил в лицо, стараясь причинить боль и пустить кровь, чтобы огорошить его сразу, отсечь любые мысли о возможности сопротивления. – Молчи, падаль, и веди в дом – поживешь еще.

Вырваться беспалый не пытался – покорно пошел вперед, отпер дверь – ключ оказался в кармане, и не вошел, а влетел внутрь: так сильно Чубаров толкнул его в спину. Не устояв на ногах, пролетел по коридору, и подняться не успел – подоспевший Соловей тут же дал волю свой злости, в слепой ярости топча предателя ногами. Сотник вмешался вовремя, столкнул Максима с лежащего, кивнул на дверь – запри, мол, а когда тот отошел, вытащил фонарик, ослепил захваченного лучом света прямо в глаза. Когда тот попытался закрыться – получил по рукам.

– Не убивайте, – зачастил он. – Товарищи, пожалуйста… Меня заставили…

– Апостолу Павлу на том свете расскажешь, кто тебя заставил! – резко прервал его Сотник. – Есть соседи рядом?

– Рядом – нету… Кого увезли на работы… В Германию… Кого расстреляли… Это сейчас уже, когда немцы второй раз…

– Все равно не ори. Говори тихо, отвечай на вопросы. Зовут как?

Беспалый молчал, тяжело дыша. Появился Чубаров, услышал последний вопрос Михаила, не услышал быстрого ответа. отстранил командира, сгреб провокатора в охапку, рывком поставил на ноги, впечатал в стену.

– Слышь ты, стукач поганый! Потрох ты дешевый, сука гестаповская! Ты сейчас базланить начнешь мне, как на исповеди, понял, нет? Только я не поп, я вообще не святой, я грехов тебе, падаль, отпускать не буду! Я тебя так застрелю, сразу!

– Все равно ведь… – прохрипел тот.

– А как ты думал?

– Пригожусь… я…

– Вот и докажи. А мы рассмотрим с командиром.

Увидев в свете фонарика стул, Чубаров поволок провокатора к нему, усадил, обошел со спины, приставил к затылку ствол пистолета. Сотник устроился напротив, фонариком продолжая слепить лицо беспалого.

– Посмотрим, на что ты нам сгодишься. Немцев тут нету рядом, так что сейчас твоя жизнь поганая, сука, от нас зависит. Звать как?

– Яровой… Яков… Яша…

– Скольких наших сдать успел?

– Нисколько… Меня оставили для связи… Не с партизанами… А никто не приходил, вот сегодня вы только…

– Давно продался?

– Меня радист сдал… Меня тоже предали, еще раньше! – он изо всех сил старался оправдаться.

Разведчики переглянулись.

– Два дня назад, получается? Когда тебя забрали?

– Ночью…

– Сам признался, Яша? Что-то не вижу следов мучений.

– Они знали все. Пистолет к башке, вот так же, как вы сейчас…

– Лучше б ты тогда издох, – в сердцах бросил Чубаров, еще сильнее вжав ствол в затылок Ярового.

Тот поморщился, но стон сдержал.

– Понятно… – сказал Сотник. – Наши, которые у тебя здесь были сегодня, – живы?

– Одного убили на месте. Сам видел. Он предупредить хотел того, кто на улице ждал…

– Виля, – вздохнул Чубаров. – Виля, значит…

Снова не выдержал – замахнулся для удара, но Михаил жестом остановил его.

– Второй?

– Увезли. Раненый он.

– Куда?

– Гестапо.

– Тебя почему отпустили?

– Не нужен уже… Я так думаю, не до меня им пока… Может, оставили, куда я денусь…

– Тоже верно, – согласился Сотник. – Кому именно ты докладывал? Кто там заправляет?

Яровой судорожно сглотнул подступивший к горлу ком.

– Начальник гестапо – Хойке… Гауптштурмфюрер… А потом другой приехал, специально выписали, как я понял. По-нашему чешет хорошо…

Похоже, первый испуг проходил, Яков держался все более уверенно. Будто не показания давал, не о своем предательстве рассказывал, а делился со своими полученной секретной информацией.

– Этого как звать?

– Брюгген… Имя еще такое, как плетка… Кнут! Точно, Кнут его зовут!

– Хорошо, Яша, что его зовут Кнут, – проговорил Сотник. – Только тебя он ни кнутом не драл, ни пряниками не кормил. Или кормил пряниками?

Яровой промолчал. А Михаил на ответе не настаивал: говорить, и правда, не о чем особо.

– До нас к тебе кто приходил? Ведь приходил кто-то, а, Яша?

– Так радист же и был! – теперь Яровой зачастил. – Кто с ним, сколько их – я не видел! Пришел, назвал пароль. Я ему, как положено, назвал адрес, ну, куда дальше… Холодная Гора… Только я не все сказал, правда!

Разведчики снова переглянулись.

– Что ты мелешь? Давай сначала и подробно, мы и так тут с тобой задержались, – велел Сотник.

– Говорю же – пригожусь еще…

– Червям ты могильным пригодишься, паскуда, – неожиданно спокойно произнес у него над головой Чубаров, и в наступившей как-то вдруг тишине отчетливо щелкнул взводимый курок.

– Нет! – выкрикнул Яровой. – Не надо! Я знаю!

– Что ты знаешь?

– Немцы… Гестапо… В общем, ищут какого-то Скифа… Меня спрашивали, а я ни сном ни духом… Только радист мне засветился, его потом самого… А он меня…

– А я сейчас, сука, тебя! – снова рявкнул Чубаров.

– Тише, – жестом остановил его Михаил. – Я вроде понимаю, чего этот скот хочет.

Приблизившись вплотную к сидящему, Сотник наклонился вперед, вплотную, услышал, как часто и громко тот дышит. Убрал фонарик, чтобы видеть испуганные глаза Якова. Спросил осторожно, так, словно рыбак подсекает клюнувшую крупную рыбу:

– Ты знаешь, куда тот, кого называют Скифом, должен был пойти потом, от тебя?

– Знаю! И немцам не сказал! Не сказал я немцам, говорю – дело мое маленькое, и поверили они мне…

– Лучше б не поверили и шлепнули, – Сотник говорил совершенно искренне. – Почему молчал, если знал? Железный крест бы получил…

Яков облизал пересохшие губы.

– Наши пришли зимой – а потом опять немцев пустили, – зачастил он. – Кто знает, как оно повернется. Мало ли… Такая махина зашевелилась, а наши – драпают наши! Чего смотришь? – он совсем осмелел. – Драпают! Не удержали Харьков, и сколько еще не удержат городов – Бог его знает. Если я Аньку спасу, если ее от немцев уберегу…

– Стоп! – Сотник ткнул Ярового стволом в грудь, разом прервав словесный поток. – Какую Аньку? Кто такая Анька?

– Сорока… Аня Сорока… Я ведь из-за нее тут остался, а мог ведь… А, ладно, мог не мог… Она меня рекомендовала, она связная… Ну, не то, чтобы связная… На Журавлевке живет, прачка в казармах… Это в бывшей школе, на Бурсацком… Хата у нее своя… Там база… Перевалочная… Эти конспираторы думают, я не пойму, так все сложно придумали… Анька знает…

– Что знает?

– Анька тут все знает… Она у немцев на хорошем счету, наши…

– Ты за базаром следи, сука! – прервал его Чубаров. – Кто для тебя наши, подумай хорошенько!

– Ну, хлопцы, вы ж понимаете, я…

– Не отвлекай его, – раздраженно бросил Сотник. – Понятно все, Яша, понятно, ты не тяни кота за хвост. На хорошем счету Анька, дальше что?

– Ага, – закивал Яровой. – Она, ну, по заданию, с офицером… В общем… А ее специально убить хотели, вроде как месть… Не убили, конечно, мимо стреляли…

– Понял, человек надежный. И ты ее не сдал, верно?

– Не сдал! Я ее люблю, чтобы вы понимали… То, что она с офицером, – так по заданию же… Понимаете… – тон его вдруг резко изменился, теперь уже в голосе звучали чуть заметные героические нотки. – Что вы понимаете… Если есть возможность ее немцам не сдавать, если не спрашивают про нее, так зачем тогда? Пусть себе…

– Верно, – подхватил Чубаров. – Знакомая песня. Потом подкатываешь к бабе тихим фраером – я, мол, тебя, дорогая, от верной смерти всю дорогу спасал. Даже немецкого офицера, с которым ты для легенды кувыркалась, тебе простил. Видал, командир, как такие стукачи мыслят? У блатных примерно такой же ход рассуждений. Стукачи, Миша, всегда так, ты уж мне поверь…