По тонкому льду - Георгий Михайлович Брянцев
— Резонно! — одобрил Кочергин. — Но не следует быть твердо уверенным, что жертва или убийца непременно участвовали в ужине. Так?
Я кивнул. Я умел быстро соглашаться с доводами начальства, а Дим-Димыч возразил:
— Ну, если оба не участвовали, то уж во всяком случае она-то в ресторане была. Чемодан, судя по вещам, принадлежит женщине.
— Возможно, и так, — кивнул Кочергин. — Будущее покажет.
Когда наш доклад был исчерпан, Кочергин предложил нам посидеть в его кабинете, а сам пошел к начальнику управления.
Вернувшись, он сказал:
— Осадчий не в особом восторге от вашей поездки, но наметки одобрил.
Зайдите к дежурному по управлению и от имени Осадчего передайте приказание: пусть повиснет на телефоне, обзвонит все соседние управления и выяснит, в каком городе имеется ресторан с названием, оканчивающимся на «наль». Все!
Вечер в вашем распоряжении. Отдыхайте!..
Дома я принял ванну и в расслабленно-блаженном состоянии в теплом халате лежал на диване, покручивая регулятор радиоприемника.
Чужеземная музыка нравилась Лидии и даже теще, и я, блуждая в эфире, выискивал для них экзотические танго и блюзы.
Вдруг зазвонил телефон. Я вскочил с дивана и схватил трубку:
— Лейтенант Трапезников слушает…
Говорил капитан Кочергин. Дежурный по управлению связался пять минут назад с Орлом, и оттуда сообщили что у них имеются гостиница и ресторан с окончанием на «наль» и называется полностью «Коммуналь».
— Значит?.. — начал было я.
— Значит, приходите сейчас в управление, — закончил за меня Кочергин, — получайте документы и езжайте в Орел. Я туда позвоню, и вас встретят.
— Я один?
— Почему один? Брагин тоже!
— Слушаюсь, — и я повесил трубку.
Сборы заняли несколько минут.
1 марта 1939 г (среда)
Утром мы с Дим-Димычем были уже в Орле и обосновались в приличном, но без удобств номере гостиницы «Коммуналь».
И, конечно, сразу приступили к делу.
Бухгалтеру ресторана, представшему перед нашими очами, я предъявил изъятый из томика Чехова счет и спросил:
— Ваша фирма?
— Так точно, — подтвердил тот по-военному.
— Можете определить по почерку, чья это рука?
— Без ошибки! — не колеблясь, ответил бухгалтер. — Счет писал Ремизов.
Старый официант. Так сказать, ресторанный корифей.
— А как его повидать?
— Только вечером. С утра он выехал куда-то за город. Вернется прямо на работу.
— Жаль. Ну да ничего не поделаешь. Вечером так вечером… Предупредите Ремизова, что он нам нужен.
— Хорошо.
Мы побродили по городу, который не произвел на нас особого впечатления.
Город как город.
Дим-Димыч сказал:
— Бывают города лучше — таких много, бывают хуже — таких меньше.
С этим, пожалуй, можно было согласиться. Орел не шел в сравнение с такими же, как и он, областными центрами: Воронежем, Ростовом, Краснодаром, Ставрополем, не говоря уже об Одессе, Харькове, Горьком. Возможно, что летом, в зелени, он выглядит наряднее, веселее, но сейчас, в марте, заметенный снегом, с нерасчищенными мостовыми и тротуарами, с закованными в лед Окой и Орликом, он показался нам серым, скучным.
Мы заглянули в областное управление, и здесь нас известили о звонке капитана Кочергина. Он искал меня. Я прошел в кабинет начальника секретариата и с его разрешения попросил станцию соединить меня с нашим управлением.
Ответил майор Осадчий. Оказывается, получен ответ из Благовещенска.
Данные о неизвестном мужчине совпадают. Он тоже средних лет, блондин, глаза большие, голубые, светлые, шевелюра пышная светло-каштановая На левой щеке хорошо приметная красная родинка.
Мы вернулись в гостиницу.
Ровно в шесть часов вечера порог нашего скромного номера переступил хмурый по виду и довольно грузный старик, с прямым пробором в седых волосах и с серыми мешками под глазами. На нем была черная, хорошо отглаженная пара.
Держался он чересчур прямо. От него веяло этакой величественной холодностью.
— Я есть Ремизов, — представился он вместо приветствия.
По нашему договору беседу с ним должен был вести Дим-Димыч.
Он пригласил официанта сесть возле стола, положил перед ним все тот же счет и спросил:
— Знаком?
Ремизов вооружился старомодными очками в белой металлической оправе, взглянул на бумажку и просто сказал.
— Моя работа.
Я ожидал встречных вопросов. А в чем дело? А зачем это вам? А что случилось?
К людям, которые так поступают, я отношусь с предубеждением. Они или неосторожны и выдают себя, или чрезмерно любопытны, что нескромно, или, наконец, трусоваты из-за не совсем чистой совести.
Ремизов, отрадно отметить, не подпал ни под одну из этих категорий.
Вопросов от него не последовало. Он вложил очки в твердый футляр, спрятал его в карман и стал преспокойно курить, будто не имел никакого отношения к счету, лежавшему перед ним.
— Помните этот ужин? — поинтересовался Дим-Димыч.
— Как не помнить? Знатный ужин. Такие не часто у нас бывают в будние дни.
— Клиентов не разглядели? Что за люди?
— Нездешние. Проезжие, видать. Но солидный народ, вежливый, обходительный.
Ремизов обратил наше внимание на детали, которые он подметил сразу.
Гости в конце ужина заказали кофе с ликером. Местные этим не шалят. Потом попросили специальные рюмки, а их отродясь не было в ресторане. А местные, уж если доходят до ликера, то пьют его или из бокалов, как вино, или из стопок.
— Сколько же их было? — спросил Дим-Димыч.
— Пять персон. Две дамы и трое мужчин.
«Значит, мы не ошиблись, предположив, что в ужине участвовало пять человек и
