Чингиз Абдуллаев - Взращение грехов

— Мужчинам легче, — задумчиво произнесла она, — вам легко передвигаться по этому пространству, менять города, страны, континенты, заводить новые знакомства и легко их забывать. Нам труднее. Вы же понимаете, насколько женщине бывает труднее. К тому же я не так легко схожусь с людьми.

— Нужно, чтобы вас залили водой, — пошутил Дронго.

— Видимо, да, — согласилась она, — иначе я бы никогда к вам не поднялась. Но мне еще предстоит ехать на машине завтра целый день. И поэтому нужно было принять душ. Извините, что я вас побеспокоила. Сейчас понимаю, как некорректно я поступила.

— Ничего страшного. Если бы не вы, я бы никогда не познакомился с этой дежурной и не узнал нравы в местных провинциальных гостиницах.

— Вы думаете, этот опыт чего-то стоит?

— Любой опыт чего-то стоит, — сказал он.

— Я сейчас переоденусь и уйду, — предложила Инна.

— Нет, — сказал Дронго, — не нужно. Уже полночь. До шести часов утра осталось не так много времени. Я думаю, что вам нужно лечь и немного поспать. У меня две кровати, на второй никто не отдыхал.

— Я заметила, — кивнула Инна. — А когда вы отсюда уезжаете?

— Не знаю. Может, через день, может, через два. А может, через три. Пока не знаю.

— Через три нельзя, — лукаво заметила Инна, — придется выполнять обещание, которое вы дали дежурной.

— Ничего. Как-нибудь вывернусь. Объясню, что тяжело заболел туберкулезом или бубонной чумой. Повешу табличку, чтобы не входили. В общем, как-нибудь отобьюсь.

— Смешно, — она задумчиво провела рукой по ручке кресла. Затем подняла голову: — Можно я задам вам личный вопрос?

— Задавайте.

— Я столько про вас слышала. Столько разных легенд и небылиц. Даже не знаю, с чего начать. Это правда, что однажды где-то в Европе вас спасла женщина? Она подставила себя вместо вас под пулю убийцы. Верно?

— Почти, — сказал Дронго, не меняясь в лице, — но это достаточно больно, чтобы каждый раз об этом вспоминать.

— Извините.

— Нет, ничего. Прошло уже много лет.

— Как странно. Я никогда не думала, что смогу вот так, лично, увидеть вас и переговорить с вами. До сих пор не верю, что это именно вы.

— Вам рано вставать, — напомнил Дронго, — ложитесь спать, а в шесть часов утра я вас разбужу. И не беспокойтесь. Я проснусь без будильника. Если хотите, я выйду, чтобы вы могли лечь.

— Не нужно. Можете отвернуться. — Он отвернулся. Она сняла свой халат и проскользнула в постель. Накрылась одеялом.

— Все, — сказала она, — вы можете ложиться.

— Я все равно не усну до утра, — ответил Дронго, — спите. Я прилягу здесь и просмотрю сегодняшние газеты. Я еще не успел их прочесть. Общий свет я выключу, оставлю только свой светильник.

— Спасибо. Спокойной ночи. — Она повернулась к нему спиной.

— Спокойной ночи, — он взял газету и, стараясь не шуршать страницами, начал читать. На одеяло он лег в брюках и в рубашке, чтобы не раздеваться в ее присутствии.

Молчание длилось недолго.

— Как ее звали? — неожиданно спросила Инна, не оборачиваясь к нему.

— Кого? — он не сразу понял, о ком она спрашивает.

— Ту женщину, которая вас спасла.

Он молчал.

— Вы не хотите говорить?

— Ее звали Натали, — ответил Дронго, убирая газету.

Она повернулась к нему. Надела очки, чтобы увидеть выражение его лица.

— Вы ее любили?

— Да.

Он сам не понимал, почему отвечает на вопросы. Но осознавал, что ему нужны эти вопросы, а ей нужны его ответы. Такая неожиданная встреча двух абсолютно чужих людей, когда один что-то слышал о другом, а другой никогда даже не представлял себе существования первого.

— И больше никого не любили? — спросила она.

— Любил, — честно признался он, — хотя всегда помнил Натали. И всех остальных, кого я любил. Их было не так много. Хотя женщин, с которыми я встречался, было достаточно. Но это были просто встречи.

— Вы женаты?

— Да.

— Вы ее любите?

— Думаю, что да. Но в этом случае важно, чтобы она любила меня. И даже терпела. Что она, собственно, и делает. Очевидно, в отношениях со мной важны не только любовь, но и терпение, понимание. Возможно, я слишком сложный и непредсказуемый человек.

— Вы не живете вместе? — Каким-то неведомым образом она поняла, что именно он хочет сказать.

— Не живу. Я боюсь подставлять свою семью под свою работу. И поэтому я встречаюсь с ними не так часто.

— Вы скучаете без нее?

— Да. Без нее и без детей.

— И все равно не возвращаетесь к ним?

— Я всегда с ними. Но стараюсь не нагружать их своими проблемами.

Она привстала, села. Они разговаривали, не глядя друг на друга.

— Почему? — спросила она. — Почему человек не может быть просто счастлив? Почему любое счастье приходит к нам через преодоление?

— Наверно, так и должно быть. Счастье слишком эфемерное понятие, слишком зыбкое ощущение, чтобы оно всегда оставалось вместе с вами. Когда человек счастлив, он этого не понимает.

— А мне кажется, что я никогда не испытывала этого чувства, — призналась Инна, — ни тогда, когда выходила замуж, ни тогда, когда рожала дочь. Не знаю, может, я не помню. Но мне кажется, что я никогда не испытывала этого чувства.

— Значит, у вас все еще впереди, — задумчиво произнес он.

— Вы встречали в своей жизни законченных негодяев. Как вы думаете, вообще существуют такие люди?

— Думаю, что нет. В каждом человеке есть нечто божественное, возможно, это его душа. И самый отъявленный мерзавец все равно несет в себе этот свет. Хотя иногда встречал таких людей, что казалось, никакой свет не может пробиться в их души.

— Вы их ненавидели?

— Нет. Я их часто жалел. Но иногда не любил.

— А кого вы любили? Кроме женщин. Я имею в виду не тех женщин, с которыми вы встречались. Вы меня понимаете?

— Думаю, что да. В моей жизни были встречи с удивительными женщинами. Сильными, отзывчивыми, добрыми, понимающими, чувственными. Каждая новая женщина была открытием, целой планетой, новой звездой в этой Галактике. Я говорю, наверно, немного красиво, но это так.

— Я вам завидую, — она наконец повернула к нему голову, — честное слово. У вас была такая интересная жизнь.

— Не знаю, — он тоже повернул голову, — не думаю, что многие захотели бы жить моей жизнью. Это слишком сложно, непредсказуемо. Мне бывало больно, горько, одиноко. Я испытывал ужасные разочарования и видел всю низость человеческих поступков. Но, с другой стороны, мне довелось увидеть такие высокие порывы человеческой души, такие невероятные образцы настоящей любви и настоящей дружбы, что я не могу считать свою жизнь неудавшейся.

— Зачем вы сюда приехали? Неужели действительно, чтобы помочь сыну своего погибшего друга?

— Разве это не важная причина? Конечно, из-за него. Я подумал, что ему нужно помочь. Совершено преступление, и все факты, все улики указывают на то, что это убийство совершил клиент моего молодого напарника. Но он сам первый не поверил в это преступление, совершенное его подзащитным. И убедил меня сюда приехать. Чем больше мы углубляемся в это расследование, тем больше убеждаемся, что мой молодой коллега был прав.

— И вы думаете, что сможете ему помочь?

— Пока не знаю. Но я сделаю все, чтобы он мог и дальше оставаться таким человеком, убежденным в своей правоте и готовым драться за свои идеалы. Это очень важно, Инна, если человек убежден в своей правоте и готов за нее драться.

— Я понимаю, — прошептала она, — действительно важно.

— Третий час ночи, — сказал Дронго, — а вы все еще не спите.

— Я не хочу спать, — улыбнулась Инна, — мне так интересно с вами разговаривать.

— Спасибо. Но завтра в автомобиле вы будете клевать носом.

— Ничего. Я же не буду сидеть за рулем. Посплю на заднем сиденье. Зато проведу с вами лишний час. Это интереснее. Честное слово. Когда еще мы с вами увидимся. Когда вы были в последний раз в Вильнюсе?

— Кажется, лет семь назад. У меня тогда была встреча с вашим Президентом. Он казался мне порядочным и ответственным человеком. Особенно мне запомнилась девушка из его охраны. Кажется, ее звали Виктория. Но вы так и не сказали, зачем приехали в Новгород. У вас здесь дела?

— Нет, — ответила Инна, — мы готовим документы на наследство. Меня пригласили сюда, чтобы я могла оформить документы на одну семью. Хозяин тяжело болен и находится в больнице. Он даже не может с нами встретиться. У него счета в немецком и французском банках. Согласно его распоряжению мы должны перевести его капиталы на имя дочери. Обычная операция. Он оставил нам все необходимые доверенности, заверенные нотариусом. Самое поразительное, что многие документы он готовил еще несколько лет назад, пересылая в нашу контору.

— Подождите, — он вскочил с кровати, — его зовут Вано Тевзадзе?